Горячее сердце (повести)

— Вы почему здесь? Закон божий снят с преподавания. С епархиального совета взята подписка о невмешательстве в гражданские дела. Почему вы не подчиняетесь? — подойдя вплотную, спросил Капустин. Вид у него был строгий. В голосе железо.

Поп Виссарион ухватился за серебряный крест. Лицо налилось злой кровью.

— Потому, что бог не снят, — сказал он.

— И бог снят. В школе вам делать нечего, освободите класс, — все так же враждебно проговорил Капустин.

Подбирая подрясник, поп вымахнул из класса. Серебряный крест возмущенно качался на животе. В коридоре поп чуть не налетел на Филиппа.

— Антихристы! Как без веры жить станете? Сопьется народ без страха, изворуется.

— Ну, ну, батя, не ругаться, — предупредил его Солодянкин. — Есть у нас вера. Мы в социализм верим.

Потом было собрание, и Петр рассказывал школьникам о том, за что стоит Советская власть, что в Вятке теперь есть клуб под названием «К свету», что будет в булычовском дворце Дом науки, искусства и общественности и что все это для простого народа, что надо жить по-новому, петь новые песни.

Вера Михайловна, облитая малиновым жаром, с удивлением смотрела на Капустина и в ее взгляде было столько восхищения, что Филипп с неодобрением заключил: как на святого смотрит.

Петр, видимо, этот взгляд чувствовал. Перед тем как разговаривать с Верой Михайловной, поправил мысок льняных волос на своем лбу, обтрепавшийся до ряски рукав пиджака быстро загнал под рукав кожанки.

— От интеллигенции, от учителей особенно, мы ждем огромной помощи. Надо в Тепляхе народный дом открыть, библиотеку, а сколько неграмотных у нас.

Говоря, Капустин все время смотрел на Веру Михайловну. Только иногда на другую учителку — Олимпиаду Петровну. А та, видать, старая дева, вся ссохлась. Да и скроена была по-мужиковски.

Еле-еле ушли из школы.