Дороги и Тропы

Она легко коснулась губами его лба и отошла в сторону. Рядом с ней серебром светилась арка перехода.

— Поспеши. Теперь у тебя достаточно сил.

И правда, Даррен почувствовал себя прежним. Сила больше не исчезала, и он мог если не горы свернуть, то уж дать отпор десятку демонов точно. И Тропа теперь точно узнала "своего", послушно ложась под ноги и помогая. Он выскочил в очень странное место. Дышащее жаром плато Тропа будто прятала в сложенных "ракушкой" ладонях. Кто другой никогда не нашел бы сюда путь. Даррен мысленно улыбнулся, представив, как обрадуется Тайри. Задание выполнено, храм богини найден, а победу он с удовольствием подарит ей…

Ноги сами вынесли его к сахарно-белому камню и людям перед ним. Только людям ли? Девушка, что-то кричавшая резко и надменно мастеру Гайдиару, человеком была меньше, чем наполовину. В ней кипела кровь Подмастерьев — не самых старших, но, в любом случае, обычному магу с ней не сладить. Даррен спрятался за иллюзией танцующего пылевого вихря и подкрался ближе. Тайри? Что с ней сделали? Почему эта девочка так жестоко мучает его целительницу и ваюмна? Чего она хочет от них?

— …На коленях! Или она больше никогда никому не будет мешать! Даже работы могильным червям не будет!

— На коленях, так на коленях, — неожиданно легко согласился мастер, — убери сковывающее заклятие, иначе я не смогу это сделать. Вот так-то лучше… доченька.

Гай глубоко вздохнул, запрокинул голову, будто ища поддержки у здешнего неправильного неба, а потом, развернувшись, легко опустился на колени перед ученицей.

— Прости меня, любимая. Прости за всё, что пришлось тебе пережить, за всё, чего я не сделал… Прости, хоть это и невозможно, — он поймал ее ладони и спрятал в них лицо. Наверное, чтобы Тайри не успела заметить слез. Вода, подсказало послушное заклятие. Соленая вода, несколько капель…

Леди Даллет закусила до крови губу и, наплевав на запреты и осторожность, пустила в ход последние силы, сжигая себя. Закрыть любимого от опасности, отрезать чужие чары, сжечь проникшие в память щупальца, а если еще протянуть две или три нити вокруг, то может быть получится…

— Ну уж нет! — Ноалика в бешенстве топнула ногой, — он с тобой не останется!

Девчонка что-то творила с окружающим пространством, ломая и искажая его. В грудь Тайри будто ударил тяжелый таран, лишая дыхания, разрывая легкие, а главное — руша все созданные чары. Целительница еще успела почувствовать, как Гай коснулся губами ее пальцев и заметить его полный надежды и удивления взгляд, устремленный куда-то вверх.

— Мы так не договаривались, — громыхнул, казалось, отовсюду, низкий женский голос, — ты посмела покуситься на сотворённое не тобой и причинить мне боль! Убирайся вон, дочь Подмастерья!!!

Созданная из темного неба и звезд женская фигура шагнула из ниоткуда и встала рядом, а потом резко развела руки в стороны. Ваюмна и его дочь отшвырнуло в открытый портал, притворявшийся белым камнем. А потерявшую сознание Тайри бросило под ноги растерявшемуся Даррену. Звездная фигурка кивнула Лоцману, точно старому знакомому и исчезла. Зеленоглазый поднял на руки беспомощную целительницу, сделал, как сказали, три шага назад и очутился у храма.

Хозяйка с тревогой посмотрела на Тайри, печально вздохнула и осторожно погладила по щеке.

— Ах, девочка, до чего же ты упрямая, даже на грани смерти за ним тянешься. Спи, ты слишком много сил отдала, почти до самого донышка себя вычерпала… Ничего, всё вернётся.

Даррен аккуратно уложил спящую целительницу на мягкую траву.

— Скажи мне, Лоцман, давно ли в мире моих детей идёт война?

— Война? Я не видел ничего подобного, госпожа. Император говорил о каких-то мелких междоусобицах на континенте, так ведь это войны людей. Ллир давно недоступен для них, а Стражам, хоть и с великим трудом, удаётся сохранять равновесие и не пускать Тьму в родной дом. Во всяком случае, Стражи так считают.

— А ты?

— У меня сложилось несколько иное впечатление. Тёмные трижды пытались нам помешать: запугать, соблазнить, уговорить. Возможно, они побоялись сделать более решительные шаги, но теперь… Адепты Отступника не боятся действовать открыто и нагло. Разве это не война?

— Нет, пока ещё, и надеюсь, не будет. С мятежного Подмастерья станетcя наплевать на Весы и пойти против правил, но, думаю, не сейчас. Ты вернул мне радость, молодой князь. Не волнуйся за свою спутницу и иди вперёд. Укажи нам дорогу, а мы последуем за тобой.

**** **** ****

Как ни старались валлиры уговорить его величество вернуться в дом на берегу, ничего у них не вышло. Поэтому, наверное, они и притащили для него это коварное кресло. Оно оказалось невероятно удобным и слишком уютным. Император устроился в нем настолько хорошо, что расслабился и, в результате, уснул. Разбудила же его восторженная, но абсолютно непечатная тирада сводного брата, из которой, еще не открывая глаз, государь понял, что поход его друзей увенчался успехом. С одной стороны, следовало радоваться, с другой — был повод задуматься. темные получат право ответного хода, и только Творец знает, чем это может закончиться.

— Не получат, Страж. Я ведь не воюю против них, я сохраняю мир, его красоту, его предназначение. Я не меч и огонь, я — щит, покров и песня. Если меня вынудят, я стану карающим оружием. Но я этого не хочу.

— Слишком много тех, кто с мечом, Госпожа, — ответил его величество, так и не поняв, вслух или мысленно, — и очень не хватает тех, кто бережет, утешает и исцеляет не только тела, но и души. И землю, на которой живем…

Рикарт ор Льофф открыл глаза и увидел светлый высокий храм в окружении чистой зелени и цветов. Исчезла страшная язва на теле острова и старые брошенные дома. Появился холм, куда хотелось прийти и остаться, лечь в густую мягчайшую траву, выкинуть из головы все тревоги и печали и смотреть на бегущие по небу облака. Вокруг храма царил мир и покой, это было абсолютное убежище, где никакое зло просто не имело права на существование.

— Входи, Страж, и будь, как дома.

Вот она какая — богиня тиншельтов. Высокая, стройная, сильная — много сильнее несчастной Глиты. Половина лица скрыта волной волос, и, кажется, он помнит, почему. У этой госпожи две ипостаси: Карающая и Милостивая. Первую часто видели в захваченных Отступником мирах, а вторая улыбается сейчас ему спокойно и тепло, и под её взглядом оживает душа. Исчез император огромной страны, перед Госпожой тиншельтов стоял просто один из Стражей, и ему это очень нравилось. Точно огромный груз на время убрали с плеч, освободили ум и сердце от драгоценных, но невероятно тяжелых оков. Можно сказать, Рикарт ор Льофф давно не был настолько самим собой.

— Спасибо, Госпожа.

— Это я должна благодарить, Страж. Если бы ты не нашел предназначенную молодому князю женщину, не позволил ей самой выбирать путь, не известно, увиделись бы мы когда-нибудь. Лоцман пришел сюда ради нее, и это к лучшему. Другому я бы не поверила, разве что тебе…

— Я ничего этого не знал, Госпожа. Будучи навсегда привязан к миру, я всего лишь очень хотел узнать, что там, за его границами. Увидеть, пусть не своими глазами. Узнал о ее желании, дал ей достойного учителя… Оказалось, нашел и потерял друга. О Лоцмане я думал лишь как о сильном защитнике для них обоих. А вернулся он один, — печально вздохнул император, заметив Даррена, сидящего на ступенях храма.

— Ты спешишь с выводами, Страж. Он спас женщину, как ты и хотел. Просто я погрузила ее в исцеляющий сон. Она отдала слишком много сил и испытала слишком много боли, а ей еще жить дальше.

— А мастер?

— Путник? Вернулся к своему народу, хоть и не своей волей. Остался таким, каким ты его знал, не позволив изувечить свою душу и память. Любовь сделала его сильным.

— Но не сильнее дочери Подмастерья, — мрачно сдвинул брови монарх, а богиня ничего не сказала.

**** **** ****

Потом были чудесные дни, праздник, торжественные песни и чистые голоса, всеобщее ликование и море по-настоящему счастливых лиц вокруг. Император бы понял жителей благословенного Ллира, если бы они в своей радости просто позабыли о гостях. Но благодарные люди и дети Двуликой богини не забыли. Их хотели видеть на всех торжествах, показать все чудесные места острова, звали в каждый дом и приносили дары от чистого сердца. Все это смущало и государя, и его спутников, потому что истинных героев было двое, и одна из них больше напоминала собственную тень. Тайри не плакала, не проклинала судьбу, не стремилась куда-то спрятаться. Она просто безучастно молчала, и это было страшно. Жила, точно оживленная магом кукла, механически выполняя привычные действия, оставаясь совершенно безразличной к окружающему. Появлялась за завтраком, потом снова возвращалась в свою комнату и замирала в кресле у окна. Неподвижное лицо, рассеянный взгляд, холодные пальцы, сцепленные в замок.

Чего только друзья не делали, чтобы вытащить ее из этого состояния. но ни песни тиншельтов, ни шутки Даля, ни дружеское сочувствие Орнери не помогали. А богиня сказала, что все возможное она уже сделала, остальное будет вмешательством в чужую судьбу и замысел Творца, следовательно — только навредит. Поэтому юную герцогиню оставили в покое, но не успокоились сами. Император, видя, как мечутся его спутники, с тяжелым сердцем попросил тиншельтов снарядить корабль для возвращения домой.

— Зачем вам корабль, ваше величество, — с улыбкой ответила ему старая знакомая своим хрустальным голоском, — у вас есть Лоцман. Ему теперь подвластны любые пути. Госпожа его излечила.

— А Тайри?! — Даль не собирался оставлять всё, как есть, — ей совсем нельзя помочь? Невозможно же смотреть на то, что с ней творится!

— Будьте рядом. Этого достаточно. Увы, сейчас только она сама себе лекарь.

— В таком случае, дома ей будет лучше, — сказала леди-птица, — может, Одри найдет нужные слова… Мои уже кончились. Когда я её обнимаю, мне кажется, что за ее панцирем, скованным из молчания, бьется крик. Бьется, как… как запертый в горящем доме ребенок. Уж лучше бы она плакала в голос…

Государь вздрогнул — он чувствовал то же самое. Последние дни Рикарт ор Льофф тихо зверел от собственного бессилия хоть чем-то помочь целительнице. Другие этого не замечали, за что император мысленно благодарил своих воспитателей, приучивших его прятать чувства и жестко управлять эмоциями.

— Так что мы будем делать? — чуть не в сотый раз спросил Адалер.

— Прогуляемся по городу. — Орни решительно встала. — И Тайри с собой возьмем. Хватит ей сидеть одной. А потом попросим Даррена вернуть нас в любимую промозглую Столицу.

Друзья долго бродили по залитым солнцем улицам Ли-Каоры, дышали морским ветром на набережной, любовались картинами и гобеленами в квартале художников, а потом, попав на улочку парфюмеров, утонули в самых удивительных запахах. Леди ор Лоуке привлекла маленькая лавочка, больше похожая на обитель алхимика или травника. В небольшом, но очень светлом зале под потолком висело множество пучков сухих трав, корней, соцветий и веточек. На стеллажах, в прозрачных или темных банках — цветочные лепестки, ягоды, кора, мох, даже зола и песок. В углу, на обширном столе за толстым стеклом — колбы и реторты, горелки и бутыли с чем-то непонятным, где-то светящимся, где-то булькающим… И множество крошечных флакончиков и бутылочек самых разных цветов и материалов на удобном прилавке-горке.