История села Мотовилово. Тетрадь 12

Санька на курсах. Наташка, Федька и Яшка

Уезд Саньки в Нижний, опечалил Наташку Статникову; она горестно переживала этот факт, а узнав, что он село покинул на всю зиму и вовсе загрустила, затосковала о нём. Крепко было они сдружились с Санькой, взаимно, как говорится, втюрились друг в дружку по самые уши. И вот вдруг разлука на такое продолжительное время. А, как ни говори, молодое, в семнадцать лет, тело жаждет любви; невидимая сила природы, неудержимо как магнитами влечёт к взаимному сближению — к тесному контакту! Потосковав с неделю, Наташка вновь вспомнила о Федьке; ведь и с ним у неё был сладостный роман. А тут ещё наступил праздник «Покров», — подходящее время для захватывающих свиданий. Хоть в начале октября и выпал обильный снег, что овёс пришлось косить по снегу, а к середине октября погода установилась как по заказу. Установились тёплые солнечные дни, снег растаял, земля подсохла. И в «Покров» была такая теплынь, что люди гуляли по селу, чуть ли не раздевши…

В первый же день праздника Наташке так захотелось встретиться с Федькой, что, не выдержав, разнаряженная сама вышла на то своё заветное место, на котором она обычно поджидала жениха для встречи. На этом бойком месте у мазанки, вблизи дороги, её видно издалека со всех сторон; к тому же, она здесь, была в поле зрения своей матери, которая время от времени, наблюдала за доченькой из окошка своей избы… Под вечерок, свидание Наташки с Федькой состоялось. Как и обычно, Федька со своей голосистой венской гармонью, ухарски скосив кепку набекрень, щегольски прошёлся вдоль улицы, залихвацки проиграл «Сормовского». Он самовозвышенно и высокомерно, изогнув грудь колесом, козырем шествуя по улице на свою манеру, с каким — то дьявольским перебором; нажимая на нижние голосистые лады гармошки, задорно выигрывал столь любимого у девок «Сормача». Наводя этой игрой веселье и желание у любой девки побыть рядом с Федькой и нежно подцепить его под крендель. Баловник отцова богатства, Федька беззаботно, но денежно барствовал в семье. Не в пример брату Яше, который пёкся о хозяйстве, Федька рос избалованным лоботрясом, и расточителем отцовых денег. Он без жалости к отцу, бедокурил, подсылая подговоренных друзей, чтобы те сдавали отцу выкраденные у него же детские каталки, а деньги за них отдавали Федьке. «У тятьки денег много», — самоуспокаивающе рассуждал сын-расточитель. Поэтому-то Федька всегда был навеселе, и в довольствии! Им овладело удальство, зазнайство, выхвалка. Вообще, Федька мог быть женихом — эталоном, и если бы его поместили на пьедестал, то девки-невесты толпой обступили бы его со всех сторон, и, любуясь, не отошли бы от него, забыв об обеде — и стоически терпели бы от сильного хотения выпростаться. Федькин фасонный чуб, который он с большим искусством почёсывал и взбивал коком при выходе из дома на гулянье. «Эх, ты б….н! — упрекала его мать, когда он перед зеркалом всматривался в свой портрет отображения. — Сломишь себе башку!» Не зная, никакого пресечения, окрылённый безнаказанностью и поблажками Федька храбро и развязано вёл себя на улице. Вольготно ему жилось и среди девок-невест. Он самонадеянно и бесцеремонно вёл себя среди своих невест, а их у него было столько, сколько ему заблагорассудится их иметь. И в действительности, любая девка села не прочь быть Федькиной невестой; и каждая сочтёт за большую честь, если хоть бы Федькина тень скользнула около неё. В любовных делах Федька быстр и нахально напорист. У него на этот счёт своя собственная логика (Федька надменно бахвалился: «Я только свистну, и любая девка…»), и он сам с собой, рассуждает так: «Нечего с девками долго лясы точить, по рукам и в баню! Разводить потомство!» Особо заинтересовавших его девок-невест он удостаивает большим вниманием, применяя ласку и льстивые обещания, которые усыпляюще действовали на слабохарактерных невест. Предвкушая победу, Федька, теша словами, вольно и навязчиво овладевал дурёхами, а потом сам же, вероломно надсмехался над ними, и такая девка отходила в «брак».

Хоть и закаялась Наташка встречаться с Федькой, но разве выстоишь перед соблазном; тем более Саньки-то ведь нет. И, стоя тут, нарочно, на видном месте, она всем своим существом манила Федьку к себе. И он подошёл:

— Ну как, скучаешь по Сашке-то?! Ну, ничего, я могу его заменить! Санька мой закадычный друг!

Чтобы не испортить встречу с начала, Наташка промолчала, только вспыхнула алым румянцем, отчего её приятное на вид лицо приняло ещё большую привлекательность.

— Ты и без Саньки вскружил мне голову, и стала я какой-то заколдованной: по ночам только и снишься ты мне! — любовно глядя Федьке в глаза преданно призналась она ему.

От этих слов его слегка усеянное веснушками лицо перекосилось в весёлом смехе, пышный чуб, торчащий из-под козырька кепки, затрепыхался, гармонь, висевшая у него на плече, весело пискнула.

— Чего мы здесь, у всех на виду стоим, пойдём в укромное место, к вам в сад яблоки посчитаем, — жеманно улыбаясь, предложил Наташке Федька.

От этих Федькиных слов ей стало неизречённо весело; её телом овладела какая-то приятная истома, она всем телом блаженно потянулась и хотя и крадучись, но засеменила ногами. Послушно побрела за ним. Сгущающиеся вечерние сумерки скрыли их от посторонних глаз. А там, в саду, сидя на заветной скамейке, Федька отложив на лужок гармонь, плотно прижимаясь к женскому телу Наташки, льстиво шептал ей на ухо любезные слова с обещанием взять её замуж. И для пущей важности, он даже предложил ей условиться и взаимно поклясться в верности любви, установив срок для этого в три дня. Она согласилась, веря и не веря Федькиной клятве, и припав к его щеке, поцеловав сквозь зубы процедила:

— Ах ты демон-искуситель: терзаешь мою душеньку и конца краю нет.

После таких слов Федька стал действовать, требуя своё. Но ей страстно хотелось услышать от него конкретное слово о их взаимной женитьбе. И она упорно стала сопротивляться его безудержному намерению.

— А ты не куражься, не кобенься, и не брыкайся, как девка… Ведь не впервой. Что, я понапрасну сюда пришёл, что ли?! — напористо нажимал он на Наташку.

— Ты вон какой коновал, жеребец, от тебя разве отобьёшься! Всю изнахрачишь! — робко отговаривалась Наташка.

И Федька азартно разгорячённый, дрожа всем телом, вероломно увлёк её в сторонку, повалив на влажную траву.

— Отряхнулась бы, а то вон у тебя на спине-то солома прилипла, и зад вызеленился! — гремя ремнём, проговорил Федька.

— Загубил ты мою молодость, сделал из меня ни девку, ни бабу! — от нечего говорить, боясь обидеть Федьку, робко отозвалась она.

— Не я, так кто-то другой это бы сделал! — слащаво улыбаясь, отговорился Федька.

— Только оба извозились, испачкались! — упрекнула она его. — Иззеленил ты мне всю юбку, как я теперь на людях-то покажусь, а? Тебе-то что, ты встал и пошёл, а мне каково?!

— Ну, ну не печалься! — снова прижимаясь к Наташке, уговаривал её Федька.

— Погоди, я на озеро схожу, замоюсь.

— Так пойдём вместе, я тоже с тобой тут изваландался! — весело улыбаясь, пролепетал Федька.

Он пошёл наперёд, она, любезно долбанув рукой ему в загорбок, и любовно проговорив:

— У, демон! — пошла за ним следом.

С озера они возвращались уже врозь: она завернула в калитку своего огорода певуче скрипнув, закрывая за собой дверкой, а он, тайно пробравшись задами выбрался на улицу. От удовольствия, и нахлынувшего блаженства, отошедши от Наташкиного дома на значительное расстояние, Федька самодовольно засвистал. Усталый, млея от блаженного удовлетворения придя домой, он стал раздеваться перед сном и только сейчас вспомнил об гармони, которую он оставил в огороде у Наташки.

Во второй праздничный вечер они встретились там же. Как блудного кота, воровски испробовавшего чужого мяса, тянет туда же, где он тайно дорвался до этого, зрей оставленного хозяевами мяса. К тому же Федька поспешил узнать о местонахождении своей гармони: «Прибрала ли её вчера Наташка?» Гармонь оказалась заботливой рукой Наташки, прибранной. И у них, как и вчера открылись любовные разговоры. Разговор начала Наташка, заметив на руке у Федьки блестевшее кольцо, она спросила:

— Это у тебя, какое кольцо? Взаправдашнее — золотое, или медное так светло начищено?

— Такой дорогой рубиновый глазок к медному кольцу не приделывают! — горделиво произнёс, улыбаясь, Федька. — Да это и вовсе не кольцо, а перстень! — с чувством знатока добавил он.

— Эх, Федь, подари мне его в честь нашей дружбы.

Федька от неожиданности такой просьбы как-то по-артистически запрокинувшись головой назад, самодовольно, с каким-то наслаждением весело расхохотался.

— Мы же с тобой условились, и дали себе обещание выждать трёхдневный срок на размышление. — Вот доживём до завтрашнего вечера, тогда я погляжу: подарить тебе этот перстень, или нет, — неутешительно для Наташки высказался он.

— Вечно у тебя какие-то загадки и заворожки! — наивно заметила ему Наташка. — Ну-ка, дружок, пересядь на другое место, а то у меня нога занемела! Одрябла, ничего не чует! — проговорила она ему, властно рассевшемуся на её коленях.

— Пойдём лучше вон туда, в закоулок; чем тут на видном-то месте отсиживаться; а то ещё кто увидит! — притворно улыбаясь, предложил он ей.

— А ты нахлобучь кепку-то на глаза; тебя и не узнают! — отшутилась она.

— Хлобучь, не хлобучь, застать, застигнуть врасплох могут! — с опасением отозвался он. — Пойдём что ли! — настоятельно требовал он.

— Да я боюсь!

— А чего бояться-то?! Чего кочевряжиться, чай не впервой. Шагай за мной и баста!

Повинуясь его приказу, она робко, но послушно побрела за ним… Он даже не счёл нужным обнять её и словами-то не потешил… С безнадёжностью Наташка шла на свидание с Федькой в третий роковой вечер. Видя, что Федька встречается с ней только для своей потехи, и обещание, которое он дал ей, что возьмёт замуж — пустая его клятва. Хоть и видит она, и всем сердцем чувствует, что со стороны Федьки чистый обман и никакой надежды на её успех нет, она всё же на свидания шла. Так и на этот раз шла она не совсем в весёлом настроении, режущими сердце сомнениями.

— Ты что нос-то повесила, иль не радостно, а? — перво-наперво спросил Федька, видя, что Наташка не в духе.

— А так, особенного-то веселья у меня нет, и день-то сегодня какой-то пасмурный, — цедя слова сквозь зубы, угрюмо ответила она, всем своим существом желая услышать от него разговора о женитьбе на ней.

Но он разговор свой вёл совсем не на эту тему, а на тему разовых свиданий и удовлетворения своих похотей. Как и раньше покорно следуя за ним, она всё же решила действовать сегодня напропалую, высказывая ему свои обиды, извещая его о своём безысходном положении.

— Слушай-ка, Федь, сегодня срок нашей с тобой клятвы истёк, а ты об этом ни слова. И никакой надежды у меня нет, — робко напомнила она ему.

— Да ладно тебе о сроках-то поминать, а ты знай, шагай за мной! — грубовато отозвался Федька. — И не выставляй свои капризы, ведь не первый раз, и не выламывайся, как девка.

Больно кольнули эти слова Наташку. Не выдержав горечи этих слов, она обидчиво выпалила ему: