В те холодные дни

Владимир Беляев
100
10
(1 голос)
0 0

Аннотация: В романе раскрывается тема творческого отношения современного рабочего к своему труду, тема связи личной судьбы с судьбой коллектива, ответственности за порученное дело. Автор рассказывает о становлении и развитии крупного современного завода, об истории рабочей династии Шкуратовых.

Книга добавлена:
9-03-2023, 12:45
0
344
65
В те холодные дни

Читать книгу "В те холодные дни"



— Хитрый хлюст, прощелыга! — сердито сказал Воронков.

— А мне сдается, неплохой он человек, — осторожно вступила в разговор Алена Федоровна. — Уважительный.

Воронков сердито взглянул на жену и ударил кулаком по столу:

— Самая отрицательная личность, даром, что у нас на заводе работает. Погубил мою дочь!

— Что же ты ко мне не пришел? — сказал Воронкову Косачев. — Может, вместе разобрались бы?

— Вот ты и коснулся моего больного места. Приходил я к тебе, одна надежда была, что ты выручишь, запретишь давать им квартиру, а от этого сама собой разрушилась бы их женитьба. Пришел я к тебе в приемную, а секретарша говорит: опишите, мол, суть дела, оставьте заявление, завтра рассмотрим. Написал я ей бумагу, а на другой день получаю ответ по телефону, что по этому вопросу я должен обращаться в завком к Олегу Кваскову. Я говорю: «А что сказал Косачев?» Она повторяет: «Сергей Тарасович давно распорядился, чтобы с такими вопросами обращались в завком». Вот так-то вы мне помогли, друзья хорошие, начальство мудрое. И ты заодно, такой же, как они.

— Не видал я твоего заявления, — сказал Косачев. — Непременно вмешался бы.

— Видишь, какое чудное дело: я тебе писал, а ты не видел. Разве это порядок? Выходит, твоим умом вертят, как хотят.

Косачев от души засмеялся:

— Да что ты, Петро, из всего делаешь трагедию? Давай разберемся, поправим промашку.

Воронков скорчил горькую мину, покачал головой:

— Теперь, Серега, ничего не поправишь. Поздно. Они уже поженились, въехали в новую квартиру. Сам Квасков вручил ордер, не посчитался с моим протестом. Не поддержало меня начальство, обидело.

— Я прямо скажу, Петро, ты не прав. Один человек не так сделал, а ты обиделся на всех.

— Квасков не один, я же тебе объяснил. Все там заодно, и ты с ними. У тебя тоже уши ватой заложены. Я по другим делам знаю, не один пуд соли с тобой съели.

— Что ты все в одну кучу валишь? — обиделся Косачев. — Мелешь всякую чепуху.

— А я объясню на примерах. Помнишь, как лет семь назад приходил я к тебе на прием, на главного энергетика жаловаться, просил котлы в котельной сменить?

— Помню, я обещал помочь, — сказал Косачев.

— Обещать обещал, а помочь забыл! Но тогда я был еще мастак, выступил на профсоюзной конференции. Все загудели: надо помочь, как же! Сам прежний председатель фабкома речь произнес.

— Крынкин тогда был?

— А то кто же? Говорить был мастер, заслушаешься, а дела не сделал. Через год я опять поднял этот вопрос на партийном собрании. Помнишь?

— Ты еще на мой счет тогда проехался. Критику навел. Любил ты критиковать. Я не обиделся.

— Я не про обиды думал, для дела старался. Ты ловко тогда успокоил людей. В заключительном слове сказал: тут, мол, говорили о котельном цехе, это, товарищи, для нас десятистепенное дело, мы его решим в рабочем порядке, не стоит даже в резолюции записывать. Опять народ тебе поверил, да и я, признаться, понадеялся, а ты пустил слово на ветер и забыл. Воз и ныне там! Ничего же не сделано!

Косачев покраснел, пристыженный. Правильный факт раскопал Воронков. Верно, был такой случай.

— А ведь ты прав, Петро, — признался Косачев. — Сам знаешь, на заводе есть дела поважнее, ну и забываешь всякие мелочи.

— Вот ты сейчас и выдал себя с головой, — подхватил Воронков. — Для тебя, к примеру, самое важное — твой трубоэлектросварочный цех, а для работников паросилового цеха важнейшее дело — смена старых котлов на новые.

— Пошел разделять на твое и мое. У нас с тобой общие интересы, государственные.

— Про государство и я понимаю. Ты дальше послушай, что я скажу. Надо было тебе в том случае правильно понять и наше положение, коммунистов цеха. Сам посуди: на глазах у всей беспартийной массы вы, руководители, чихаете на наши просьбы, делаете нас, коммунистов, болтунами.

— Ну и загнул! Да неужели рабочие не понимают?

— То-то и оно, что понимают, и очень даже хорошо понимают. Вчера одно дело отфутболили, сегодня другое, а завтра рабочие, глядишь, и подумают: «Да что им, начальникам, толковать? Что ни скажи, все впустую». И каждый привыкает жить молчком: моя хата с краю, ничего не знаю.

— Мрачную картину ты рисуешь, Петро, — сказал Косачев. — На деле все иначе, проще.

— Не спеши выносить резолюцию. Сам же хотел по душам, так слушай. Мне теперь ничего не надо, я пожил свое, хочу, чтобы у других была дорога ровнее и чтобы не чувствовал человек в конце жизни горькую обиду, а услышал спасибо за труд, сделанное добро.

— Да разве тебе не говорили спасибо? Тебя награждали орденами, теперь персональная пенсия полагается, а ты ушел и сам своим товарищам спасибо не сказал, — с укором ответил Косачев. — А пенсию заслужил.

Воронков тряхнул головой, словно хотел сбросить ее с плеч.

— А коли заслужил, так дайте! Зачем просить? Я не нищий, ничего ни у кого просить не стану. За всю жизнь и крошки хлеба даром не съел, все своими руками заработал.

— Ты как-то все на свой лад кроишь. Ну что тут обидного? Такой уж порядок, все заявление пишут.

— А ты всех-то на один фасон не стриги! Ты уважай каждого человека, а не вообще людей. Ибо одного зовут Иваном, другого Степаном, третьего Колькой, один молодой, другой старый, тот любит рыбалку, а иной сидит по ночам читает книжки.

— Это так, — согласился Косачев. — Иногда забываем о человеке, есть такой недостаток.

— А мне надоела ваша куцая память. У вас все просто: все на «отдельные недостатки» сваливаете. А у людей от этих отдельных недостатков целая жизнь летит кувырком. Как было с нашими котлами: это, мол, не самое главное, отдельный недостаток, чего шуметь. А что получилось в итоге?

— Помнится, я поручал дело с котлами главному инженеру.

— Поручал. Да что толку от такой поруки? И он так же сделал, как и ты: пообещал и забыл. Я снова к тебе обратился, написал докладную. А ты мою бумагу опять же к нему отфутболил. Уж и не знаю, читал ли ты сам-то, нет ли? А инженер все свое: мол, подождите, есть более важные дела. Наловчились отмахиваться.

— Учту, Петро! Это мне урок.

— Хочешь, напомню еще про один случай? Про ту аварию, в нашем цехе? Опять же, сколько лет просили укрепить балки над краном, все нам отказывали, из года в год записывали в планы капремонта, да так и не сделали, пока не оборвалась старая балка, и ведь человека покалечило, чуть не убило.

Косачев грустно покачал головой, задумался:

— От несчастных случаев никто не застрахован. Без жертв не бывает, на войне тоже гибнут.

— При чем тут война? Безобразие оправдываешь?

— Мы же наказали виновных, под суд отдали Сидоренкова.

— Что хорошего? Одного уложили в больницу, другого посадили на скамью подсудимых. А кабы послушали нас, не было бы такого безобразия. Делаете большие дела, а человека чуть не погубили.

— Думаешь, я не переживал? — сказал Косачев.

— А я до сих пор кляну себя, что вовремя не добился замены балок. Я же тогда был председателем цехкома, обязан был проявить больше настойчивости.

— Все мы не святые, — согласился Косачев. — Мы-то с тобой достаточно хорошо знаем, тертые калачи. Иногда такую промашку дашь, что хоть плачь.

— Вверх лезь, да оглядывайся.

— Мудрено говоришь, Петро, да сомнительно. Под житейские дела такой фундамент подводишь.

— Фундамент всему в жизни нужен. А то как же? Сам знаешь. Пришел ты ко мне не только из-за приказа, насквозь тебя вижу. Уклонились мы от главного разговора, разбежались по всем линиям. Говори, что надо от меня?

— Я же сказал. Цельносварные трубы будем делать, и ты вот как нужен заводу. За тобой и пришел. Мы же коммунисты, должны уметь становиться выше личных обид.

— Нынче поднимаешься выше недостатков, завтра — выше обид, потом — выше мелочей, все выше да выше, а там, глядишь, от высоты так голова закружится. Понадобился, значит, я тебе? Это, брат, тоже не новость: все на свете знают, что, если что-нибудь срочно потребуется — газовые трубы, океанские корабли или сверхмощные ракеты, — рабочий класс все сделает. Напрасно ты волнуешься, что без меня будет завал. Есть на заводе Воронков или нет, дело не пострадает, в рабочем строю стоит миллионная силища, сам же знаешь, не в одном человеке суть.

Косачев не торопился возражать, решил воспользоваться замечанием Воронкова, чтобы повернуть разговор в иную сторону. Кажется, наступил подходящий момент покончить дело миром. Косачев, признаться, ожидал более трудного разговора, а вышло проще. Воронков поворчал, пофыркал да спустил пары. Вон как размяк, подобрел старина.

Косачев не нарушал паузу, молчал. Положил варенье в чай, размешал, с удовольствием выпил и, как ребенок, причмокнул губами, чтобы показать, как понравилось ему угощенье.

— Ну и варенье же у тебя, Алена Федоровна! Вкуснота необыкновенная! Спасибо, уважила. Давно такого не пробовал.

— Кушай на здоровье. Бери еще, — угощала Алена, подставляя вазочку. — Вон сколько его у меня, сама варила.

Косачев взял еще варенья, помешал ложечкой горячий чай.

— Знаешь, Петро, давно у меня была думка поручить тебе формовку полуцилиндрических заготовок из стального листа. Раз Москва просит взяться за трубы всерьез, хочу весь завод поднять на ноги. Всех до единого. И тебя прошу: помогай.

— И без меня справишься, не хитри.

— Хочешь верь, хочешь не верь, — сказал Косачев, — а я, как прочитал твое заявление, сразу почувствовал, с какой-то обидой уходишь. Если я виноват, не сердись, ради нашей дружбы. Без таких, как ты, нельзя. Вы — старая гвардия, фундамент завода. Я на вас с Никифором рассчитываю и на других ветеранов надеюсь.

— Привыкли на нашем горбу ездить. Знаете, что старики все вывезут. В какую телегу запрягут, такую и потащим, по любой дороге. — Воронков гордо поднял голову, молодецки выпятил грудь.

— Я и говорю, без вас ни в каком большом деле не обойдешься, — подтвердил Косачев. — Бесспорный вопрос.

— Факт! — Воронков ударил ладонью по столу. — Попал в самую точку.

— Значит, договорились? Я отменяю приказ, ты возвращаешься на завод?

— Не-не, — замотал головой Воронков и упрямо насупил брови. — Я не кисейная барышня, нечего меня улещать. Не трать силы, не люблю пятиться назад. Что сделал, то сделал.

— Все горячимся, бывает. Покипим и остынем.

— Остыну, когда помру, — упрямо отрезал Воронков.

— Рано о смерти каркать. Небось до сих пор подковы гнешь?

— На слабину не жалуюсь. Недавно и вправду пришлось тряхнуть стариной. Внук притащил со двора подкову, а я взял ее в правую руку да вот так, рывком, и согнул.

— А сам в отставку пошел. Упрямый, однако.

— Какой уж есть, не обессудь. — Воронков заерзал на стуле, взглянул на встревоженное лицо жены и вдруг засуетился, смущенно и виновато пряча глаза от Косачева: — Да ну тебя к дьяволу, Серега! Пристал со своими разговорами, всю душу вымотал. Давай еще по единой махонькой выпьем, для облегчения. Плюнь на свой мотор. Стучит же, и ладно.

Косачев молча поднял рюмку, повернулся к другу и его жене.

— Будьте здоровы и счастливы! — символически пригубил рюмку и полную поставил на стол.

— И ты так же! — сказал Воронков. — Будь здоров, счастлив и все такое прочее! Эх, Серега, Серега! Как быстро пролетела жизнь! — Он подвинулся к Косачеву, дружески толкнул его в плечо.


Скачать книгу "В те холодные дни" - Владимир Беляев бесплатно


100
10
Оцени книгу:
0 0
Комментарии
Минимальная длина комментария - 7 знаков.
Книжка.орг » Советская проза » В те холодные дни
Внимание