Приключения Чикарели

ВСТРЕЧА СО СТАРОЙ ВЕДЬМОЙ

Говорят, когда-то наш район был обсажен абрикосовыми деревьями, и весной пчелиные рои облепляли белоснежные цветки абрикоса, радостно жужжа и наполняя радостью сердца людей. Теперь здесь осталось всего несколько абрикосовых деревьев в саду деда Аракела. Дом, где он живет, вызывает восхищение у всех, потому что таких домов не осталось в нашем городе, где всюду строятся одинаковые, скучные высотные дома. Как-то мы с мамой специально разглядывали орнамент дома деда Аракела, и мама сказала:

— Это говорящие камни, они рассказывают о людях, построивших дом. Раньше на нашей улице было много таких домов, на фасадах которых были высечены дата постройки, имена строителя и владельца.

Все старые дома в нашем районе давным-давно разрушены, а деревья вырублены. Дом деда Аракела чудом выжил среди новостроек, и его знают все в округе. Сам дед Аракел бывал во многих странах мира, видел страдание и горе, но никогда не падал духом. Он рассказывает такие интересные истории, что люди слушают его, разинув рты. Еще бы, ведь он принимал участие в Сардарапатской битве.

— … Там каждый воин-армянин был героем, каждый погибший — святым, — рассказывает дед Аракел. — Я видел полководцев Пирумяна и Гарегина Овсепяна, которые под градом пуль вели в атаку своих бойцов. Ах, дети мои, всего и не вспомнишь, — вздыхает он, — но вы сами должны знать имена тех, кто сложил голову за родину. Если вырубить корни, дерево погибнет. Корни человека — его история.

У деда Аракела большая родня. В субботние и воскресные дни у него собираются дети, внуки и правнуки, из его дома доносятся смех и пение.

В середине лета, когда абрикос уже отливает золотом, дед Аракел приглашает детей и взрослых нашей округи отведать его плодов. Это один из самых красивых дней года не только потому, что мы едим не рыночные абрикосы, а срываем их прямо с деревьев, но еще и потому, что собираемся все вместе — шумим, поем, взрослые вспоминают, беседуют. В этот день мы ощущаем себя единой семьей, единым домом, где каждый чувствует острую нехватку доброты и радости.

Вот и сегодня дед Аракел пригласил к себе соседей и знакомых. Они придут ближе к вечеру, когда я уже вернусь из кукольного театра. А пока мама с Анаит готовят меня к театру, наставляя и поучая:

— Веди себя прилично, — воспитывала Анаит, причесывая меня, — не мешай соседям смотреть спектакль.

— Ладно.

— Во время спектакля не болтать, не шуршать конфетными обертками, не озираться по сторонам, не жевать резинку, не сопеть. Ясно?

— Ясно: не болтать, не шуршать, не озираться, не жевать, не сопеть, не дышать.

— Кто сказал не дышать? Дыши, но знай меру, — возмутилась мама. — Пойми же наконец, нельзя делать то, чего нельзя, чи карели.

— Опаздываю, — намекнул я, обулся и побежал к театру, где нас должна была ждать учительница Ермония Бадаловна.

В фойе театра все спокойно прогуливались и беседовали вполголоса, но в этом спокойствии таилась такая напряженность, что, взорвись она, и театр в мгновение ока превратится в улей. Но этого не случилось, потому что преподаватели и контролеры бдительно наблюдали за каждым нашим шагом и делали замечания при малейшем безобразии.

— До начала спектакля мы успеем посетить музей кукол, — сказала Ермония Бадаловна и повела нас в глубь помещения, где к нам присоединился директор музея и повел рассказ о выставленных в витринах куклах, тыча в них длиннющей указкой.

— Выставленные здесь куклы привезены нами из разных стран мира. Здесь вы можете увидеть англичанина Панча и француза Полишинеля, немца Кашпара и итальянца Пульчинелло, лионца Гиньо и венгра Василяша. Пройдем дальше. Взгляните на эту витрину: здесь вы видите королей и королев, принцесс и принцев, колдунов и добрых фей, чертей и разбойников, — словом, всех тех, кто давно выступает на сцене нашего театра и успел заслужить популярность зрителей.

— Скажите, пожалуйста, а что это за куклы? — спросила отличница из 4-го «В» Наира Манасян, указав на витрину с марионетками.

— Подойдем поближе, тогда я вам все объясню, — сказал директор.

Честно говоря, мне уже надоело слушать директора. Правда, это было невежливо с моей стороны, но мне не хотелось, и все тут. На марионеток я насмотрелся, когда директор рассказывал про все остальное. Я стал озираться по сторонам — нет ли здесь чего-нибудь еще, кроме кукол. Мне попалась на глаза дверь с табличкой «Посторонним входить нельзя». Опять это проклятое «нельзя». Почему все интересное запрещается смотреть? Почему на каждом шагу мне говорят «нельзя, чи карели»? Кто решает, что нельзя, а может, я решил, что можно? Я смело толкнул дверь и очутился в кукольной. Каких только кукол здесь не было! Они молча смотрели на меня, и только стоявшая в углу старая ведьма ростом с меня хихикнула, заметив вошедшего. У нее были всклокоченные волосы и такие хитрые-прехитрые злые глаза, что я поежился. Для смелости я показал ведьме язык и подошел поближе. Она хихикнула снова.

— Ну, дохихикалась? — в свою очередь хихикнул я, схватив ведьму за нос.

— Отпусти, отпусти сейчас же!

— Так ты умеешь говорить, старая карга?! — одновременно изумился и обрадовался я тому, что говорю с настоящей ведьмой.

— Испугался? То-то же. Отвечай, кто ты и как ты посмел войти в мое царство?

— Я — принц.

— Что? Принц? Хи-хи-хи-хи. А я умею превращаться в кого угодно, хоть в лошадь, хоть в лягушку. Хочешь, превращусь в воздушный шар? Хотя нет, я лучше тебя превращу в кого-нибудь — в ворону или зайца. Хи-хи-хи-хи.

— Слушай, старушка…

— Не смей называть меня старушкой. А еще принц называется.

— Ладно, бабуля…

— Я тебе не бабуля! Я красна девица, мне еще и шестисот лет не исполнилось. Хочешь увидеть настоящую старую рухлядь, загляни в болото. Живет там уже четыре тысячи лет, и ничего. Я еще очень даже привлекательная дама. Ля-ля, ля-ля-ля-ля, — запела она противным голосом и легко запрыгала вокруг метлы.

— Ладно, тетя, мне пора на спектакль.

— Какая я тебе тетя? — рассвирепела ведьма. — Если бы ты был принцем крови, то знал бы, что мы, ведьмы, любим, когда нас кличут по имени-отчеству. Меня зовут Былинкой Пуховной, — сказала она кокетливо.

— Ладно, так и быть, Былинка Пуховна.

— Вот и славно. Теперь я, кажется, поверю, что ты принц.

— Былинка Пуховна, а метла у вас тоже волшебная?

— А зачем тебе знать это? — испуганно ответила она.

— У меня есть друг по имени Шеко…

— Как же, знаю, тот, который хочет полететь в космос.

— Он самый. Вы бы не могли одолжить мне на несколько дней вашу метлу? Мы только слетаем туда и обратно и вернем.

— Ни в коем случае. Я никому ничего не даю. Убирайся, скверный мальчишка. Ишь, чего захотел! Я сама виновата, почему я сразу не превратила тебя в лягушку, чтобы ты умер от страха? Ала-би-со, меко-тосо, ляг и ушка, ква и кушка, — стала колдовать она, размахивая руками, но тут за дверью послышались голоса, и ведьма застыла на месте с открытым ртом.

— Ну, что же вы, Былинка Пуховна, продолжайте, — съязвил я.

Ведьма уронила руки и замерла. Я подошел к ней вплотную и стал внимательно разглядывать ведьму. Уж кто-кто, а я-то хорошо знаю, что ведьм на свете не бывает. Может, это робот? А что, смастерить такого робота не очень сложно. Я приподнял подол ведьминой юбки в надежде обнаружить там механизм, но ничего такого там не было. «Может, в голове?» — подумал я и вдруг… До сих пор не могу понять, каким образом моя голова влезла в голову ведьмы, как мои руки пролезли в ее рукава, как я очутился в ее туловище и сам превратился в ведьму. То-то расхохочутся ребята, узнав, кем я стал. Как мне быть, не выходить же отсюда в таком обличье? Другого выхода не оставалось. Я уже хотел было двинуться к двери, как она открылась сама, и в кукольную вошел директор музея. Я замер. Директор подошел к шкафу, достал из него портфель и собирался выйти, как я окликнул его:

— Простите, вы не поможете мне выйти отсюда? Я случайно оказался здесь…

— Кто это? Марго, ты?

— Нет, это не Марго.

— Где ты?

— Да вот же я, — ответил я, шагнув в направлении двери.

— Ничего не понимаю, — пробормотал директор, отступая, — померещилось, что ли? А, Акоп, это ты? Ну, хватит шутить, ну же, Акоп.

— Я не Акоп, я случайно влез в эту ведьму.

— Ой, живая ведьма, — затрясся директор всем телом, попятился к двери и выскочил из кукольной с криком «помогите!».

— Да не бойтесь вы! — крикнул я, побежав за ним. — Прошу вас, помогите мне.

Увидев, что ведьма несется за ним, директор помчался без оглядки. Мы выскочили в фойе, где тут же были окружены дедушками, бабушками и внуками, ожидавшими веселого спектакля.

— Помогите! — крикнул директор, взывая к ним.

Все дружно расхохотались, думая, что эта сценка входит в репертуар, но, вглядевшись в исказившееся от страха лицо директора, поняли, что никакое это не представление, и разбежались кто куда.

— Куда же вы, постойте! — взмолился я, этим только усилив панику. — Я не ведьма, я случайно…

— Не верьте ей, — крикнула из туалета чья-то бабушка, прижимая к груди внука, — все ведьмы так оправдываются!

— Я не ведьма!

— Вяжите ее! — предложил кто-то.

— Лучше не связываться с ней, — возразил чей-то дедушка, — а то совсем озвереет, растерзает детей.

— Правильно, не связывайтесь, — раздались одобрительные возгласы со всех сторон, — лучше бежим.

— Я не ведьма, честное слово, я случайно очутился здесь, — чуть не плача от обиды, кричал я, подбегая то к одним, то к другим, но люди шарахались от меня с криками ужаса.

Я метался по фойе, подбегал к одноклассникам, знакомым, умолял их признать меня, но тщетно. И тут ко мне подошел плотный человек высокого роста.

— А ну, марш на место, бессовестная! — строго приказал он не терпящим возражений тоном. — Разболтались, обнаглели, ни порядка, ни дисциплины. Уволю!

— Увольняйте, только вытащите меня отсюда, — захныкал я.

Директор удивленно взглянул на меня: кажется, он стал понимать, что это вовсе не шутка артиста его театра, что дело действительно пахнет нечистой силой и остановился в растерянности, не зная, как быть дальше.

— Гулоян! — крикнул он. — Гулоян, звони в милицию.

— Уже звонил, сказал, что у нас завелись ведьмы, — раздался откуда-то голос Гулояна, хотя его самого не было видно, — а они отвечают, что если мы не прекратим своих дурацких шуток, то нас привлекут к ответственности.

— Звони снова, скажи, что директор театра требует немедленно выслать наряд! — крикнул он, ударив меня по голове шваброй так, что я вскрикнул.

— Ладно, раз вы настаиваете, — раздался голос Гулояна, уже более унылый.

— Да, именно настаиваю.

Что делать, как им объяснить, что я и вправду не ведьма? Я сделал шаг в сторону директора, но он отпрянул, пригрозив мне шваброй:

— Вот только попробуй приблизиться ко мне, вот только попробуй!..

— Но я…

— Молчать!

И тут раздался милицейский свисток. Люди, облегченно вздохнув, расступились, уступая дорогу милиционеру.

— Ну, что тут у вас, где преступник? — сурово спросил усатый сержант, держа руку на кобуре.

— Вот она, — указал директор на меня шваброй.

Сержант подошел ко мне, отдал честь и произнес очень вежливо: