Золото Лакро

- Вам бы лучше оставить нас в покое, - сказал атаман, помолчав.

- Странно, но ваше предложение находится в полном соответствии с уголовным кодексом вашего нового места жительства, - отвечала женщина.

- Тогда за чем задержка?

- Я не являюсь подданной в этой точке Вселенной.

- И напрасно.

- Возможно. Но мой отъезд отсюда обозначает вашу смерть.

- Уже не обозначает.

- Вы мало знаете.

- Здесь есть библиотека. Можно воспользоваться.

- Вы пытались?

- Он пытался, - атаман указал на Радоша.

- И много он оттуда успел вычитать?

Радош хмуро промолчал.

- Послушайте, я вам удивляюсь. Видите вон это? - Бинка махнула рукой в сторону космического корабля. - Там есть одна штучка... Но вы влезли туда и не побоялись, что оно взорвется. Вы рискнули, как рисковали всю свою жизнь. Все ваши биографии, если разобраться, были одним сплошным хождением над бездной по очень тонкой проволоке, и никто из вас не ведал, когда той проволоке суждено порваться. Спросите у Радоша, и он вам объяснит, что я не убиваю людей направо и налево.

- Мы не в испуге.

- Ценю за информацию. Примите и мою: то, что я здесь - это в ваших же интересах. Конечно, если вы не намереваетесь куковать здесь до второго христова пришествия.

- Оставьте нам шамовку и линяйте отсюда вместе с ним, - атаман снова указал на Радоша.

- Он сказал, что покинет этот остров последним.

- Мы вам его упакуем.

- Спасибо, но моей сестре нужен муж, а не зверь в железной клетке.

- Он сказал, что он к ней не вернется.

- Это он сейчас так говорит.

- А...

- Угу. Я постараюсь вам надоедать как можно реже. Поверьте, для меня так же тяжело ваше присутствие, как для вас - мое. Но я же ведь не кричу: "Караул!" И никого не прогоняю?

- Мы заставим его отсюда убраться.

Бинка засмеялась:

- Он мне и здесь не мешает. Извините, господа, но скоро обед, вы придете голодными, а мне придется сказать вам: "Повкалывайте еще часик-другой, мой супчик еще не сварился." До встречи в столовой, дорогие!

Она ушла. Радош был уязвлен до глубины души, однако он понял главное: обменивать его на жратву для остальной компании мадам не намерена, это исключено. Очевидно, это стало ясно и атаману, чего нельзя было сказать обо всех его бывших корешах.

- Надо было тебе упереться... - со злостью произнес один.

- Ты дурак! - хмуро бросил Радош. - И вы все... идиоты! Он сплюнул, резко развернулся и направился по полю к возводимому там объекту.

Оставшиеся пятеро мрачно посмотрели ему вслед.

- Слышали? Мы все идиоты! Он только умный! - прошипел тот, первый.

- Заткнись! Он прав: ты действительно дурак! Мадам держит нас здесь за рабов и хочет продать поштучно, неужели не ясно? - сказал другой.

- А зачем ей эта морока с теплицами?

- Так обученный же раб стоит намного дороже! Нет, она даром кормить тебя не станет, держи карман шире! Это такая выжига - помните, она готова была удавиться, лишь бы удержать при себе свои миллионы. Думаешь, зря Радош не рвется назад в ее рай?

- Он говорит, что здесь можно жить.

- Угу, за морем, на побережье. Нет, братва, лучше потерпеть годик-другой, а там... Сбежать можно отовсюду, когда знаешь язык и входы-выходы.

- Чушь! - вступил в разговор третий. - Вы слушаете, да не слышите.

- Объяснись, - сказал атаман.

- Вы на мадам гляньте, как она на Радоша лупится. Она ж облизывается на него, словно кошка на сметану.

- Да ну? - не поверил первый.

- Вот тебе и "баранки гну"! Что она толкала: "Не позволю никому себя лапать." - ха!

- Ну и что?

- Так это нам нельзя, а против кое-кого она очень даже не возразила!

- Ты офонарел, точно!

- Потому он и не хочет к ее сеструхе верток делать. Для виду - та, а в баночке-то под картиночкой - эта. Чертополох с крапивой! Мужику не позавидуешь!

Все поежились, вспомнив костлявое существо, бесстыдно демонстрировавшее им свои прелести с верхней ступени трапа звездолета.

Атаман глянул в сторону Радоша, встал и направился к недостроенной теплице. Остальные тоже поднялись.

Как ни парадоксально, но и Радош тоже в тот момент размышлял на параллельную тему. Правда, мысли его были невеселыми отнюдь не потому, что он боялся объятий мадам хозяйки, а как раз наоборот: потому что они были для него потеряны и, похоже, потеряны безвозвратно. То, что Бинка предложила ему ее обыскать вовсе не всколыхнуло в нем никаких иллюзий на эту тему. Чего там - обыск! После всего, что Радош с этой леди проделал, выдержать пару минут его прикосновений было для нее безусловным пустяком. Более того, равнодушие, с которым она произнесла обе фразы, свидетельствовало: прикосновения эти были ей безразличны. Именно безразличие-то и было в данном случае хуже всего! Оно свидетельствовало: чувство мадам к Радошу, увы, умерло, и его руки больше не способны были пробудить в его недавней "второй жене" страстное томление.

"Я больше для нее не мужчина, - думал Радош уныло. - Милая, прости мне то, что я с тобой сотворил! Ты же умница, я знаю! Ты все должна понимать! Я же не знал, какая ты есть, красавица ты моя ненаглядная!"

Называя про себя Бинку красавицей, Радош почти не кривил душой. Он знал: синяки на скулах должны исчезнуть, а больше никаких других дефектов на лицо мадам он не наносил. С плечами и прочим было сложнее. Но форму кистей можно было восстановить тщательным уходом, а все остальное успешно скрывала одежда. Мадам хозяйка не осталась инвалидом, вот что было главное - Радош согласился бы принять ее и инвалидом, конечно, но как бы это выглядело на практике?

Впрочем, соображения эти Радош оставил при себе, и скажи кто-нибудь, что мадам хозяйка для него нечто большее, чем спецпугало, Радош бы нашелся, что выдать в ответ! Он тщательно следил за своими взглядами в ее сторону, за голосом, жестами, мимикой. И, конечно же, за словами. Выдавать свои истинные чувства нельзя - Радош это помнил твердо и слабины не допускал, нет! Он ждал и ловил момент. И мечтал - впервые за много лет.

Однако нужный для осуществления планов Радоша миг так и не настал. Ничего пугающего или особенного за все время пребывания банды на острове не произошло, а была просто работа, обычный, каждодневный труд. Мадам хозяйка не злоупотребляла властью, она действительно глаз никому не мозолила и являлась публике три раза в сутки: за обедом, за ужином и по утрам. Впрочем, ход работ она отслеживала, хотя когда - оставалось тайной; очевидно, она вставала затемно, до пробуждения остальных и инспектировала на свежую голову.

О замеченных дефектах она беседовала только с атаманом, ему же объясняла, что делать дальше. Радоша она не избегала, нет, и все приятное передавала с ним, что давало ему возможность держать фасон, но не более того. Наедине она с ним ни разу не оставалась, и тон ее был даже не холоден, но попросту равнодушен, а взор пуст и обращен вовнутрь. Мадам словно спала на ходу. Это был движущийся автомат, бездушный механизм, слепленный по подобию человека для приведения в действия других людей.

И люди действовали. За первый месяц были возведены три из четырех секций теплицы, двухслойной, с солнечными батареями по южному склону. Сразу же после монтажа каждая секция засевалась четырьмя различными культурами, начиная с ячменя, картофеля, проса и гороха. Дальше пошли овощи, гречиха, пшеница, в третьей секции разместились фасоль, соя, овес и рожь, а четвертая предназначалась для все той же пшеницы с ячменем и маиса. Но эту четвертую секцию они начали монтировать, когда уже залетали белые мухи. Снег мешал, и было холодно, но они ничего, справились.

- Если вам очень не повезет, то посаженного надолго не хватит, - сказала мадам Радошу и компании, когда последняя секция теплицы была смонтирована, закрыта и занята нужными культурами. - Но весной вы сможете сделать распашку под открытым небом. Климат здесь нормальный. Если пошевелиться вовремя - все вырастет.

К тому времени их уже было только пятеро, и в этом составе они принялись за монтаж освещения, отопления, а также познакомились с системой полива. Когда же увезли следующего кандидата в местные жители, мадам несколько изменила свои взаимоотношения со своими подопечными. Она сводила их на экскурсию к мельницам и зернохранилищу, показала, как обмолачивать урожай и как его сушить. Тогда же она начала учить всех четверых готовить блюда из овощей и полученных круп.

Радош с детства ненавидел вегетарианскую диету, но он понимал: все по правилам игры, заряды в имеющихся у них бластерах подходили к концу, и мяса к столу очень скоро, увы, не предвиделось. Но поскольку до сих пор мадам хозяйка регулярно добавляла в свои супы нечто ранее бегавшее или летавшее, то уроки подобного сорта выглядели достаточно тревожно.

- Она намылилась отсюда слинять, - высказал общее мнение атаман.

Это обозначало время действовать.

- Вы похорошели, мадам, - сказал Радош при следующем появлении Бинки перед носами публики.

- Ты находишь? - вскинула Бинка на него утомленные глаза.

Она в самом деле вполне поправилась и выглядела неплохо: ужасная худоба исчезла, сменившись приятной округлостью в нужных местах.

- Вы просто неотразимы, - подтвердил он хмуро.

Женщина ничего не ответила и вновь погрузилась в задумчивость. А вечером сказала:

- Нам пора расстаться. Теперь вы прекрасно обойдетесь без меня. Если возникнет какое-нибудь ЧП - телефонный аппарат в клубе.

Остатки криминальной капеллы переглянулись. Расставаться с мадам никто уже не рвался. Они успели привыкнуть к тому, что Радош называл "женщина в доме".

- Клуб - это в парке? - спросил атаман, чтобы как-то отреагировать.

- Да, в центре, возле памятника.

И ушла, чтобы улететь и не вернуться. После ее отъезда на острове стало скучно и совсем серо. Свободного времени стало вдруг хоть отбавляй, теплицы никого больше не интересовали - кроме Радоша, которому словно хотелось доказать кому-то нечто очень важное. Однако что именно он собирался доказывать, терялось в глубоком тумане. Будущее Радоша не тревожило. Он был уверен, что Бинка в любом случае найдет способ его отсюда вытащить, и загнуться с голоду он тоже не боялся. Насажено было всего с запасом, даже с избытком, и достаточно было элементарного полива раз в несколько дней, чтобы урожай был только вопросом времени. Полив же производился до смешного просто.

Но чем-нибудь надо было себя занять, и Радош, провалявшись пару деньков у себя в комнате, на третий решил: хватит. Из жизненного опыта он знал: безделье изнеживает, и человек слабеет. Слабеть в планы Радоша не входило, и лени нельзя было давать потачку.

Впрочем, и он не надрывался, свыше трех часов в день он в парниках не проводил. Большую часть времени Радош шарил по библиотекам: он искал, хотя и знал, что обнаружить там то, что ему требовалось, было бы чем-то наподобие чуда. Библиотек было две, вторая находилась в том самом длинном доме, где поселилась их компания.