Терра. Часть 1. Наследие предков

Радомир срезал с шеи Катерины ремень и положил его ей на грудь.

— Что скажешь? — тяжело вздохнул он.

Терра встала на ноги и взглянула на Аврору, замершую перед Гелианом в дверном проеме.

— Ее убили, не так ли? — произнесла Аврора.

— Да, — кивнула Терра.

Аврора развернулась и, обогнув Гелиана, отправилась прочь из дома.

— Аврора! — позвал ее Радомир, направляясь следом. — Аврора, подожди…

Гелиан взглянул на Терру и протянул ей руку в знак того, что им тоже пора.

— Прикажи перенести тело в больницу, — попросила она. — Как только ее доставят туда, нам с Радомиром нужно будет…

— Пойдем, Терра. Люди Федора все сделают.

Терра обернулась и вновь взглянула на след от ремня на шее Катерины. Вне сомнений, Катька была уже мертва, когда ее подвесили…

***

Аврора глотала воздух ртом, пытаясь унять дрожь в руках. Рядом, откуда не возьмись, оказалась Анна.

— Убили девку, не так ли? — спросила госпожа и тут же сунула в трясущиеся руки записку. — Спрячь и никому не показывай, особенно мужу своему.

Аврора с неверием на Анну взглянула и тут же обернулась на крик:

— Аврора!

Сунув записку в сапог, она разогнулась и наклонилась к Анне:

— Спасибо, госпожа, — нарочито громко произнесла она. — Радомир обо мне позаботится.

— Спасибо, тетя.

Радомир тут же оказался подле них и, кивнув тетке, увел Аврору в сторону.

— Ты как? Может, прилечь тебе стоит?

— Да. Думаю, мне стоит прилечь.

— До дому дойти сможешь или…

— Смогу. Пойдем.

Аврора напоследок обернулась к Анне, но госпожа сделала вид, что не заметила этого.

***

Достать записку Аврора смогла только в ванной. Бегло изучив почерк, она уже не сомневалась в том, кто автор этого послания. Значит, госпожа Анна знает, что дядя жив. Неспроста она попросила ничего не говорить Радомиру. Значит, Анна лишь посыльный. Значит, на все воля дяди.

Аврора дождалась, пока в больницу не перенесли тело, после чего Радомир, Терра и Гелиан заперлись в кабинете. Аврора смотреть на то, что творит ее муж с телом Катерины, не желала. Разные слухи на сей счет по поселению ходили. Аврора на них внимания особого не обращала. А теперь вот задумалась о том, что ее муж куда более хладнокровен, чем мог показаться на первый взгляд. И умен. Очень уж он у нее умен.

Аврора оделась и проскользнула по лестнице на первый этаж. Времени на все у нее не больше часа: раньше они свое «исследование» не закончат. Аврора накинула на плечи капюшон и пригнула голову. Франя, вечно сующая нос, куда не просят, на счастье Авроры понесла молву о гибели Катерины по поселку. Глядишь, может к вечеру и вернется, старая. А может, и до утра языком кости перемалывать будет. В любом случае, пока старой в больнице нет, отсутствие Авроры может остаться незамеченным.

Долго стучать не пришлось: Антонина возникла на пороге так же быстро, как пьянчуги в корчме, если наливали задарма.

— Аврора? Ты вообще в своем уме?

Она оттолкнула Антонину, пытающуюся преградить ей дорогу, и направилась, куда шла.

— Ты вообще головой думаешь или задницей? Аврора Реброва! Я к тебе обращаюсь!

Она обернулась к Антонине только у лестницы.

— Катерина мертва, Тоня. Ее убили ночью, а тело подвесили, чтобы остальные подумали, что сама она на себя руки наложила.

Антонина ладонь к губам прижала и к стене прилипла.

— Как… убили…

— Если хочешь мне помочь, отправь кого-нибудь из девочек на пост охраны у ворот в стене сходить. Необходимо выяснить, сколько добровольцев за последнюю неделю в поселок приехало. Желательно, чтобы у меня их список поименный был.

— Аврора… Зачем тебе то…

— Затем, Тоня, что следующей могу быть я. Не стой! Как только список у тебя окажется, в больницу его принеси. Скажешь, что живот у тебя болит, попросишь, чтобы Радомир тебя осмотрел. Там и я подле окажусь: тогда-то ты мне список тот и передашь.

— Аврора… Я девочек попросила дом твой прибрать. Завтра окна новые поставят и дверь отремонтируют.

— Спасибо, Тоня. Ты знаешь, я в долгу не останусь.

— Будь осторожна, Аврора.

— И ты. Если Радомир вдруг сюда нагрянет, проводи его ко мне.

— Ты уверена?

— Нет. Но ты все равно проводи.

— Хорошо, — кивнула Антонина и оставила Аврору в покое.

Отворив дверь, Аврора скинула с себя плащ и включила «Джослин». Когда текст письма был просканирован, «Джослин» озвучила перевод на языке предков:

«Мы просчитались. Я просчитался. Предки указывали сроки годности оборудования исходя из новых условий существования. Теперь время работает против нас. Ты была права: ответ 346 дней. Передай данные Гелиану. И перестань меня искать: я сам тебя найду, когда сочту нужным».

Аврора присела на диван и попросила «Джослин» зачитать сообщение еще раз. Когда приятный женский голос стих, Аврора уже точно знала, что ей следует делать дальше.

***

Гелиан беспристрастно наблюдал за всем, что происходило в кабинете Радомира. Его Терра, его маленькая жена с легкостью и без отвращения помогала Радомиру кроить Катерину. Гелиан с трудом мог понять, о чем она говорит, изредка выуживая знакомые слова из потока непонятной речи. Тем не менее, он покорно продолжал записывать под диктовку все, о чем просил его брат.

— Ну что, — наконец, подытожил Радомир, — образцы тканей я занесу химику, а теперь давай приведем ее в порядок.

— У тебя бальзамический раствор есть или надо готовить? — спросила Терра.

— Есть. В подвале. Сейчас принесу.

Радомир снял грязный халат и бросил его на пол. Затем вымыл руки и вышел в коридор. Терра молча взяла нитку с иглой в руку и стала зашивать тело.

— Как вы с Радомиром поняли, что она не сама это сделала? — тихо спросил Гелиан.

— На ее шее не было кровоизлияний от ремня. Если бы она сделала это сама — остались бы кровоподтеки. А у нее на шее только борозда.

— «Борозда»?

— Странгуляционная борозда — след от сдавления.

Гелиан положил перо и повернулся лицом к Терре.

— Ты это в книгах прочла или сама видела?

— И читала и видела. У нас в поселке каждый год кто-нибудь руки на себя накладывал. Вешаться любили, иногда топились. Пару раз было, что не сами они это делали. Если я видела, что не так что-то, сразу же Юрию докладывала и с этим разбирался он.

— А вскрытия? Как ты…

— В сарае Прокофьи. К похоронам тело обычно она готовила. У нее даже комната там была специальная для этого. В первый раз я сделала это сама, без ее ведома. Когда она все поняла, выгнала меня и неделю на порог не пускала. А потом парень молодой в поселке помер. Прокофья не могла понять, что сталось с ним, ведь здоровый вроде был. Тогда я и предложила ей посмотреть, что же с ним случилось.

— И от чего он умер?

— У него аневризма передней мозговой артерии была большая. Она-то и разорвалась. К сожалению, тому парню никто не был в состоянии помочь.

— После того парня Прокофья стала тебе в этом деле помогать?

— Не только. Прокофья стала книги читать, которые ты мне дарил. Обо многом мы узнавали с ней вместе.

— Ты никогда не рассказывала, что Прокофья эти книги тоже читала.

Терра закрыла глаза и улыбнулась:

— Боялась, что ты переметнешься и станешь ей книги дарить, а не мне.

— Неужели думала, что я променяю тебя на Прокофью? — улыбнулся Гелиан.

— Не нужно, — предупредила Терра и покосилась на него. — Я не развалюсь и не сломаюсь, если ты озвучишь правду.

— О чем это ты?

— Расскажи я тебе о том, что Прокофья читает твои книги, не пришлось бы тебе жениться на мне. Заручился бы поддержкой самой опытной знахарки в поселке и дело с концом.

— Терра?

— Лучше промолчи, Гелиан. И без того мне тошно.

— И что я должен ответить на это? — он развел руками.

— Я все сказала. Тебе стоит промолчать.

— Ладно. Сменим тему. Расскажи мне о том, чему научили тебя все те мертвые, которых ты…

— Которых я вскрыла? Или которых препарировала?

Гелиан не скрывая удивления, улыбнулся.

— А ты и этим занималась?

— Если бы хоть кто-нибудь узнал о том, чем я занималась, меня бы обвинили в надругательстве над телом человеческим и изгнали за стену.

— Ну, это вряд ли, — хмыкнул Гелиан. — Отец бы тебя защитил.

— От обезумевшей толпы и подлого слуха защитить никто не может. Я знала, чем рискую и на что иду, когда делала это.

— Значит, желание познать оказалось сильнее инстинкта самосохранения?

Терра обернулась и взглянула на него.

— Желание познать победило мою нравственность.

— «Нравственность», — прошептал Гелиан. — Откуда тебе известно значение этого слова?

— От Шанталь. Она любила называть мое поведение «безнравственным». Однажды, я поинтересовалась, что это значит. Сестре пришлось мне объяснить.

— И много таких непонятных для тебя слов знала Шанталь?

— Достаточно, — кивнула Терра.

— А тебе не казалось странным, что твоя сестра знает эти слова, а ты — нет?

— Шанталь много времени проводила в беседах с отцом. Так что, ничего странного.

Гелиан встал со стула и подошел к Терре.

— Очень часто познание сталкивается с нравственностью. И если нравственность побеждает, познание утрачивает возможность превратиться в знание.

— Но если побеждает познание, то человек утрачивает нравственность, — вторила Терра.

— Согласен. Вопрос лишь в том, насколько далеко человек может зайти.

— Некоторые из ученых заходили так далеко, что переставали быть людьми, Гелиан.

Он наклонился и прошептал ей на ухо:

— Ты не одна из них.

— Я делала то, что делала, потому что ведала больше, чем люди из моего поселения. Окажись я в прошлом, среди предков, мои действия никто бы не счел «безнравственными».

— Вот видишь, ты не преступила черту. Но, почему мне кажется, что ты все равно осуждаешь себя?

— Потому что чувствую, что могла бы ее преступить, — она повернулась к нему, заглядывая в глаза. — С тобой никогда так не было? Ты задаешь себе вопрос и понимаешь, что сможешь на него ответить, если сделаешь нечто ужасное.

— Каждый, кто стремится что-то познать, рано или поздно задает себе этот вопрос. Но, задать вопрос и сделать нечто ужасное — это разные вещи, Терра.

— А ты? Ты преступал когда-нибудь черту?

Терра с иглой в руке ждала его ответа.

— Нет, — ответил он и улыбнулся ей.

— Однажды, я наблюдала со смотровой вышки как от черного крапа умирает доброволец за стеной. Три дня подряд я приходила туда на рассвете и уходила, когда темнело. И пока он погибал на моих глазах, в моей голове не возникло мысли о том, чтобы выйти к нему и попытаться хоть чем-нибудь помочь. Желание увидеть, как развивается болезнь лишило меня человечности, Гелиан. Это как раз-таки и была та черта, за которую я заступила. Тот несчастный умер и его тело поглотила буря. А я сделала запись в тетрадь о том, что видела, и поставила точку.

— Тебе бы все равно не позволили к нему приблизиться. Ты просто знала об этом, поэтому у тебя не возникло мысли помочь страдальцу.

— Не все так просто, Гелиан. Я была поглощена этим зрелищем и с интересом впитывала новые знания. Тот человек… То был живой человек. Вот Катерина. Она мертва. Смерть изменила ее. Я вижу эти изменения и описываю их словами. Мне неприятно то, что я делаю. Но, я должна найти ответы на вопросы о том, что же с ней произошло. Сегодня, когда мы уйдем отсюда, я проведу в ванне не меньше часа соскребая с кожи и волос запах ее смерти. Но, тот человек был жив. Смотреть на его страдания было волнительно и страшно. А соскребать с кожи, когда он умер, было нечего. Снаружи я осталась чистой. А внутри меня что-то изменилось. Я изменилась. Ты просишь меня найти лекарство от черного крапа. Ты же понимаешь, что для этого кому-то придется принести себя в жертву?