Дороги и Тропы

— Спасибо, я учту это, и мастера предупрежу. Его величество редко ошибается, но в этот раз он, пожалуй, чрезмерно заботлив, — кисло улыбнулась юная герцогиня.

— Вовсе нет, моя леди. Поверьте профессионалу.

— Для профессионала вы слишком хорошо танцуете, милорд.

— Нынешнее занятие не исключает богатого опыта. Всему можно научиться, — альбинос улыбнулся, в очередной раз легко поднимая партнершу в воздух, — а за старое не держите зла. Все мы ошибаемся.

— Брат исчез из-за вас?

— Строго говоря, нет. Когда вы вернулись в столицу, им вплотную занялись акулы из секретного подразделения Адмиралтейства — и было это чистым самоуправством. Как я понял, кое-кто сводил личные счеты. Его величество некоторое время был не в курсе, но уж когда узнал…

— Именно тогда вы и поменяли морское ведомство на сухопутное?

— Не угадали. Это другая история, очень длинная, а наша часть танца заканчивается.

— Расскажете?

— Непременно, моя леди. Когда-нибудь. А пока возвращаю вас мастеру, он, похоже, волнуется.

Всю оставшуюся часть бала, включая длинный и нудный андарон, Гай был загадочен и молчалив.

— Что ты еще придумал, милый? — строго спросила Тайри, когда они вернулись домой., — Лучше говори сразу. Конспиратор из тебя никакой.

— Хочу тебя кое с кем познакомить.

— Звучит угрожающе. Даже не знаю, соглашаться мне или нет.

— Ну, художники, если их не обижать, народ вполне мирный, — улыбнулся ваюмн.

— Уже интересно. И кому из нас понадобился художник?

— Мне, конечно. Один-единственный и весьма необычный, вот увидишь. Так ты согласна?

— Во всяком случае, заинтригована. Мы что, куда-то идем прямо сейчас? После бала? — удивилась она, увидев, что мастер подает ей теплый плащ.

— Зачем откладывать?

— Хорошо, только я переоденусь во что-нибудь менее парадное. Или ты боишься, что в привычном костюме я напугаю твоего друга?

— Такого, пожалуй, напугаешь… Я бы не возражал, чтобы он написал тебя в бальном наряде, но он все равно сделает по-своему, о чем его ни проси.

Тайри не стала расспрашивать дальше. Приподнятое настроение, оставшееся после бала, пропало. Она поняла — Гай готовится, он абсолютно уверен, что им придется расстаться. Чувствует быстро убывающее время и хочет, чтобы осталась память — не только в сердце, но и вполне материальная. То-то у него на столе завелись два маленьких толстых альбома с пейзажами. На мгновение Тайри стало невыносимо горько: лучше бы любимый наставник искал способы не уходить или вернуться, а не к художникам бегал! Юная леди мысленно влепила себе оплеуху: давала же слово ничем не отравлять оставшиеся им дни, не злиться, не отчаиваться. Ведь никто наверняка не знает, как все произойдет.

**** **** ****

В таверне "Кисть и корона", где обретался знакомый художник Гая, было жарко, шумно и весело. А еще — красиво. Стены, потолок, двери — все было украшено творениями талантливых, но, увы, небогатых посетителей и постояльцев. Так что, ожидая, пока принесут заказанное, было чем заняться: рассматривать знакомые, полузнакомые и вовсе выдуманные пейзажи, портреты хозяев таверны с домочадцами, богатые натюрморты, а если поднять глаза к потолку, то и вовсе парящих в облаках драконов.

— Смотрите-смотрите, — гордо заявил хозяин, лично принесший необычным гостям лучшего вина, — Больше нигде такого не увидите. Этой братии только повод дай. У меня и комнаты все разрисованы, но вот с благородной дамой я бы не во всякую войти решился. Один шутник весьма интересные сцены рисовал, и манера у него, как ее… ре-а-лис-ти-чес-кая, во! Но содержание, бывало, и видавших виды в краску вгоняло. А другой талант к концу своей недолгой жизни уверовал в Создателя и так свою комнатушку расписал, что мы не решились там никого селить. Часовню сделали, так Смиренные братья всей толпой смотреть приходили… на Отступника. Художник этот его на отдельной доске нарисовал и в угол мордой к стенке поставил — вроде как он от воинов Создателевых там прячется. Доску монахи забрали и сожгли, а все остальное благословили и сказали не трогать. Ну мы и не трогаем, только свечки зажигаем…

— С ума сойти. А посмотреть можно? — глаза у Тайри так и загорелись.

— Как-нибудь потом, — разочаровал ее ваюмн, — во-первых, принесли наш ужин, а во-вторых, на ловца и зверь прибежал. Здравствуй, Ноэль.

— Чем обязан, мастер Гайдиар? — Ноэль был явно не в духе. Художника он напоминал мало, скорее разбойника с большой дороги или наемника, переживающего не лучшие времена. Худое лицо обветрено, подбородок и щеки заросли устрашающего вида щетиной, скулу украшает совсем свежая ссадина, только-только схватившаяся корочкой. На плечах болтается когда-то дорогая, но повидавшая виды кожаная куртка с серебряными заклепками, да и сапоги явно сделал не последний мастер. Руки знали не только карандаши и кисти, а длинный кинжал за поясом наводил на разнообразные мысли.

— У меня есть для тебя работа. Хочу заказать портрет.

— У меня кончились краски, а карандашами я топил камин, — пробурчали в ответ.

— Не беда, найдем нужные. А пока я приглашаю тебя с нами поужинать.

— Я не голоден, — мрачно сверкнул темными глазами художник.

— Ваше тело говорит об обратном. Вы голодны, и давно. А еще, вам нужно много сил, чтобы повреждения, полученные дня три назад, зажили, как надо.

— Кто вам сказал?!

— Никто, Ноэль. Леди и так всё видит, — хитро улыбнулся мастер, — она целительница.

— Да ну! Правда, что ли?

Тайри вместо ответа потянулась к сорванным с мест нитям и нарушенным потокам, зарастила трещины в ребрах, убрала боль, запустила процесс восстановления в отбитых почках, а напоследок заживила ссадину на скуле строптивого собеседника.

— Какого… — задохнулся от удивления Ноэль, — так это же…

— Магия. Чему ты удивляешься?

— Я, конечно, благодарю и все такое, миледи, — художник плюхнулся на стул и без спросу налил себе полную кружку вина, — но заказ я все равно не приму. Мне сейчас и голову-то негде приклонить, не то что над эскизами сутками сидеть.

— Снова со всеми переругался и задолжал, кому можно и нельзя?

В ответ мрачный знакомый Гая криво усмехнулся и залпом выпил вино.

— Закусывайте. — Леди Даллет пододвинула ему тарелку с утопающим в соусе куском мяса.

— Не хочу.

— Хотите. Это не еда, это лекарство. Будете спорить с целителем?

— Не буду. — Голод взял верх над гордостью, и на некоторое время над столом повисла тишина.

— Скажите, миледи, зачем вам понадобился портрет этого угрюмого типа? — ворчливо осведомился художник, взирая на опустевшие блюда и прочие горшки с мисками.

Из уст буки-Ноэля это прозвучало весьма комично.

— Ой, кто бы говорил, — просмеявшись, сказал мастер.

— Это Гай, по-вашему, угрюмый? — Тайри давно так не веселилась. Доля правды в словах Ноэля была, но совсем небольшая.

— А то нет?

— Да там, где наш мастер учился сию угрюмость и мрачность мысли культивировать, вы преподавали!

Тут уже не выдержал художник. Сначала хрюкнул, пытаясь сдержать смех, и спрятался за кружку с вином, но потом вынужден был поставить ее на стол, ибо самозабвенно ржал, что твой жеребец, раскачиваясь и ударяя кулаком по столу.

— Это… Это ж надо такое сказать!.. Преподавал! Я… ага… Гаю! Ой, держите меня…

Наставник с ученицей переглянулись.

— Что тебя так разобрало-то, дружище? Вроде вина совсем немного… — с преувеличенной серьезностью вопросил ваюмн.

— Да ты сам подумай! Ой, ладно, — художник помассировал щеки, — если у меня со смеху челюсть вывихнулась, лечить меня бесплатно будете. Так когда вам нужен его портрет, миледи?

— Это мне нужен ее портрет, Ноэль. И быстро.

Собеседник выпрямился, чуть не с ужасом глядя на ваюмна. Всё его веселье как ветром сдуло.

— Ты в своем уме, мастер? Забыл, разве, как я пишу портреты и почему давно не берусь за женские?

— Я все помню, но не знаю никого, кто смог бы сделать это лучше тебя. Поэтому заранее согласен на всё… ну, почти на всё.

— Ты хорошо подумал?

— Лучше некуда. Назначай цену.

— Ты мою цену знаешь. Разве что за срочность с тебя содрать дополнительно. Золотом.

— Хоть золотом, хоть серебром, на здоровье, — отмахнулся Гай, — а жить, имей в виду, будешь у меня.

— Ты еще скажи, что устроюсь, как король. В кабинете?

— Ну не спальню же тебе уступать.

— А это мысль…

— Что еще тебе понадобится?

Ноэль печально заглянул в опустевшую кружку, а за ней и в бутылку, протянул руку раскрытой ладонью вверх:

— Задаток. Как всегда. Лавка почтеннейшего господина Мо уже закрылась, так что за красками и прочим завтра пойду. А сегодня заскочим в круглосуточную забегаловку Реми за блокнотами и карандашами, и спать.

Гай положил на стол увесистый кошелек.

— К Реми топай сам. Знаешь же, я его терпеть не могу. Мы тебя здесь подождем, если есть желание попасть домой Коротким переходом.

— Я, по-твоему, совсем дурак? От Реми до твоего дома пешком через полгорода топать. Ладно, ждите, я быстро…

— Может, ты мне хоть что-нибудь объяснишь, радость моя? — угрожающе-нежно произнесла леди Даллет, когда Ноэль ушел, — например, почему из всех художников тебе понадобился именно этот? Ужас кошмарный, грубиян и зануда.

— Потому что грубиян и зануда имеет совершенно особый дар. Его портреты… Я не смогу рассказать, их видеть надо. Глядя на них, человек не просто вспоминает, он будто заново проживает все связанные с изображенным моменты. Память не стирается и не тускнеет.

— Почему же тогда твой Ноэль не озолотился? Такие портреты должны быть очень востребованы.

— Ты — целитель, и первую причину его бедности должна бы увидеть сразу. Он не берется за портреты умерших или умирающих.

— Чтобы в последствии заказавшие их не сошли с ума, утонув в воспоминаниях?

— Именно. Они становятся для несчастных живее жизни. Во-вторых, Ноэль просит за свою работу не только золото. Деньги нужны лишь для покупки необходимого. Мой друг просит показать ему нечто, чего он еще не видел. Ему нужно не только пропитание, но и вдохновение. А третья причина — отвратительный характер. Видимо, Создатель, поцеловав этого обормота при рождении, оставил ему в подарок мешок недостатков. По собственному опыту знаю, насколько Ноэль бывает невыносим. Причем, чем дольше он бездельничает, тем он отвратительнее. Немногие решаются с ним иметь дело.

— А почему он не берется за женские портреты? Не умеет пририсовывать достоинства и не замечать недостатки?

— Это совсем грустная история. Дамы у него получаются просто божественно, но… Когда он работает над портретом, он не просто постоянно наблюдает и общается с оригиналом. В женщин Ноэль еще и влюбляется — по-настоящему, чуть не до безумия. Зачастую дамы не просто устоять не могут, они начинают испытывать ответные чувства! Какой муж это стерпит? И потом, его-то любовь проходит через день-другой после окончания работы, а вот у дам — далеко не всегда. Так и получилось, что от самого прибыльного вида заказов он вынужден отказаться.

— Понятно, — задумчиво протянула Тайри и подозрительно сощурилась, — а ты, стало быть, не боишься всего этого.