Время перемен. Том 2

— Завербованный слуга.

— Вас обвели вокруг пальца. Как тогда, у де Прияра. Слуга заодно с господином, или же господин знал, что слуга завербован, вот и подкинул вам утку! А все шишки мне в голову летят.

— Сожалею, — дядя склонил голову в скорби.

— Пустое. Как вы думаете действовать дальше?

— Истер де Бижон ловкий противник. Он всегда на шаг впереди, а эти интриги — отнюдь не моя сильная сторона. Пока что мне нужно обдумать произошедшее.

— Я послал вояку бороться с интриганом, а восемнадцатилетнего юношу — шпионить в доме этого интригана. Можно бы назвать меня идиотом и на этом закончить, если бы не нехватка людей. У вас что, де Сарвуазье? Удалось вам стать своим среди них?

— Не совсем, господин министр. Склоняюсь к мнению, что они держат меня за недалёкого идиота и поэтому не желают посвящать в свои дела. Но манипулируют активно.

— И вы поддаётесь на эти манипуляции?

— Мне не остаётся ничего другого, иначе они сразу смекнут, на чьей я стороне.

— Учитесь, полковник. Всем нам, даже самым великим мудрецам, всегда есть, чему поучиться. И что же, граф, они действительно устраивают у себя дуэли?

— Постоянно. Почти всякий раз, когда собирают приём.

— Но о готовящихся дуэлях вам не сообщают заранее?

— Совершенно верно.

Министр задумался ненадолго:

— Продолжайте. Не рассекретьте себя. Я решу, как вам действовать дальше. А вы, полковник, пока повремените врываться в дома, но шпионов из рук не выпускайте, вам ясно?

Дядя кивнул.

— Ступайте. И будьте аккуратнее оба. Мне не нужен ещё один разнос у короля, пусть даже он делает их для виду.

Уже у ворот, когда лейтенант выдал им оружие, Жерар спросил:

— Дядя, вы не сердитесь на меня?

— Только на себя, — зло и желчно ответил де Куберте. И, усаживаясь на новую лошадь, добавил, — Ты молодец, Жерар.

На том и завершился их разговор. Графу солоно было видеть дядю в таком настроении. Человек, без устали служащий королю и королевству, не робеющий перед десятикратно превосходящим войском, великолепный военный и истинный патриот, ничего не может сделать с заносчивым хлыщом де Бижоном — подлецом, интриганом и негодяем, хоть и лучшим фехтовальщиком страны. Жерару хотелось раздавить этого председателя клуба в лепёшку, превратить из лоснящегося и самодовольного лжеца в обыкновенное пятно на земле, но, ради всех богов, если бы это было так просто…

…

— … И ни одного благородного на десять вёрст вокруг, — закончил Громадный Джо, обводя взглядом деревню.

— Свиноферма смердит, им запах не нравится, ага, — Роган откинул носком ботинка слежавшийся кусок навоза и в очередной раз глотнул из кружки. Потом сильно зашипел и стал часто-часто дышать.

— Пробрало? — усмехнулся Жмур, — Енто тебе не эль, тут привычка нужна…

— Идём в амбар уже, — зашагал вперёд всех Харт, — Баб местных обсмотреть надобно, да и с остальным народцем ознакомиться.

— А уж потом грабли девкам под подол запустить недурно бы, — осклабился Джо.

— Истинно говорите, маркиз короткий хер, — ответил ему конюх, отчего остальные засмеялись.

— У меня не короткий.

— Это как посмотреть. С твоим ростом любой по колено.

Все заржали, словно кони. Коротышка же нахмурился.

— Не куксись, Джо. Неделю назад ты отлично отодрал ту баронку, как её, мать её за ногу?

Они приоткрыли ворота и вошли в амбар. Запах пива, пота и огненной настойки ударил в нос. Ближе к стенам уложили стога сена, за некоторыми люд уже тискал баб, а посреди тянулся большой грубый стол с нехитрой выпивкой и закуской. Многие сидели за ним, кто-то танцевал рядом, опять же с девками, кто-то говорил. И даже кабатчик нигде не нависал надо всем этим и не сверлил каждого внимательным взглядом.

— Свобода! — крикнул Харт и поспешил к первой одинокой девке за столом.

Он как будто заметил, что у неё красное родимое пятно на пол щеки, но по дороге уже нагрузился и ему было плевать, и через три минуты он уже вовсю стискивал её сиськи в углу ангара, а ещё через десять, довольный, пил с друзьями за столом.

— Слыш, — окликнул он незнакомого сухонького мужичка, — Хорошо тут у вас, привольно, без ёбаных графьёв-мудочьёв!

Мужичок улыбнулся, отчего сеть морщин заплясала вокруг его глаз:

— Свинки отвадили. Наш лыцарь и носу сюда не кажет, лакея только за деньгами присылает, а нам радость. И новым людям мы открыты.

— Шо, я могу ещё кого-нито привести в этот амбар?

— Отчего же нет? Главное — чтоб не барон, не виконт и не другой какой поебонт.

— Да сам их терпеть ненавижу! Выпьешь со мной?

— С хорошим человеком почему-ж нет?

Харт взял у Рогана кружку, передал её мужичку, наполнил свою и его из глиняного бутыля, и они опрокинули за здравие.

Роган осоловелым взглядом водил по ним, но Харт вернул ему кружку:

— Не серчай, дружище, я только одолжил на время.

В ответ Роган лишь икнул и уставился на содержимое, пока к нему не подоспела та же баба с пятном.

— Как тебя звать? — поглядел Харт на незнакомца.

— Ян Терлек, — ответил он, — А ты кто таков?

— Харт, конюх я. Граф, у которого служил, в столицу подался, и я с ним.

— Что за граф?

— Неважно, убёг я от него, в порте промышляю помаленьку. Ты, мил человек, чем занимаешься?

— Свинопас я. Иногда — свинорез, ну и ещё кое-кто, коли надобно.

Глаза его светились странным светом. Харт никак не мог взять в толк, почему никогда не видел раньше таких глаз, но, как только Ян Терлек рассказал ему, чем ещё промышляет на досуге, Харт понял, что свет этот — свет свободы, которого раньше конюх ни разу не видал.

…

Предчувствие давно говорило о том, что придётся это сделать. С того самого момента, как Жерар вернулся с войны и впервые после неё попал на бал к знаменитому председателю фехтовального клуба «Скорпион», первому клинку Лемэса и всей Кантании, графу Истеру де Бижону. Но лишь недавно Жерар решил твёрдо и неотступно, что де Бижона необходимо убить.

В его руки столь удачно попало письмо с прошлого бала, адресованное, конечно же, Пенелопе де Эскрэ. Только в письме ни слова о том, кому оно адресовано. Зато подпись де Бижона на месте. Молодой граф прекрасно знал, чем они занимаются в глубине сада. И, прогуливаясь там с Элизой, случайно обнаружил эту записку. На его удачу, Элиза в это время созерцала цветы.

Он не знал, почему этот клочок бумаги валялся в траве — или его случайно обронили, или де Бижон вовсе не опасался, что его найдут и просто бросил, понадеявшись на уборщиков.

Как бы там ни было, для провокации, которую задумал граф де Сарвуазье, записка подходила идеально. Вызвать на дуэль самого Истера де Бижона, видано ли? Он уже представлял себе изумлённые лица гостей. Любой сказал бы, что шансы на успех этой затеи выглядят не так уж радужно. В одном граф был уверен — эти шансы точно выше, чем может думать о них де Бижон.

Поэтому Жерар набрал побольше воздуха в грудь, изобразил на лице маску оскорблённого ухажёра и быстрым шагом двинулся через сад туда, где гости смотрели театральное представление. Де Бижон, конечно же, сидел в первом ряду и шептал что-то на ухо Гастону де Арманьяку, улыбаясь при этом.

— Что это? — Жерар грубо бросил в него записку.

Листок зацепился за золотую пуговицу, и председатель взял его, чтобы поглядеть:

— Это вы мне скажите.

— А я скажу, — вскричал молодой граф, — Ещё как скажу, чёрт вас дери!

По толпе прошёл шепоток.

Лицо де Бижона на миг выдало удивление, но в следующую секунду он ответил:

— Поосторожнее на поворотах. Вы знаете, кто я такой.

— Бесстыжий растлитель, вот кто вы! Мало вам вашей Пенелопы? Почему я нахожу эту записку у Элизы? Вы положили глаз на неё, или пытаетесь издеваться надо мной таким образом?! Впрочем, не имеет значения! И то, и другое требует сатисфакции, и я намерен её получить.

Очередная волна шёпота. Мерзавец Истер сидел неподвижно всё это время.

Жерар чуть наклонился вперёд и указал пальцем на эфес его эспады:

— Не для красоты носите, надеюсь?

— Вы заблуждаетесь, граф…

— Это вы заблуждаетесь! — де Сарвуазье снова перешёл на крик, — Если думаете, что окружены одними лишь трусами, неспособными бросить вам вызов.

— Одумайтесь, я фехтую лучше, вы знаете это.

— Трое направят мою руку, во имя справедливости! — выкрикнул он.

— Исход поединка решает мастерство, вам ли не знать? Оставьте свою горячность, вы просто поддались импульсу, вот и всё. Предлагаю обсудить…

Молодой граф искренне желал, чтобы всё это выглядело как импульс, порыв молодого и горячего характера, поэтому для пущего эффекта он снял перчатку и дважды хлестнул ею де Бижона по щекам:

— Ничего я не желаю обсуждать! Готовьте эспаду, или признайте, что вы трус!

— Все свидетели, я пытался решить дело миром, — ответил несколько обескураженный председатель, — Но теперь уж поздно. Извольте на исходную, молодой человек.

И вот он уже стоит напротив председателя, обнажив эспаду. Нету доспеха, который защищал его на холме, и соперник — самый опасный из всех возможных. Но годы ученичества у лучших мастеров, реки крови, пролитые в такой короткой и такой жестокой войне, да ещё одна мелкая деталь, уравновешивают его шансы.

Началось!

Де Бижон по-прежнему стремителен и быстр, и атакует много. Но не так много, как на тренировках. Всему виной настоящие клинки у них в руках? Или выбран такой момент, что он не совсем готов? Или это уловка?

Жерар отбивает очередной натиск, дважды парируя и отскакивая от третьего удара. Истер тут же атакует снова, но не как попало, не с бухты-барахты, а расчётливо, не проваливаясь, совершая идеальный выпад после атаки со смещением влево. Быстр, подлец. Два укола в ответ — простых, быстрых, без зависания в конце. Отбиты оба, но Жерар сделал шажок навстречу, будто собирается атаковать ещё. Удалось. Блок на упреждение, финт, и Жерар снова атакован. Кто попроще уже был бы заколот, но граф трудился не напрасно. Он уходит от атак и получается, что соперник его потратил ещё немного сил впустую. Они кружат. Атакуют, парируют, смещаются. Первоначальная зажатость мастера сменилась обычной его стремительностью, и он уже атакует так же много, как на занятиях. В зале Жерар проиграл ему два последних раза из трёх. Сколько они уже сражаются? Минуту? Две? Очевидно, председатель не хочет ждать, пока оба устанут — он знает, что сил у них поровну и уже дважды пытался заставить Жерара рефлекторно применить ту самую защиту с отведением чужого клинка наружу и собственным запястьем, открывающимся для удара с другой стороны. Вот и третья попытка…

Самым интересным мастером, кто преподавал Жерару, был Хвен из Холвинда. Остальные, вне всякого сомнения, являли собой воплощение мастерства, не меньшего, нежели Хвен. Но этот мастер иногда рассказывал вещи, про которые другие молчали. Например, как боялся выйти на свой первый бой. Или как лучше подготовить себя к выходу на незнакомую площадку. Что делать, чтобы ненужные мысли не лезли в голову? Особняком стояли истории про то, за счёт чего его знакомые мастера выигрывали поединки. И была среди них одна, в которой мастер рассказывал про своего друга, делавшего на занятиях одну и ту же ошибку — он передерживал вес на передней ноге, когда атаковал длинным уколом во второй или третий раз в комбинации. Еле заметно, но достаточно для того, чтобы этим смог воспользоваться настоящий мастер. И однажды друг столкнулся с таким мастером на дуэли. Все сносные фехтовальщики в городе об этой ошибке знали, да и сам друг Хвена выглядел обречённым перед боем. Каково же было удивление толпы, когда его попытались поймать на этом, но он ловко избежал удара мастера и заколол его, а всем известной ошибки не было и следа.