Дороги и Тропы

— Не приползет, и не надейся! — за спиной незнакомца нарисовались две крепкие фигуры в рясах. Взвились в воздух веревочные арканы и бесшумно охватили плечи и руки красноглазого. Тот сгорбился, втянул голову в плечи и зашипел, что твой змей на сковородке.

— Пойдем, пойдем, у отца-настоятеля пошипишь, он страсть как таких шипучих любит. И порезвее, нечего людям настроение портить. А вы, уважаемые, — обратился к друзьям один из монахов, — продолжайте веселиться. Выкиньте этого поганца из головы, был — да и сплыл. Не дело это — в светлый праздник о грустном думать. Всего вам хорошего!

Но хорошее настроение возвращаться не пожелало. Друзья кое-как добрели до дома Адалера, молча дождались рассвета, сидя в креслах на веранде и укутавшись меховыми одеялами.

Ярко горели жаровни, исходило паром подогретое вино в кружках, остывал на блюде пышный пирог, доставленный с императорской кухни, а друзья будто и вовсе не замечали всего этого. Только яркие солнечные лучи помогли им прийти в себя и вернуть спокойствие духа.

— Что будем делать? — осипшим голосом осведомился Габриэль и потянулся за вином. Похоже, этот вопрос стал в последнее время главным.

— То же, что и все. Праздновать, ходить в гости и ждать сюрпризов, — ответила Тайри.

— Потерпите. — Гай попытался улыбнуться, но губы не слушались, да и слова получились совсем не те. — Осталось уже недолго…

Слово упало, точно камень, разбив тонкое зеркало утреннего спокойствия. Мастер хотел всего лишь подбодрить друзей, а получилось, что снова заставил их тревожиться. Кто другой, наверное, наплел бы кружев из спасительной лжи и напускной веселости, но он этого и раньше не умел, а теперь уже поздно учиться.

Тайри показалось, что ее ударили под дых. Сердце болезненно дернулось, вдохнуть не получалось, в глазах закипели слезы. Она встала, чтобы уйти, спрятаться где-нибудь во внутренних покоях, пока никто не увидел, как ее ранили слова любимого мастера. Ведь он прав, им осталось недолго, в сущности. совсем ничего не осталось…

Точно в подтверждение ее мыслям, в прозрачной утренней тишине где-то далеко на реке трижды ударил медный судовой колокол. В ответ пропел горн: приветствовали подходящее к причалам судно. Леди Даллет горько усмехнулась. Не нужно быть провидцем, чтобы догадаться, чей корабль может объявиться в Столице в первое утро нового года.

— Что это? — дрогнувшим голосом спросила Кеми, глада на мгновенно изменившихся в лице друзей.

— Валлиры. — Тайри сама себе удивилась. Получилось сказать, как о чем-то будничном, само собой разумеющемся. — Будем собираться?

— Завтра, — отрезал Адалер, — в первый день года никто никуда не отправляется. А сейчас всем спать, иначе вечером даже мыслей не соберем.

— Но…

— Никаких но! Вам мало событий прошедшей ночи? Забыли, что Отступник вряд ли играет по правилам?

— Командир прав, — признал Гай, — мы остаемся.

Уснуть? После слов Гая? После звука судового колокола, поставившего точку на всей прежней жизни? Тут не только спать — жить не возможно… Что делают нормальные люди, когда им плохо, когда опускаются руки, когда не видят выхода? когда сердце леденеет, а мысли бегут по кругу? Плачут? Молятся? Кричат и бьются головой о стену? Ищут помощи? Надеются на чудо? Ничего из этого Тайри не могла себе позволить или просто не умела. Искать помощи было не у кого, про чудеса она знала главное — их надо делать самим, для молитвы не считала себя достаточно верующей. А слез просто не было. Возможно, ей стало бы легче, возможно, выплакавшись, она нашла бы решение и силы, но и в этом ей было отказано. Оставалось только сидеть, укутавшись в огромный теплый плед, и смотреть до рези в сухих глазах на искрящийся снег за окном.

Без стука открылась дверь, знакомые шаги прозвучали за спиной.

— Не спишь? — негромко спросил Гай.

— Если ты мне не снишься, то не сплю.

— Желаешь убедиться, насколько я настоящий?

— У тебя хватает сил шутить, и это радует. Хотя все остальное я прекрасно чувствую.

— Это и плохо, родная. Ни к чему тебе лишняя боль.

— Демоны тебя раздери, Гай! — Выпутаться сразу из вязаного полотнища не получилось, пришлось вскочить, как есть, и стряхнуть его на пол. Не ругаться же, сидя в уютном коконе? — Ты так уверен, что нам придется расстаться? Что мы ничего не сможем противопоставить твоей дочери? Что у нас нет иного выхода?

— Это долг, Тайри. Я не знаю, что ему можно противопоставить. Кроме того, боюсь, моя дочь много сильнее нас обоих. Все-таки кровь Подмастерьев…

— Я не боюсь этой крови и этой силы, Гай! И просить у нее ничего не буду. Я возьму сама.

— Тайри…

— Довольно, мастер! Ты же не об этом пришел говорить? — металл ушел из ее голоса, осталась лишь горечь.

— Не об этом. Я все время думал, чему я тебя могу еще научить. Мир считает, что я не все тебе отдал, и, наверное, он прав… Есть кое-что важное, — ваюмн на секунду закрыл лицо руками, решаясь, — на высшей ступени посвящения нас, адептов Райдо, обучили одному ритуалу из разряда самых тайных. Я всегда сомневался в его целесообразности и не понимал, зачем нам это нужно. Возможно, именно за этим — чтобы научить потом кого-то достойного. Того, кому это знание действительно будет важно и нужно, кому придется защищать нечто очень дорогое и куда большее, чем собственную жизнь. Семью. Детей. Мир… Это верное средство, Тайри. Но для применившего — последнее.

— Почему?

— Потому что цена ему — жизнь, — печально ответил наставник, но глаз не отвел, — будешь слушать? Честно говоря, мне самому страшно.

— Буду. До сих пор ты не боялся меня чему-то учить, даже тому, как вытаскивать спутников с Тропы. Это что-то подобное?

— Нет, моя леди. На Тропе такое просто невозможно, ибо требует открытых каналов и всей магии, отпущенной тебе Творцом. Всей без остатка, до последней капли. Мы носим в себе огромную силу и никогда не используем ее даже на половину, но только не в этом случае. Если смотреть в корень, ритуал этот — чистой воды добровольная жертва. А жертвовать маг может только собой — во имя чего-то большего. Вот и отдает всё: надежды, мечты, будущее, собственную жизнь, насколько я понимаю, даже ту, что в мире Серых зеркал. Что будет после ритуала, не скажет никто, кроме Создателя. Я имею в виду посмертие.

— Я вся внимание. Такое лучше знать и уметь, и хорошо, что ты рассказал всю подоплеку. Любая жертва обязана быть не только добровольной, но и осознанной.

— Я надеюсь, ты запомнила, что…

— Последнее средство. В самом прямом смысле слова. Я поняла, наставник, и готова к этому.

— Вот и хорошо… Объясняю один раз. На второй я решусь вряд ли.

**** **** ****

Легкий изящный кораблик почти летел над волнами. Валлир, стоявший у штурвала, что-то негромко напевал. Тяжелые, серые по зимнему времени волны реки, казалось, покачивают судно строго в такт, нежно поглаживают борта, негромко повторяют припев, вместе со снастями икрепким попутным ветром. Невозможно было понять, колдовство это, или просто мир настолько любил хрустальных певцов, что сам во всем помогал им.

Дамы давно спали в каюте, а мужчины все никак не желали покидать палубу. Император и его сводный брат о чем-то беседовали с капитаном, а Гай и Даррен заворожено смотрели в усыпанное звездами небо.

— Ищете сходство? — спросил Гай, не отрывая взгляда от голубоватой яркой точки над горизонтом. Эту звезду называли "Вечерним бриллиантом" и считали главным ориентиром мореплавателей в этих широтах.

— Как вы догадались? — зеленоглазый чужак, запрокинув голову, изучал Кошачьи Следы — цепочку почти одинаковых серебристо-туманных пятнышек, протянувшихся через зенит.

— Сам делал так… когда-то. Первые лет тридцать, потом привык.

— Все время забываю, что вы тоже нездешний, и как давно вы здесь живете. У меня просто в голове не укладывается.

— Это потому, что вы еще очень молоды, Даррен. У меня вот в голове не укладывается, что в этом мире мне остались считанные дни. Самое смешное, случись такая возможность пару лет назад, я бы радовался и летел впереди корабля. Ведь там, на Ллире, цель моего существования и средоточие моего долга.

— Вам так нужна исчезнувшая богиня?

— Не притворяйтесь, Даррен, вам же наверняка известна вся моя история, — мрачно сверкнул глазами ваюмн.

— Вы зря рассердились, мастер. Я никогда не расспрашивал Тайри о вас. Тем более, я считаю неприемлемым обсуждать вас с другими. Вы — ее наставник, это я понял еще в Городе-над-Морем. Вы — такой же чужак, как и я, об этом когда-то говорила Одри. Раньше я мог видеть такие вещи… Теперь я различаю только вашу несомненную глубокую связь с миром. Он вас принял, вы в него проросли и силой, и сердцем. Вы давно знакомы с государем — он называл вас наставником. И вы любите Тайри. Вот и всё, что я знаю.

— Хотите сказать, что вам не интересно, и вы ничего не пытались разузнать обо мне? Я же вижу, вам не все равно, кто рядом с вашей целительницей.

— Не пытался, мастер. В моем родном мире когда-то считалось запретным и недостойным занятием копаться в личной жизни других. Ирольн с тех пор не стал лучше, но нас в Обители воспитывали по старым канонам. Кроме того, уж простите, даже слепому видно, что ваши с Тайри чувства абсолютно взаимны. В них нет ни корысти, ни тщеславия, ни иной грязи, это чистый бриллиант на Светлой чаше Весов. Кем надо быть, чтобы такое разрушить? Что бы я ни чувствовал, я даже в мыслях никогда…

— Кем надо быть?! — Это вышло почти рычанием, но Гай усилием воли погасил эмоции. — Мной надо быть, юноша. Из-за меня всё рухнет… Ясно же, как день, что ступив на Тропу, я уже не вернусь. Да, так и должно произойти. Да, я исполню долг перед моим народом. Да, тысячи и тысячи в Убежище ждут этого события много лет. Я просто обязан радоваться, я, демоны меня задери, должен быть несказанно счастлив! А я последние месяцы только и думаю, как этого счастья избежать.

— Ничего не придумали? — в голосе Даррена не было ни капли злорадства или насмешки, он и вправду искренне сочувствовал.

— Увы. Ни сам, ни с чьей-то помощью. Слишком сложно все завязано. Спросите потом кого-нибудь, вам расскажут. Только не Тайри, ей будет слишком больно.

— Она знает о том, что вы расстанетесь?

— С самого первого дня. Я все ей рассказал без утайки. Но кому от этого легче?

— Вам, потому что вы — не предатель и не лжец. Ей, потому что она могла как-то подготовиться. Смириться — вряд ли, я и сам бы не смирился, а вот придумать нечто неожиданное, опираясь на знания, полученные от вас…

— Я боюсь этого. И я, да простит меня Создатель, очень на это надеюсь. Но если придется выбирать между ее жизнью и расставанием, я выберу первое. Больше всего на свете я хочу, чтобы она жила, — мастер помолчал, собираясь с духом, потом сказал тихо, — прошу вас, Даррен, выслушайте меня. Возможно, вы посчитаете, что я сошел с ума, но…

Ваюмну было неловко разговаривать с более рослым собеседником, глядя снизу вверх, но тут уж не до удобств. Тем более что золотоволосый чужак слушал чутко и глаз не отводил.

— Я прошу вас быть рядом с Тайри, пока это возможно. Я научил ее ходить по Тропам, но я всего лишь обычный путник, что идет от приюта к приюту. Вы — Лоцман, вы сможете дать ей несравнимо больше. И вы не предадите её. Не смотрите на меня так, некоторые вещи видят даже такие слепцы, как я. Все, больше ни слова…