Воплощение

Множество мыслей пронеслось в голове райдарской девы, отразившись на лице отпечатком скорби. Но старик не заметил ее состояния или не хотел замечать. За последнее время он действительно сильно изменился. Ерикан никогда не отличался статью или упитанностью, но странствия по Северу будто еще больше иссушили его, тогда как Юти напротив, окрепла.

Короткая догадка пронзила Одаренную — может, он болен? Вот только чем? Само время оказалось неподвластно над наставником. Он мог спокойно пить самое крепкое пойло и есть раз в месяц без ущерба для собственного тела. Но именно теперь словно разваливался. На глазах терял жизненную силу. И это Юти тоже не нравилось. Создавалось ощущение, что ее сила напрямую зависела от учителя. Чем могущественнее становилась райдарская дева, тем более уверенно отгрызала куски плоти своими клыкастыми забами немощь от тела Ерикана.

— Ты уже подумала, что делать с кольцом? — прервал ее невеселые размышления старик. — Ты можешь изучить магию сиел и собрать предпоследний, третий обруч.

Юти посмотрела на серое кольцо, которое вряд ли из доброты душевной подарил ей своей смертью Шантал Келлиган. Она и не думала, что богиня так щедро облагодетельствует ее за убийство кровника. Ерикан всю дорогу говорил, что месть не приведет ни к чему хорошему, а Аншара точно пыталась опровергнуть его слова. Или Юти чего-то не понимала.

Райдарская дева пожала плечами, разглядывая перекатывающееся с пальца на палец серое кольцо.

— Мне почему-то казалось, что собрать обруч сиел нужно непременно на Севере, на родине магии, — сказала она Ерикану.

— Это было бы разумно, — согласился наставник.

— Но есть ли у нас время, чтобы искать подходящего человека для этого?

— Думаю, хоть изредка мы можем воспользоваться небольшой уловкой, — хитро подмигнул ей старик. — Иначе скоро меня начнут называть дедушка великой райдарской девы, а не учитель Ютинель.

— И чему ты меня научишь? — вдруг оживилась Одаренная.

Когда дело касалось узнаванию новой способности, Юти проявляла неожиданный интерес. Процесс обучения прогонял все сомнения и дурные мысли.

— Всему свое время. Есть пара вариантов, но почему-то мне кажется, что тебе подойдет самая опасная и могущественная из способностей.

— Разрушение? — догадалась дева и по ее спине побежали мурашки.

— Разрушение, — спокойно согласился старик, словно речь шла о похлебке из фасоли. — Начнем, как только я найду подходящее место.

Весь следующий день они прошли не возвращаясь к затронутому разговору. Юти знала, если Ерикан не стал учить ее прямо сейчас, то глупо его упрашивать. Старик был невероятно упрям и всегда четко знал, когда и что будет делать. Первое время Юти злилась этому, а потом смирилась. И даже вынесла определенный урок. К примеру, более она не испытывала нетерпения, готовая ждать столько, сколько потребуется для верного действия. Дева и не знала, что эта способность духа, пусть и не заключенная в кольцо силы, для воина порой гораздо ценнее всех прочих направлений.

Юти скорбела и думала о путниках, вспоминая их путешествия. Правда, скорбь это была светлая, не поминальная. Порой даже губ Одаренной касалась легкая улыбка, когда она представляла, как сейчас Фромвик обжегся бы огнем, готовя свою густую похлебку. А Санна бы ответила на это что-нибудь едкое.

Теперь они плывут к своему будущему, по самому холодному из морей. Юти надеялась, что там их ждет если не счастье, то покой.

Дни потеряли упругость и подвижность. Канули в небытие разговоры на любые, даже самые глупые темы, ушла прочь теплота дружеского плеча, уверенность, что все будет хорошо. Юти теперь ощущала себя пленником, которого ведут в темницу против ее воли. Впервые за все время она шла по собственному пути и хотела свернуть с него. Хотела, но не могла.

Север взирал на нее, как смотрит ленивый пес, развалившись на солнце. Земли путали каменистыми тропами, густыми лесами, глубокими после дождей лужами, которые приходилось обходить. Север словно чувствовал расставание с собственным ребенком, оттого был так неласков.

К исходу шестого дня их путешествия, когда Юти окончательно поняла, что лето вместе с ними покидает этот суровый край, Ерикан наконец остановился. Путь их вел через небольшое, заваленное после очередного камнепада ущелье, потому старик обернулся к Юти и указал на преграду.

— Сделаем сразу два добрых дела. Научим тебя разрушению и освободим путь, чтобы люди могли путешествовать.

— И давно тебя стали интересовать дела простых людей? — не удержалась Одаренная.

Старик неожиданно рассмеялся своим скрипучим смехом, а Юти невольно улыбнулась. Как ей этого не доставало.

— Смотри, в разрушении нет ничего сложного. Достаточно испытывать «спокойную ненависть».

— Что испытывать?

— Посмотри на меня, — сказал Ерикан. — А теперь вспомни все, что тебя обижало. Мои тычки, удары, уколы, насмешки. И вспомни свое состояние, как внутри тебя бушевал пожар. Вот-вот, оно!

Юти кивнула, понимая, что сердце начинает биться часто-часто, а дыхание становится прерывистым, будто после долгого бега.

— А теперь просто пойми, что все это было сделано ради тебя. Ты стала сильнее, как никто. И злоба, которую ты испытываешь, попросту глупа. Но на ненависть ты имеешь полное право. Ибо методы могли быть разными. Понимаешь?

Юти вновь кивнула. Она ощущало странное жжение внутри груди, но это чувство не разрушало ее, не беспокоило.

— А теперь вытяни руку, коснись меня и попробуй передать это состояние. Чтобы из груди оно прошло по руке и уперлось в меня.

Одаренная почувствовала невероятное напряжение в висках, отчего-то заболели зубы, а тело Ерикана стало вроде железного умбона щита, который видишь у противника и который все время раздражает. Юти не знала, к чему должно все это привести. Лишь видела, как наставник мягко улыбнулся и кивнул.

— Хорошо, теперь надевай кольцо.

Мир померк тысячами иголок наслаждений, впившихся в лоно девы. Ей показалось, что тела более не существует. Словно ее убили, выпотрошили и порубили на части. А когда Юти пришла в себя, то поняла, что лежит на камнях. И почувствовала обруч. И силу. Такую, какой прежде не знала.

Она поднялась медленно, неторопливо, словно впервые привыкая к собственному телу. Ерикан казался крохотным, ненастоящим. Хотя будто бы и не замечал произошедших изменений.

Старик указал на груду камней вперед и произнес:

— Я — это преграда. Используй «спокойную ненависть» и убери ее.

Юти вытянула руку. Только теперь не было ни зубной боли, ни покалывания в висках. И преграда из вывороченных скал и валунов разлетелась прочь мелкими зернами камней.