Лагерь «Зеро»

«Белая Алиса»

Мы прибыли в Доминион-Лейк в день равноденствия. Фургон забит оружием и взрывчаткой. Мы, все в тактическом снаряжении, катились по слякотному шоссе и не разговаривали до самого съезда на парковку. Географ остановила фургон перед потрескавшимися раздвижными стеклянными дверями отеля.

Мы договорились встретиться в отеле, что казалось естественным, учитывая, сколько времени мы провели в его номерах, добывая средства у мужиков, которых изо всех сил старались открыто не презирать. Серебряное здание выглядело унылым и пятнистым из-за задернутых уродливых фиолетовых штор. Опустевшее, скукожившееся и лишенное былого величия, оно казалось сброшенной оболочкой прошлого блистательного «я».

Картограф осмотрела периметр и доложила, что отель пуст. Программист достала топорик и ловко разбила стекло двери, чтобы попасть внутрь.

В вестибюле пахло плесенью и гнилью, пол укрывал полуметровый слой влажного осадка. Мы пробрались сквозь эту жижу и обнаружили вторую часть семьи в лобби-баре, где они потягивали из банок просроченное пиво.

Мы бросились вперед, чтобы обняться. Сэл, с тонким хвостом волос, выкрашенных в каштановый цвет, и румянами на щеках, была похожа на руководителя театрального кружка старшей школы. Увидев ее, мы рассмеялись и поспешили расцеловать их с Авророй.

– Как тебе жизнь, Мадам? – спросили мы, надеясь, что Сэл тоже засмеется в ответ.

Она даже не улыбнулась, вместо этого холодно посмотрела на Генезиса, так, как смотрят на сбитое животное на дороге.

– Генезис больше не откликается на свое имя.

Мы посмотрели на него и удивленно спросили:

– И как нам тебя теперь называть? Не Брадобреем же.

Он назвал имя, что было написано на бейдже, приколотом к его груди, когда мы впервые встретили его в магазине. Имя, данное ему при рождении. Имя из Доминион-Лейк. Имя, которое никто не произносил уже десять лет.

И тогда мы заметили в нем перемену. Он спрятал глаза и отступил, когда мы к нему потянулись.

– У тебя все хорошо? – спросили мы.

– Я не вернусь, – ответил он. – Я отправляюсь на юг.

– На юг? – удивились мы. – Но ты же никогда не был на юге.

– Вот почему мне и надо туда, – сказал он. – Если останусь с вами, то никогда не узнаю ничего, кроме станции.

– А как же Аврора? – спросили мы, касаясь дочери. – Ты ей нужен.

– Как племенная скотина? – он горько рассмеялся. – Все, на что я, по-вашему, гожусь.

– Ты для нас все, – сказали мы. – Без тебя у нас нет будущего.

Он отвернулся.

– Это ваш шанс представить себе другую жизнь.

– Нет смысла его убеждать. Он дезертировал, – резко проговорила Сэл. – Кроме того, он больше нам не нужен. Мы нашли замену.

Сэл вкратце рассказала, что лазутчики узнали за время работы в лагере. Аврора выдавала себя за проститутку и встречалась с местным Бригадиром, которым точно знала, как манипулировать. Он напоминал Сэл нашего бывшего сержанта на базе. Тот же возраст, то же поколение, то же закоснелое восприятие потенциала женщины. Однажды ночью Аврора хорошенько его напоила, и он принялся счастливо бахвалиться, что в лагере обнаружен редкоземельный элемент и скоро на всю катушку запустят добычу. В регион начнут вливаться деньги, сюда хлынут люди, понастроят инфраструктуру, и он снова оживет. В планах – продвижение на север, вглубь вечной мерзлоты, где еще не велась разработка.

– Расскажи им остальное, – скомандовала Сэл.

– Он знал наше имя, – подала голос Аврора.

Бригадир рассказал ей о военной базе к северу от лагеря, которая поддерживала американский суверенитет почти три десятилетия; о том, что их намеренно бросили, чтобы посмотреть, как они смогут выжить во враждебных условиях, а они достигли успеха, даже дали жизнь новому поколению, и именно их присутствие обеспечило юридическую лазейку для финансирования дальнейшего продвижения американцев на север. К лету компания, в которой он работал, планировала прибыть на станцию и использовать ее в качестве базы для дальнейших исследований.

– Мы избавились от Бригадира по возможности максимально чисто, – сказала Сэл. – Но он наемник низкого ранга, и его легко заменить. Если не предпримем реальных действий, «Белую Алису» отнимут.

Прожив двадцать семь лет в вечной мерзлоте, мы никогда до этого не ощущали такого пронизывающего холода. Мы оказались всего лишь сторожами. Наша работа, семья, жизнь – всего лишь инструмент. Все, что требовалось, – чтобы наши тела жили и дышали на станции с целью застолбить ее на будущее.

Все это время мы считали, что выживание – наш выбор. Старались воспитать нашу дочь в духе морали, соответствующей суровой реальности, в которой она родилась.

«Отнимай жизнь, только когда это абсолютно необходимо».

«Люби свою семью больше, чем себя».

«Будь почтительной к тому, что тебя окружает».

«Одна жертва стоит продолжения жизни многих».

«Оставь после себя что-то для будущего поколения».

Но там, в отеле, мы внезапно поняли, что неважно, как мы живем и что делаем в жизни.

Важно лишь то, что мы остаемся в живых.

– Мы отправимся в лагерь, – продолжила Сэл, – и перехватим доставку топлива, которое они используют для котлов.

– А после? – спросили мы.

– Помните наше правило, – Сэл посмотрела в глаза каждой. – Никаких нештатных ситуаций.