Льюис Кэрролл: досуги математические и не только

И счастливое семейство

Он безжалостно покинул.

Но не медленно он вышел

В молчаливом размышленье,

В напряжённом размышленье,

Как художник, как фотограф —

Он людей покинул в спешке,

Убежал он в дикой спешке,

Заявив, что снесть не в силах,

Заявив про сложный случай

В самых крепких выраженьях.

Спешно он сложил манатки,

Спешно их катил носильщик

На тележке до вокзала;

Спешно взял билет он в кассе,

Спешно он запрыгнул в поезд;

Так уехал Гайавата [40]. ЖЕНА МОРЯКА

Слеза застыла. Скорбный звук

       Нейдёт из уст на помощь ей;

Лишь обруч судорожных рук

       Стремится сжать дитя сильней.

Лицо дитяти! Вид иной:

       Приотворён улыбкой рот —

Взгляни! заоблачный покой

       В душе, столь юной для забот.

Покоя нет в её чертах,

       Но бледность, знак тяжёлых чувств;

Знакомых грёз знакомый страх

       В морщинах лба, в дрожанье уст.

Свистящий вой издалека

       Грозы, застлавшей небосвод,

Подобен крику моряка,

       Что бьётся со стихией вод.

Пугают бури голоса

       Сомненьем слух. И в этот час

Ниспосылает ей гроза

       О мгле и гибели рассказ.

«Близок призрачный корабль,

       Дерзок в рвении своём;

Непроглядна сзади даль,

       Сверху буря, снизу шторм;

Такелаж на нём скрипуч,

       Мачты стон ему в ответ —

Чуть видна на фоне туч,

       Клонит тощий силуэт.

Но гляди! Сдаётся он,

       Искалеченный борьбой;

Светом молний озарён,

       Близок берег роковой.

Чу! Трещит разбитый бок —

       Это ветра злой порыв

Или пенистый поток

       Ободрал корабль о риф.

Вниз нырок и в небо взмах —

       Словно дух, летуч и бел

Он с отчаяньем в глазах

       В ночь густую посмотрел.

Может, ищет он во мгле,

       Где дразнящая рука

Слабой искоркой к земле

       Призывает моряка?

Не жену ль увидеть ждёт

       И детей в последний час,

Кто встречал его приход

       Вместе плача и смеясь?

Закрутил водоворот —

       Смертным ложем станет дно;

Если помощь не придёт,

       Значит сгинуть суждено.

В толкотне за духом дух,

       Эти зрелища любя,

Лезут сверху!» — молвя вслух,

       Будит женщина себя.

Уходит шторм, стихают вдруг

       И крик борьбы, и треск досок,

Единый ухо слышит звук —

       Как волны бьются о песок.

Хоть нелегка случилась ночь

       С души с рассветом отлегло.

Всё тело вздрогнуло — точь-в-точь

       Попала с холода в тепло.

Она глядит: светлеет мрак;

       Слабей ночных видений след.

И лай сторожевых собак —

       Кому-то радостный привет!

                               23 февраля 1857 г. ПОД ПРИДОРОЖНОЙ ИВОЙ

С округи всей везли гостей,

       Звенели короба;

Стояла Эллен меж ветвей,

       А рядом шла гульба.

Следила горестно она

       За свадьбою крикливой;

Девичья жалоба слышна

       Под придорожной ивой:

«Ах, Робин! Думала досель:

       Напрасно в чёрный час

Явилась леди Изабель —

       Не разлучить ей нас.

Надежды — прах. Я вновь в мечтах,

       Как той порой счастливой —

Сто лет назад — твой милый взгляд

       Встречала я под ивой.

О, Ива, скрой меня листвой —

       Мне слёз не превозмочь.

Поверь, с подружкою-тоской

       Пойду я скоро прочь.

Не ждёт помех он в день утех —

       И, значит, мне, слезливой,

Пока он тут, забыть приют

       Под этой милой ивой.

А смертный срок приблизит рок —

       Лежать бы здесь одной,

Чтоб он гулять беспечно мог,

       Где я нашла покой.

Ему лишь мрамор сообщит,

       Коль бросит взор ленивый:

„Тебя любившая лежит

       Под придорожной ивой“».

                               1859 г. [41] ЛИЦА В ПЛАМЕНИ КАМИНА

Подкралась ночь — печаль и мгла;

Тускнея, красная зола

Дарит виденья без числа.

Усадьба-остров, а кругом

Волнует гладь пшеницы шторм —

Здесь мой родной счастливый дом.

Лишь миг — и этот вид пропал,

А в красноте золы предстал

Лица трепещущий овал.

Ребёнок — эльф, ни дать, ни взять;

Мне губки б эти целовать!

А ветер развевает прядь.

Нет, — это девушка; она

Своей красою смущена;

Но, как и те, пропасть должна.

Ах, был я молод, но не мал,

Когда впервые увидал,

Как шторм ей волосы трепал.

Я помню: бился пульс сильней,

В часы, когда, бывало, с ней

Сходились мы среди полей.

Седеет локонов гагат,

Всё отчуждённей вид и взгляд —

Когда б вернуться нам назад!

Когда б, любима и мила,

Со мной ты годы провела;

Когда б сейчас ты здесь была!

И всё звучит сквозь смену сцен

В моей душе без перемен

«Когда б» — тот горестный рефрен.

Мне в скачке нужен был рывок,

Но не дождался и поблёк

Мой верный призовой венок.

И вот мелькают всё быстрей

Видения прошедших дней;

Не различает взгляд частей.

Подсветку, что была красна,

Сменяет пепла белизна;

И снова ночь вокруг одна.

                               Январь 1860 г. [42] ВАЛЕНТИНКА

Послана другу, который пожаловался, будто я был в должной мере рад видеть его, когда он приходил, но не обнаруживал тоски по нему, когда он отсутствовал.

Не может разве радость встреч

По-настоящему развлечь,

Коль не идёт о муках речь

       При расставанье?

И дружества нельзя беречь

       На расстоянье?

И я, заслыша дружбы зов,

Всю радость должен быть готов

(Хотя б она из пустяков)

       Отбросить ныне,

Предавшись, по примеру вдов,

       Тоске-кручине?

Велишь ли, чтоб, и хмур, и зол,

Я скорбь вселенскую развёл,

Коль мой обед ты не пришёл

       Делить со мною,

Худел бы, не садясь за стол,

       Не знал покою?

Но кто изведал дружбу, тот

Одни ли слёзы предпочтёт?

Бродить как призрак станет днём,

       А ночью тёмной

Не сможет он забыться сном

       В печали томной?

Влюблённый, если пару дней

Любимой не узрит своей,

В пучину не спешит скорбей;

       Он мудр, уж точно:

Он пишет мадригалы ей,

       Сносяся почтой.

Когда ж иссякнут и стихи

Иль, может, за его грехи

В них станет больше чепухи,

       Глядишь — приспело

Слать валентинку! Уж-таки

       Он знает дело.

На сим — до встречи, милый мой.

Когда ж увидимся с тобой

(Не важно — через день-другой,

       Не так ли скоро) —

Пусть взор исполнен будет твой

       Печали вздора. POETA FIT, NON NASCITUR

«Ну как мне стать поэтом?

       Не зря ль я в рифмы влез?

Всё ты: „Настройся, мол, на лад

       Гармонии небес!“

Ну, вот что, дядюшка: совет

       Мне нужен позарез!»

Старик в ответ смеётся:

       Племянник — славный малый:

Он распалился не шутя,

       И хоть немного шалый,

Но поработать с ним чуть-чуть,

       Так будет толк, пожалуй.

«Сперва ведь надо школу…

       Но ты-то — не простак;

Берись за дело! Сладим мы

       С поэзией и так:

Душевным спазмам научись —

       Простой, но верный шаг.

Кромсай любую фразу,

       Что сразу в стих нейдёт;

Расставь, как просятся, куски —

       В порядке иль вразброд,

А их логическую связь

       Не принимай в расчёт.

Да литер ставь, племянник,

       Побольше прописных.

Абстрактные понятия

       Пиши, конечно, с них:

Ведь Красота, Природа, Бог

       Любой украсят стих.

Коль описать желаешь

       Ты контур, звук иль цвет —

Не прямо, но намёками

       Преподноси предмет,

Как бы сквозь мысленный прищур

       На белый глядя свет».

«Пирог опишем, дядя,

       И в нём бараньи почки:

„О, как влечёт курчавый скот

       В пшеничной оболочке“». —

Старик воскликнул: «Молодец!

       И это лишь цветочки!

Годится соус „Харвиз“

       Для птицы, рыбы, мяса.

Вот так же есть эпитеты —

       В любом стихе сгодятся.

„Пустых“, „отцветших“, „диких“ слов

       Не стоит опасаться».

«Готов примкнуть я, дядя,

       К такому уговору.

„Пустой и дикий путь ведёт

       К отцветшему забору“... » —

«Постой, племянник, не гони,

       Хотя я рад задору.

Словечки те — что перец

       К читательскому блюду.

Их понемногу рассыпай

       И равномерно всюду,

Когда ж насыпаны горой,

       То быть, конечно, худу!

Затронем напоследок

       И разработку темы.

Пускай читатель в ней берёт,

       Что сам найдёт, ведь немы-

Слимо разжёвывать ему,

       В чём суть твоей поэмы.

Читателя терпенье

       Проверить можешь сам.

Являй ты небрежение

       И к датам и к местам.

И вообще, любой туман

       Полезен будет нам.

Но положи пределы,

      Для мысли заводной,

И разбавляя там и сям

       Творение водой,

Сенсационной заверши —

       Ударною — строфой».

«Сенсационной? Боги!

       Не понимаю, сэр!

О чём я должен в ней писать

       И на какой манер?

Уж будь любезен, приведи

       Хотя б один пример».

Лукаво подмигнула

       Рассветная роса.

Старик, застигнутый врасплох,

       Отвёл свои глаза.

«Театр Адельфи посети —

       Увидишь чудеса

В спектакле „Коллин Боум“;

       Сенсаций место — там.

Как раз по слову Бусико —

       Не зря твердит он нам:

История да будет Свист,

       А жизнь да будет Гам.

Ну что ж, опробуй руку,

       Пока фантазий дым…

Но внук докончил: «И затем

       Печатать поспешим:

В двенадцатую часть листа

       С тисненьем золотым!»

Смотрел с улыбкой дядя:

       Племянник сам не свой

Налил чернил, схватил перо

       Дрожащею рукой —

Но вот печатать… Покачал

       Седою головой [43]. ДОЛОЙ МОРЕ

С подозрением я отношусь к пауку,

       Собак не люблю на своре,

Подоходных налогов терпеть не могу,

               Но ненавижу — море.

Если на пол солёной водицы пролить —

       Вздор, но речь не о вздоре:

Если мысленно пол ваш на милю продлить —

               Будет почти что море.

Если за нос собаку укусит оса,

       Псина утихнет вскоре.

А представьте, что воет четыре часа —

               Это почти как море.

Как-то снились мне тысячи нянь и детей;