Дороги и Тропы

— Что угодно дорогим гостям? — миниатюрная миловидная блондинка в темно-зеленом платье улыбалась искренне и дружелюбно, — у меня здесь не только и не столько духи. Это ароматы-помощники, охранники, обереги, компаньоны, лекари. Если нужно что-то особенное, могу сделать персонально для вас, только времени понадобится много. Предупреждаю, тут нет никакой магии, только очень старые знания о растениях и минералах.

— На Ллире — и никакой магии? Шутите, уважаемая, — отмахнулась леди ор Лоуке, — здесь все пронизано чистейшей силой: и вода, и земля, и воздух, так что позвольте вам не поверить.

— Дело ваше, — ничуть не обиделась хозяйка, — но мои эликсиры и духи будут действовать даже там, где силы нет ни капли. Так уж они задуманы. Мне кажется, вам подойдет вот этот, он теплый и яркий, как вы сами, — она протянула Орнери открытую бутылочку красного стекла. Леди-птица осторожно вдохнула аромат и почти замурлыкала от удовольствия.

— Да, это моё, это напоминает дом, детство и мечты одновременно… А еще что-нибудь есть, например, про моего любимого? Про лед, способный согреть лучше огня?

Блондинка понимающе кивнула, пробежалась пальцами по ряду прозрачных пузатеньких сосудов и протянула Орнери крайний, со слегка светящейся бледно-золотой жидкостью внутри.

— Невероятно! Чудесно! Вдохнула — и точно Даль меня обнял. Я беру оба.

— А ваша подруга? Что же она молчит? Вам разве ничего не понравилось? — обратилась она к Тайри. Та не ответила, глядя куда-то сквозь собеседников, — Что с ней случилось, миледи?

— Она потеряла любимого человека. Рассталась навсегда и не по своей воле. Говорят, так было предопределено. Пыталась бороться, не преуспела, а теперь вот… молчит, — пояснила леди ор Лоуке.

— Бедная… — хозяйка подошла ближе, осторожно погладила Тайри по плечу, — вот когда женщине надо быть слабой-слабой… А ваша подруга сильная, да только её сила — это скорлупа, прочная, как сталь. Если ее не пробить, то душа задохнется, так и умереть недолго. А сделать это можно только изнутри.

— Мы пытались, уважаемая. Чего только не делали, но она не слышит, не хочет слышать!

— Так случается с теми, кто винит во всём случившемся лишь себя. А винить вообще никого не надо, не всё в силах человеческих, — женщина заглянула в лицо безучастной целительницы, огорченно покачала головой, — плохо, ой, плохо… Мы вот что попробуем.

Из отдельно стоящего шкафчика она достала узкий и длинный флакон синего стекла, капнула темной жидкостью на пальцы, быстро мазнула по вискам и шее посетительницы, в последнюю очередь коснувшись ямочки между ключицами. Аромат был горьким — полынная степь, осенние листья, дым костра, белый мох и вся несправедливость этого мира. Леди Даллет зажмурилась и закрыла лицо ладонями. Слезы наконец-то нашли выход, вырвались на волю, смывая страх, оцепенение, облегчая боль и освобождая место для иных, более живых ощущений.

— Вы идите, — шепнула Орнери хозяйка, — а подруга ваша пока здесь побудет. Что она любит, знаете? Цветы, шоколад, сладости, золотые безделушки? Найдите что-то, способное её хоть немного порадовать.

— Шоколад, фрукты, открытый огонь и море… Я знаю, что надо делать. Мне зайти позже?

— Часа нам хватит, чтобы поговорить, правда, миледи?

Тайри медленно кивнула.

— Я не буду ни утешать вас, ни жалеть, ни уговаривать, миледи, — серьезно и строго произнесла хозяйка лавочки, когда Орнери ушла, — скажу только, что убивать себя можно по-разному, но в любом случае это только порадует Отступника. Подумать же надо вот о чём: если вы умрёте, станет ли легче вашему любимому? Как бы далеко не увела его судьба, он ведь почувствует и поймет, что произошло. Вы готовы причинить ему такую боль? А ваши близкие? Они ведь ждут вашего возвращения, а не той человекоподобной куклы, которой вы были минуту назад. Расставаться больно, но вы оба живы, значит, остается надежда на встречу. Кроме нас и нашего желания есть еще иные силы. Мало ли кто вас услышит да по доброй воле решит помочь? Не смотрите на меня так, я знаю, о чем говорю. Жизнь вела меня долгой дорогой и к моему делу, и к моей семье, всякое пришлось пережить. А слез стесняться не надо, их не зря Создатель придумал. Вот этот аромат позволит выплакаться и отпустить, вздохнуть полной грудью и разрешить себе жить дальше. Я называю его "Утро после бури". А вот его брат, он восстановит силы и вернет вас к себе-прежней, он теплый и уютный, имя ему "Солнце новой весны". А этот укрепит душу, сделает четче мысли и придаст решимости в трудные минуты. Он живой, и он станет защитником, убережет и прикроет спину, если не пожалеете для него капли своей крови. Я назвала его "Фамилиар". Ну и последний… Обещайте, что не будете пользоваться им без крайней надобности, — на ладони женщины появился крошечный серебряный флакончик, — он оживляет воспоминания и позволяет пережить заново самые яркие моменты. Но прошлым жить нельзя. И поверьте мне, ни сейчас, ни в ближайшие несколько месяцев его трогать не следует.

— Хорошо, я не буду, — послушно прошептала Тайри, заворожено следя за руками блондинки, открывающей фиал с переливающейся, точно огненный опал, жидкостью.

— Это мой подарок, и он как раз для нынешнего момента, — хозяйка накапала маслянистую жидкость в небольшую пробирку, заткнув самой обычной пробкой, — он станет вашими духами на каждый день, не даст застыть на месте и вернет интерес к жизни. Ну-ка, вдохните!

Лимон, дикая мята, южная сосна, цветущий эвкалипт, горькие травы, море на рассвете и ветер в лицо…

— Вы дадите им название сами, ибо каждый в этом аромате слышит свое. А теперь оставим горе за спиной и поговорим о жизни, — блондинка ласково улыбнулась, — расскажите-ка мне, как вы живете там, на Материке. Наша богиня вернулась, пора и нам возвращаться, вспоминать, как было раньше. А раньше наши лавочки были в каждой столице и в каждом порту…

Вернувшаяся в условленное время Орнери облегченно вздохнула, увидев бледную, заплаканную, но уже вполне живую подругу. Расплатившись, не торгуясь, за все сразу и получив в подарок еще один загадочный флакончик "только для сильных милордов", леди ор Лоуке подхватила Тайри и повела ее на берег моря. Мужчины уже разожгли костер и что-то на нем жарили, сопровождая почти магический процесс рассказами и шутками.

— Говорят, один сумасшедший колдун, — с крайне серьезной миной вещал Даль, — желая возродить давно исчезнувшего шипастого полоза, соединил большого тропического ежа с удавом, но ошибся в расчетах, и у него вышло…

— Три ведра колючих головастиков, — закончил Даррен.

— У-у-у-у, так не интересно! И кто тебе успел рассказать мою любимую байку?

— Габриэль.

— Вот ведь зараза! Ладно, слушай другую… О, наши дамы вернулись, и провалиться мне на месте, с ними обеими все в порядке!

— А раз все в порядке, то имейте в виду, леди, у меня на вас большие планы, — сказал его величество веско, — просто императорские. Вас, леди ор Лоуке, я желаю видеть своей невесткой. Вполне официально: с колоколами, обрядами, благословением слуг Создателевых, застольем, кольцами и бросанием в толпу свадебного венка. Впрочем, о кольцах я поговорю с братом, это его забота. А вас, леди Даллет, я хочу видеть сразу в нескольких ипостасях. Весной вы должны быть среди других наставников, и, даст Создатель, у вас появится хотя бы один ученик. А еще вы, вместе с Далем, будете курировать мой лицей для юных дарований. Ну и, если мне понадобится ваша помощь, как мастера порталов или целителя, надеюсь, вы мне не откажете.

— Не откажу, ваше величество.

Интересно, как бы это у нее получилось? Когда император чего-то хочет, он получает желаемое так или иначе.

— Вот и отлично. Эй, милорды, налейте нам кубки!

Вино оказалось золотистым, сладким и шипучим. Бурлящим — как сама жизнь.

**** **** ****

Возвращение домой было светлым и праздничным — только не для Тайри. Его величество сразу же назначил дату аудиенции (исключительно для уточнения планов) и срочно занялся обустройством будущего посольства валлиров в Столице. Даль и Орнери, получив от государя вполне конкретные указания, всерьёз задумались о свадьбе. Габриэль вернулся на службу, а Одри неожиданно попросилась в ученицы к одной пожилой даме, стихией которой была вода. Леди Даллет справедливо полагала, что и тут не обошлось без императора. Рядом остался только верный Даррен, перед которым она чувствовала себя со всех сторон виноватой. Он исключительно ради неё впутался в крайне опасное дело, пошёл на Тропы, не будучи полностью здоров, и исцелила его не она, а богиня тиншельтов. Не говоря уж о том, кто кому спас жизнь. Потому что, будь Тайри одна, она и не подумала бы спасаться. Зачем жить, если Гая больше нет с ней, его вырвали с кровью из живого кричащего сердца, и она ничего не смогла сделать. Умом юная герцогиня понимала, что магия крови Ноалики в сочетании с силами, унаследованными ею от матери-Подмастерья не оставили им с Гаем ни малейшего шанса, а сердцем… Сердца не было. Вместо него в груди болезненно дергалось нечто тяжёлое, похожее на кусок камня с очень острыми гранями. Первую неделю по возвращении леди Даллет ещё держалась, а потом не выдержала и вернулась в маленький дом в квартале Семи Гильдий. Там даже не успела скопиться пыль — работали настроенные Гаем чары. Всё осталось таким, как в первое утро нового года: букеты из еловых и можжевеловых веток в вазах, красные свечи на окнах, праздничное убранство комнат. Тайри медленно поднялась по лестнице в спальню. На кровати лежал парадный камзол, рядом брошена серебристая шёлковая рубашка. В походе шёлк и бархат ни к чему, да и в жизни Гай предпочитал одеваться просто и практично. С огромным трудом удержавшись от того, чтобы не сгрести все это в охапку, не зарыться лицом в надежде ощутить рядом родное тепло, запах, дыхание, целительница в голос всхлипнула и выскочила из комнаты, плотно закрыв за собой дверь. Так можно сойти с ума… В кабинете царил идеальный порядок, а на столе, под тяжёлой гьяттской шкатулкой ждал исписанный родным чётким почерком лист бумаги. И когда он все это успел? Сборы проходили в дикой спешке, император так стремился увидеть Ллир, что не дал им ни одной лишней минуты. Тайри села в кресло, подвинула к себе письмо, тщетно пытаясь разглядеть строчки сквозь слезы. Сделав над собой усилие и вытерев глаза, она сосредоточилась и будто услышала голос любимого наставника.

"Тайри, милая!

Прости меня, я столько всего не успел, не решился, не сказал, пока не стало слишком поздно. Пожалуйста, прими мой подарок. Та мелочь, что я вручил тебе в Длинную ночь, не в счёт. Я долго не понимал, зачем полжизни с таким упорством собирал эти жемчужины — пока не встретил тебя. Наш сосед-ювелир по моей просьбе создал достойное тебя ожерелье. Понимаю, что это ничтожно мало. Куда ни глянь, всего ничтожно мало: дней, ночей, слов, поцелуев…

Что бы ни случилось со мной, куда бы ни потащила меня судьба, что бы ни творили со мной в Убежище, я буду помнить, любить и стремиться к тебе. Я буду искать возможности, средства и пути, чтобы вернуться. И я буду, пока жив, слышать тебя, пусть не чётко, не всегда и независимо от моего желания. Прости, но я не считаю себя в праве тебя обнадежить. Безумно хочу сказать: жди меня, и я вернусь, но это будет нечестно. Да и не хочу я, чтобы ты потратила свою жизнь на ожидание. Это красиво, но жестоко и бессмысленно. Поэтому — живи, сражайся, открывай новые миры и будь счастлива. Расправь свои чудесные крылья, лети, создавай, оберегай — и будь счастлива! Не останавливайся, оставайся собой, ничего не бойся — и будь счастлива. За нас обоих.