Ее город

(9)

Сестрица Ми и бровью не повела.

Она не станет обращать внимания! Пусть хоть задохнется от рыданий! Она решила просто игнорировать Фэн Чунь. Чем сильнее кудахчут над ребенком, тем он капризнее. А сестрица Ми не собиралась баловать Фэн Чунь. Хотя та и молода, но уже не ребенок, а сама мать! Все женщины были когда-то молоды. Всеми в молодости кто-то да восхищался. Жизнь такая длинная — кто из нас может утверждать, что ни разу не терял головы? За самой сестрицей Ми тоже ухаживали, ей с размахом преподносили девяносто девять роз. То, что сегодня случилось с Фэн Чунь, — пустяк, словно стрекоза легко скользнула по поверхности воды. Разве стоит так убиваться? Впредь будет ей урок, поэтому пусть поплачет, пусть! А заодно подумает о своем поведении!

Одна неравнодушная работница подошла к сестрице Ми. На ее лице читались сочувствие и печаль. Она знала, что обычно сестрица Ми симпатизирует Фэн Чунь, и решила, что может чем-то помочь. Сестрица Ми отвела глаза и махнула рукой, мол, иди занимайся своими делами, а в чужие не лезь!

Что она за человек — сестрица Ми? Сколько ей уже лет? Какой у нее жизненный опыт? Разве стоит сейчас препираться с Фэн Чунь? Вот же неблагодарная девчонка. Сестрица Ми ее пригрела — и на́ тебе! С чего вдруг она убежала в подсобку, куда запрещено ходить? Правила совсем позабыла! И что? Всю жизнь там будет прятаться? Как забежала туда, так сама и выбежит. А когда выбежит, инцидент будет исчерпан, рана затянется корочкой, и восстановится нормальный ход вещей. У сестрицы Ми своя жизнь. Ей надо бизнесом руководить. Это самое важное занятие. Пусть бизнес и небольшой, зато процветающий, и в нем есть смысл. Сейчас сестрица Ми искала именно смысл, ведь в жизни человека всегда должен быть какой-то смысл. А то, бывает, рот откроешь, но засмеяться не в состоянии — нет в этом никакого смысла. И дело даже не в деньгах. Деньги для бизнеса — железное правило, непреложная истина и счастливый талисман. Деньги надо любить и уважать, от них нельзя отказываться. Сестрица Ми не испытывала недостатка в деньгах. Как говорится, худой верблюд все равно толще лошади, и для многих ее «скромные заработки» были пределом мечтаний. Не зря она столько лет вела дела на улице Ханьчжэнцзе, теперь ей вполне хватало средств на то, чтобы обеспечить комфортную жизнь семье из трех человек и отправить сына в школу. К тому же Сун Цзянтао, когда заболел и попал в больницу, беспокоился о том, как родные будут справляться без него, и потому заранее припрятал дома банку с золотыми украшениями. Продавать их необходимости не было, а цеплять на себя эти блестящие побрякушки сестрица Ми ленилась. Сейчас она в первую очередь хотела жить интересно. Но разве легко саму себя заинтересовать? Учитывая, что у нее всего лишь крошечная лавка, где чистят обувь. Легко ли?

А кому вообще сейчас легко? На всем белом свете только одну Фэн Чунь обидели? Сестрице Ми стало смешно. Закат постепенно затухал, на улице зажигались фонари. В лавке опять наступило оживление. У прохожих, которые долго бродили по магазинам, на обуви осел слой пыли, а если кто-то ужинал в придорожной шашлычной или какой-нибудь забегаловке, то на ботинки и туфли могли попасть капли соуса или жира, и они требовали чистки. Только в начищенной до блеска обуви не стыдно пойти в бар. Бары снова открылись в Китае двадцать с лишним лет назад благодаря «политике реформ и открытости». А так это чужая культура, не всем удавалось приспособиться к ней. Раньше в подобных заведениях сотрудники пахали в поте лица, но закрывались они чаще, чем открывались. Однако иностранцы упорно двигались к своей цели, не пытаясь получить все и сразу, они не боялись торговать себе в убыток для привлечения покупателей. Но им пришлось ждать, пока вырастет целое поколение. Поколение, которое в детстве водили по «Макдоналдсам» и KFC, плавно перекочевало в бары — совершенно логичный шаг, их даже не приходилось завлекать рекламой. Именно туда поздними вечерами отправлялись молодые люди, которые наводняли уханьские улицы и теперь следили за модой. Да и для романтического свидания не было более подходящего места. Иностранцы ничего особенного при открытии баров не придумывали: главное — чистое помещение с тихой музыкой, свечами, цветами, зелеными растениями в горшках, наполненное сильным ароматом свежесваренного кофе или же недавно испеченного хлеба. Заявившись в такое заведение в грязной обуви, вы со стыда сгорели бы.

Вдобавок в Ухане развернулось интенсивное строительство, тысячи объектов возводились одновременно, пыль стояла столбом днем и ночью. Неудивительно, что бизнес сестрицы Ми процветал. Обуви у людей теперь целая куча, но они обленились и даже кроссовки не хотели сами стирать. Ученики средней школы № 1, расположенной по соседству, приносили кроссовки, кеды и даже сандалии в лавку сестрицы Ми. Это элитная школа, и если ребенка сюда зачислили, то родители потуже затянут пояса, но потратят все деньги на свое чадо. А дети обманывают, причем все. Они постоянно где-то тусуются: один зависает в интернет-кафе, другой относит стирать кроссовки, но правду они родителям не говорят, наврут с три короба о том, что недоедают, в итоге родители места себе не находят. Взрослые даже представить себе не могут, на что идут их отпрыски в погоне за модой. Парни все с ног до головы одеты в бренды, а девчонки похожи на фей: они красят ногти на ногах красным лаком, тайком от родителей носят туфли на высоких каблуках и даже оставляют этот самый лак и модную обувь на хранение в лавке сестрицы Ми, куда прибегают переобуться. Было бы странно, если бы дела в лавке шли плохо.

Когда сгущалась ночь и ярко вспыхивали огни, клиенты стекались толпами, спеша первыми почистить и привести в порядок кожаную обувь. Многие знали хозяйку и по-свойски обращались к ней «сестрица» в надежде, что их обслужат поскорее. Сестрица Ми обещала, устраивала, утешала. «Да-да, сейчас! Мы немедленно сделаем вас красивыми!»

Истинная радость — когда в тебе отчаянно нуждаются, это делает жизнь интересной. Радость — цементирующая сила. Человеку радостно видеть чье-то счастливое лицо. В такие минуты сестрица Ми занималась своим делом с энтузиазмом и готова была расцеловать каждого, словно старого земляка: в ее лавку хотелось войти даже тем, кому не требовалось чистить обувь. Отлично. Сестрице Ми это ужасно нравилось. Но радоваться по-настоящему — вовсе не то же самое, что притворяться радостным, людей привлекает лишь истинная радость; притворяясь, ты наклеиваешь на лицо фальшивую улыбку, просто чтобы привлечь посетителей. Пока Фэн Чунь горько рыдала в подсобке, размазывая сопли, сестрица Ми продолжала запихивать в свой кошелек хрустящие банкноты с улыбкой, распустившейся на ее лице, словно весенние цветы.

По мере того, как прибывали клиенты, росло и воодушевление сестрицы Ми. Она раскраснелась и с сияющим лицом уселась перед воротами, словно вся улица — их общий дом. Она приветствовала клиентов, здоровалась с соседями, с хозяевами окрестных магазинчиков, громко перешучивалась и чувствовала себя как рыба в воде. Мимо проехал знакомый таксист, притормозил и высунул руку из окна. Сестрица Ми тут же дала ему сигарету.

— А чего не прикурила? — спросил таксист.

— Сам давай!

— Если бы я хотел прикуривать, то зачем бы стрелял у тебя сигареты? Лучше бы, наоборот, тебя угостил.

Сестрица Ми даже не улыбнулась ему, но лицо ее осветилось от тайной радости. Она достала новую сигарету из портсигара, поднесла к губам, опустила голову, чтобы прикурить, а потом сунула водителю.

— Хорошие сигареты! — воскликнул он.

— Да ну, гадость!

— Если я тебе клиента не привез, то меня и за человека считать не надо?

— Ну, у меня тут не публичный дом, зачем мне привозить клиентов? Сигарету я тебе зажгла, потому что по примеру Лэй Фэна[14] учусь делать добрые дела. А то вдруг ты, пока будешь прикуривать, еще собьешь кого по неосторожности.

— Типун тебе на язык! — сказал водитель.

— Я такой человек — люблю говорить начистоту. Если говорю, то правду. И вам, молодежи, стоило бы у меня поучиться.

Водитель нажал на газ и потихоньку поехал; он все еще смотрел на сестрицу Ми, повернув голову, и в глазах его до последнего отражалась ее тень. Она же почти сразу отвела взгляд и с энтузиазмом переключилась на другого собеседника.

Фэн Чунь проторчала в подсобке слишком долго. В итоге слезы сами собой высохли. Волнение потихоньку утихло. И Фэн Чунь, собрав всю храбрость в кулак, заставила себя подняться. Беззвучно приоткрыв занавеску, она наблюдала за сестрицей Ми. Фэн Чунь слышала все, что та говорила. Видела, как сестрица Ми себя вела. Обычно Фэн Чунь не обращала внимания на шутки-прибаутки типа тех, которыми только что обменялись сестрица Ми и таксист, на деревенские поговорки и безобидный флирт. Она росла по соседству, так что все это в одно ее ухо влетало, а в другое вылетало, не задерживаясь. Но сегодня, пока Фэн Чунь тайком подсматривала за сестрицей Ми из-за занавески, каждое слово запало в ее сердце; она вдруг поняла, что кругом — сплошные пары, и даже сестрица Ми пользовалась популярностью у противоположного пола. Вот только она не позволяла сердцу распаляться и сама не бередила чувства мужчин, чтобы те не вздумали за ней волочиться. Она не смотрела ни одному человеку вслед, взгляд ее принадлежал лишь ей и был прикован исключительно к лавке. Она всецело сосредоточена на своих делах. Получалось, сестрица Ми довольно жесткая.

Внезапно у Фэн Чунь пискнул телефон, до смерти ее перепугав. Она прочла полученное сообщение — оказалось, что писала ей сестрица Ми: «Свекровь сейчас спустится, чтобы готовить ужин».

В этом вся сестрица Ми. Она не написала в приказном порядке, что пора приступать к работе; она хотела, чтобы Фэн Чунь как зашла сама в подсобку, так сама и вышла бы. Фэн Чунь подумала, что сестрица Ми не просто жесткая, но еще и сильная, и ей ни за что ее не одолеть. Как говорится, плетью обуха не перешибешь. Пришлось ей скрепя сердце выйти из-за занавески.

Когда Фэн Чунь появилась из подсобки, сестрица Ми увлеченно занималась делами и даже не взглянула на нее. В лавку набилась целая толпа клиентов, рабочих рук не хватало, так что Фэн Чунь тут же взяла себе одного из посетителей и с головой ушла в работу.

Сестрица Ми, разумеется, заметила сердитое лицо Фэн Чунь, но притворилась, будто ничего такого не видит. И подумала: вот и отлично! Все позади. В этом вся Фэн Чунь. Необычайно покладистая, она мало кому может не понравиться и мало кто может не простить ее. Будь на ее месте другая работница, она вряд ли позволила бы себе в слезах метнуться в подсобку и просидеть там два часа, не высовывая носа. В конце концов начало сегодняшней удаче положила именно Фэн Чунь, и сестрица Ми не собиралась при всех ставить ее в неловкое положение.

Ночь становилась все светлее: вспыхивали яркие огни и неоновые вывески, дуги у троллейбуса столкнулись, извергнув сноп электрических искр, в соседних заведениях дружно пели эстрадные песни. Чистильщицы по очереди ужинали в подсобке лавки. Как обычно, сестрица Ми и Фэн Чунь ели вместе. В контейнере Фэн Чунь тушеной рыбы оказалось на один кусок больше.