Время перемен. Том 2

Глава 5: жестокое море

Море бросило им в спины потоки холодного ветра, проливной дождь и солёные брызги волн. И, словно боясь сбиться с ему одному известного ритма, начало бешено плясать под ними. Вспышки молний тут и там освещали поднимавшиеся со всех сторон валы.

— Левее! — крикнул капитан.

Как он видел, с какой стороны идут волны в этом мраке, Тром не понимал. Они разрезали носом корабля несколько волн, потом вода ударила в правый борт, их обдало брызгами, и корабль закачался. Горец уловил какое-то замешательство в действиях капитана, глядящего то вперёд, то направо. Но замешательство это быстро сменилось деятельным стремлением успеть вовремя:

— Ещё правее тяни! — капитан сам навалился на балку, а вслед за ним двое горцев.

Ещё одна волна ударила справа. Они даже почувствовали тяжесть воды на руле. Корабль закачался и стал медленно поворачивать левее. Этот шторм был другой.

В прошлый раз Тром помнил гигантские волны, на которых вздымался их корабль, а потом опять падал вниз на много десятков шагов. Тот, первый шторм, чем-то напоминал огромного медведя, проходящего по тропке мимо кустов. Заденет здесь, сорвёт ягодку тут, обломает ветку там… Огромный и необоримый, но сминающий лишь случайно, если ты помешаешь его пути.

Этот же был как рассерженная росомаха — он тряс их, как птичье гнездо в надежде, что из них посыплются яйца. И, Тром готов был поклясться, что к этому всё идёт.

Ветер то и дело менял направление. Волны не были такими гигантскими, но били так часто, что корабль каждый миг шатало туда-сюда, мачта трещала, паруса рвались, а дерево скрипело так противно и одновременно страшно, что казалось, посудина жалуется на свою горькую участь и готова вот-вот оставить все эти важные людские дела и уйти на заслуженный покой, на дно.

— Левее! — орал капитан, — А ну навались!

— Лехххх… — Его окатило ледяной солёной водой, и вместо очередного крика он зашёлся кашлем, ослабив хватку. Но горцы молча выровняли курс.

Буря ревела, канаты метало и рвало. В очередной раз, когда они резко ухнули вниз, молния осветила всё вокруг, и Трому показалось, что сквозь пену, толщу воды и проносящийся мимо косяк рыб он видит дно океана. Корабль начал чаще клевать носом, капитан тут же заметил это.

— Ещё влево! Дави, сильнее! Не хватало нам нарваться на мель морскому дьяволу на корм! Вот так!

Корпус со скрипом, медленно разворачивался вправо.

Вдруг их резко подкинуло и поставило бортом на волну. Тут же ударило в борт и болтануло, развернуло обратно, потом снова бортом. Как голову в слишком большом шлеме, когда его колотят со всех сторон.

Тром уже не мог рулить, он лишь держался за балку, чтобы не выпасть за борт, или не расплескать по палубе свои мозги, влетев неудачно в какую-нибудь мачту. Капитан делал то же самое, лишь громила изредка пытался упереться и удержать руль.

— Просто держись и молись всем богам, каких вспомнишь! — крикнул Марку капитан, — Сейчас бесполезно держать руль, лопасть может сломать волной!

И они держались. Это было самое страшное — просто держаться и ждать, помилует тебя или унесёт на дно. Терпеть шквальный ветер, ледяную воду, постоянные броски, и болтаться туда-сюда вместе с рулём. И непонятно, сколько ещё нужно ждать, сколько им держаться?

Тром не мог сказать, как много прошло времени. Раздался треск, он увидел, как от левого борта полетели щепки, и по палубе пошла трещина.

— Отвязываемся! — истошно завопил капитан.

Тром вспомнил — точно так же вопил его первый десятник, когда проклятые низинники чуть не пробили их стену щитов на тропе, высоко в горах.

Корабль начал оседать влево и вперёд, погружаться всё ниже. Тром заметил в очередной вспышке молний деревья впереди. Шагом было бы недолго до них добраться, но сквозь эти клятые волны — невозможно. Надежда вспыхнула, будто свеча в тёмной комнате, и тут же погасла — он не знал, что делать.

Капитан отвязал верёвку, шатаясь, подошёл к борту и обернулся:

— Гребите туда, — указал он в сторону деревьев, — Ваши боги однажды спасли вас. Может, это случится снова.

Он дождался мига, когда корабль перестало болтать, быстро встал обеими ногами на борт и прыгнул в воду.

Открылся люк в трюм. Судно тут же осело ниже. Из люка вылез Олаф и пара матросов.

— Где Свен? — крикнул им Тром.

Но никто не услышал, все трое бросились в воду.

Горцы отвязали верёвки, но медлили. Марк разбежался, пару раз споткнувшись от качки, и перемахнул через борт.

Тром побежал к люку, надеясь вытащить Свена, но из люка хлынула вода, корабль опустился ещё ниже, огромная волна с пугающей медлительностью перевалила через борт и подхватила Трома. Он едва успел задержать дыхание. Стало совсем холодно, страшно от ощущения полного бессилия и очень темно.

Его треснуло спиной, наверное, о борт. Удар сотряс лёгкие, поединщик выпустил немного воздуха и глотнул воды, но вовремя собрался и сжал губы. От солёного хотелось кашлять, Тром понимал, что захлебнётся и быстро поплыл вверх. Куда несла волна, он не видел. Получилось вынырнуть и удержаться пару мгновений наверху. Он кашлял и снова задержал дыхание в самый последний миг. Волны слишком резко бросали вниз, и каждая следующая, подхватывая, накрывала с головой и несла вперёд внутри себя. Воздуха не хватало, приходилось грести наверх и всё повторялось заново. Шкуры и одежда стали тяжёлыми, они тянули вниз. За каждый вдох Тром платил громадными усилиями. Ноги и руки онемели от натуги, приходилось всё время грести. Теперь он не отдыхал, даже когда выныривал. Холод сковывал. Горец шевелил ногами по чуть-чуть, как беспомощный ребёнок в колыбели, и даже это было труднее, чем ворочать камни.

Его опять накрыло. Он уже различал, где поверхность, но никак не успевал доплыть. Лёгкие сами собой пытались вдохнуть воду судорожными спазмами, Тром сопротивлялся этому, как только мог, но воздух был слишком далеко.

Внезапно его выбросило из воды, он вдохнул, и тут же его снова накрыло, перевернув, и, не видя ничего и не чувствуя ничего, кроме пены, он врезался всем телом в дно. Сначала растерялся, попытался оттолкнуться, но море хлестнуло сзади и понеслось дальше. Поединщика протащило по песку и камням, он ободрал ладони, сорвал ногти, но встал на четвереньки, по локти в воде, сплюнул пену и приготовился к новому удару. Шваркнуло так, что чуть не перевернуло через голову, но он заметил берег. Бросился к нему на четвереньках, чувствуя волну сзади. Упал от удара, снова встал, уже на ноги, пытаясь побежать к берегу, но онемевшие мышцы не слушались вовсе. Так, падая и вставая, он постепенно выбирался на сушу.

Дальше, там, где от волн остаётся только пена, лежал Марк и тяжело дышал. Тром добрался до него, продираясь сквозь откатывающиеся волны, чуть не падая, и склонился рядом:

— Я здесь, вождь. Ты цел? Или тебя надо нести?

— Помоги встать.

Тром помог. Марк сначала держался за него, потом отпустил. Кровь вперемешку с водой капала с его правого локтя. Одежду разодрало, но кости, видно, были целы — Марк указал рукой на берег. Там лежали трое — капитан и два матроса, а Олаф присел возле капитана и давил ему на грудь. Кажется, капитан пришёл в себя.

Горцы двинулись к ним на заплетающихся ногах. Всё тело студил ветер, Тром не чувствовал боли от холода, шёл сильный дождь.

— Нужно развести огонь, — это было первое, что сказал капитан.

Горцы подхватили его и поставили на ноги. Они, как могли, заспешили к лесу.

— Олаф, проверь остальных. Может, кто живой?

Матрос догнал их уже около деревьев:

— Капитан, оба мертвы.

— Ты пытался выкачать из них воду?

— Пробовал, бесполезно.

— Что нам делать сейчас? — вмешался Марк.

— Нужно добыть огонь, иначе умрём.

— Как это сделать в такой дождь?

— Деревья с толстой корой. Под верхним слоем будет сухой. Нужно тонко его срезать. Олаф, твой нож с тобой?

— Ага, — сгорбленный матрос дрожащими руками достал из-за пазухи простой ножик с деревянной ручкой и прямым лезвием.

— Нам повезло. Иди, ищи кору, а остальные — ветки посуше. Может, еловые или ещё какие. Смотрите, что растут не высоко, не низко, они не так сильно промокли. Да не забредайте далеко, а то потеряемся в этом лесу.

Трома сильно трясло, пока он слушал капитана. Поняв, надо делать, он первым двинулся в лес. Марк пошёл за ним, Олаф убежал к берёзам, а капитан разглядывал поваленное на опушке дерево.

Долго бродить не пришлось — громила показал на невысокую, но разлапистую сосну, нижние ветки которой прятались от дождя под верхними. Тром и сам заприметил её к тому моменту:

— Да, давай попробуем эту.

Ветки были слегка влажные на ощупь, но ломались с сухим треском, что давало надежду. Трясясь от холода, они спешно набрали по охапке и двинули обратно. Капитан уже махал им из-под большого дуба, под которым он уже расчистил место для огня и, трясясь, стоял над толстой веткой.

Прибежал Олаф, прикрывая собой от притихшего уже дождя кору, которую ему удалось срезать.

— Нож дай, — попросил капитан.

— Возьми сам, промокнет береста, — ответил матрос, оттопыривая левый локоть в сторону, — Там, подмышкой, ножны.

Капитан разобрался быстро и стал состругивать верхний слой с полена, что лежало на земле. Он сделал ложбину и сказал Марку:

— Прикрой, чтоб не мокло.

Верзила встал с подветренной стороны, а капитан принялся строгать ветку толщиной в палец.

Тром продолжал мёрзнуть. Невыносимо. Ему хотелось кричать, или разрыть яму и забиться туда, лишь бы этот проклятый ветер не терзал его больше. Но он понимал, что и так замёрзнет, а единственный их шанс — это костёр.

Капитан закончил с веткой и указал Олафу на ложбину в полене:

— Клади сюда куски, что поменьше, я сделаю трут.

Моряк положил, а капитан измельчил их ножом, как мог, воткнул туда заострённую палку и принялся быстро крутить её ладонями туда-сюда.

— Нужно лучше накрыть, а то промокнет всё… Горцы, кто-то из вас должен снять шкуру, мы соорудим крышу для костра. Тром с Марком переглянулись.

— Не медлите, а то все сдохнем.

Марк развязал пояс, быстро скинул с себя шкуру и двумя сильными скрутками выжал от лишней воды. Олаф и Тром натянули её над сидящим капитаном. Сначала Марк согнулся ещё сильнее: холод одолевал его, как и всех, потом он стал быстро растирать себя руками, потом приседал, потом отжимался, но всё так же стучал зубами на промозглом ветру.

Шло время, они слышали шуршание ветки о трут, но ничего не происходило.

— Проклятье. Огнива, конечно, ни у кого нет? — капитан в отчаянии остановился.

Воспоминание прорезало сознание Трома, как первый утренний луч сквозь окно прорезает темноту комнаты:

— Огниво… Кажись, один из тех, кого вынесло на берег, попыхивал трубкой иногда. Огниво, вроде бы, на шее висело у него.

— Я сбегаю, не то окочурюсь от холода, — Марк тут же поспешил к песку.

— Ты чего раньше молчал? — угрюмо упрекнул его Олаф.

— Поди, вспомни тут…

— Хватит вам, — перебил капитан, — Он, по крайней мере, вспомнил, хоть и плавал с ним меньше нашего. Молодец, горец. Может статься, ты опять спас наши шкуры. Жаль, что не всех…