Поющие барханы (сборник)

* * *

Весть о том, что нашелся внук Дархана, всколыхнула весь аул. Много лет не доводилось Жыланды переживать новость, подобную этой. Люди забегали один к другому, передавая из уст в уста потрясающее известие о том, что возгорелась затухшая было надежда старика Дархана, что ожил в лице внука его Мурат. Во всех домах настежь растворились двери, утробно заохал кумыс в сабах, предусмотрительные хозяйки стали извлекать из укромных местечек лакомства, которые они припрятывали обычно для особого случая. Сразу в нескольких домах задымили трубы, загоготали гуси, раскудахтались куры во дворах. Ребятишки и даже их верные друзья собаки и те радовались: ясное дело, коли уж взрослые так взбудоражены, значит, случилось событие из ряда вон выходящее — вот и захватило детей общее оживление.

Все с нетерпением ожидали приезда внука Дархана. Пусть он, если строго разобраться, ни с кем в кровном родстве не состоит, пусть! Главное, что он нашелся! Маленький тихий разъезд, жизнь которого протекала однообразно и размеренно, вдалеке от больших событий, вдруг воспрял, зашевелился, будто и впрямь должен нагрянуть тот, которого они ждали все эти годы. Точно так же объединялся, оживлялся аул в годы, когда с фронта возвращались солдаты; ну а чем же этот внук — не солдат? Он — продолжение Мурата, погибшего на войне! Когда же люди узнали имя, внука — Жалгас[9], то удовлетворению их не было границ: „Имя-то, имя-то, как чуяли, подобрали. Надо же, чтобы такое совпадение…“

— Если ему уже тридцать, так у него есть наверняка жена и дети.

— На большой службе, поди…

— Дархана, наверное, перевезет к себе, чего старику сторожить могилу?

— Интересно, кто его мать, где она, жива ли?

Так с утра до вечера толковали люди на тихом разъезде.

За какие-то шесть дней Жыланды превратился в самую что ни на есть Куяндинскую ярмарку. Дархан готовился к приему внука молча. Поначалу, что уж там, сердце есть сердце, он никак не мог поверить тому, что все это ему не приснилось, а произошло наяву: письмо внука. Увидев, как хлопочут кругом люди, как носится с этой вестью сам начальник, он стал проникаться сознанием, что действительно внук нашелся и скоро к нему прибудет. Старик купил у соседа жирного валуха, притащил из магазина ящик водки и ящик вина. Ради доброго дела аульчане собрали по пяти рублей с каждого дома, вручили их Дархану. Дом побелили, вымели дочиста двор. Мужчины тоже не сидели сложа руки, навезли Дархану гору саксаула. Женщины напекли баурсаков, натаскали воды из колодца.

Все это происходило при непосредственном участии и руководстве самого начальника; старик был ему благодарен. Да и остальные аксакалы аула не могли не отметить усердия начальника. „Вот уж, — говорили они, — счастье-то какое к нам привалило, не водилось в Жыланды раньше других таких начальников“.

Через десять дней пришла телеграмма от внука.

„Аксакал! Выезжаю поездом Ташкент — Новосибирск. Встречайте. Жалгас. 10.10.1974 г.“

Рад Дархан был безмерно, только удивлялся, что внук почему-то называет его аксакалом, а не „ата“. „Стесняется, поди, с налету бросаться к незнакомому старику с „ата“. Как-никак, не видел меня ни разу, жеребеночек мой“, — успокаивал он себя.