Нечто большее…

Никогда ни на одно мероприятие я не собиралась с такой тщательностью. Даже на первое свидание с Джеймсом. Приняв решение, я обещала себе насладиться и ужином, и — по возможности — компанией. Мне необходимо было почувствовать себя уверено, но ни одно из платьев, которые я привезла с собой из Майами, не подходило для необходимого типа уверенности. Я хотела выглядеть не профессионально, как всегда, а женственно. А что если…

Белый сарафан, в котором впервые я предстала перед Дэвидом в его номере, показался правильным выбором. Символично: первый наш обед и последний ужин. Только настроение у меня теперь совсем иное. Тогда я волновалась потому, что не знала, чего же ждать от встречи с боссом. Теперь я тоже этого не знаю, но в этот раз я спокойна потому, что знаю, чего хочу я. В любой момент я смогу уйти, и если почувствую необходимость сказать «нет», обязательно это сделаю.

Вместо сандалий я выбрала босоножки, купленные накануне на Ки Уэст. Непрактичные — слишком высокий каблук, чтобы ходить по пляжу и слишком открытые для города — но их покупка тоже стала своего рода терапией. Раньше я бы не польстилась на переплетение тонюсеньких ремешков и сияющих стразов, но на ногах они смотрелись фантастически.

Волосы на этот раз я подняла наверх, закрепив шпильками в небрежный пучок. Макияжем снова решила не злоупотреблять: лёгкий загар наполнил мою бледную кожу золотистым светом, поэтому основной упор я сделала на глаза, подведя их серебристым карандашом и наложив несколько слоёв туши. Я как раз размазывала пальцем по губам бежевый блеск, когда в дверь спальни постучали.

Во время сборов я периодически прислушивалась к тому, что происходит в гостиной. Иногда я слышала шаги, иногда голос Дэвида — наверное, он разговаривал по телефону. Однажды я почти уже вышла из комнаты, услышав за дверью сонм из нескольких мужских и женских голосов, а потом поняла, что это всего-навсего телевизор. Но последние двадцать минут в гостиной было тихо.

Я сделала несколько глубоких вдохов и выдохов, запретив себе волноваться, и только после этого крикнула:

— Войдите.

Вместо футболки и джинсов на Дэвиде были светло-голубая рубашка и бежевые брюки. На ногах — мягкие кожаные туфли — ничего особенного, но по виду безумно дорогое «ничего особенного». Всё равно — как бы демократично Дэвид ни выглядел — для меня он навсегда останется стоять на пьедестале боссов: недосягаемых, но безумно сексуальных.

Я определённо произвела на него впечатление. Дэвид окинул меня взглядом с головы до ног, и от меня не ускользнуло, как потемнели его глаза и нервно сжались челюсти. Если он хотел получить удовольствие, растягивая игру, то я одним своим видом смешала ему все карты.

Но мне этого показалось мало:

— Ты не передумал? — произнесла я хрипло. Не специально — последние пару часов не с кем было разговаривать, и голос немного подсел.

Дэвид стал мрачнее тучи.

— Ужин ждёт, — проговорил он, махнув рукой в сторону комнаты.

Мои брови немедленно взлетели вверх:

— Не рискнул вести меня в людное место? — бросила я, проходя мимо него в гостиную. И сразу замолчала: она была пуста. Никакого накрытого стола, никаких подносов с едой и официантов. Я с удивлением обернулась к Дэвиду.

— Может, на время уберёшь свои колючки? — проговорил он, а затем подошёл ко мне и взял меня за руку. — Прекрасно выглядишь, Бет.

Меня бросило в жар.

— Ты тоже, — пробормотала я.

— Не передумала? — повторил он мой вопрос.

Вместо ответа я хмыкнула и дёрнула плечом.

Очень, блин, по-взрослому!

Мы ужинали на пляже. Один единственный столик, установленный в дальнем конце пристани. «Только Он и Она. Романтичный ужин, который вы можете устроить для своих любимых под яркими карибскими звёздами» — так, кажется, было написано в путеводителе. А ещё там было написано, что о подобном ужине необходимо позаботиться заранее — желающих для подобной романтики было множество. Я не хотела думать, как Дэвиду удалось устроить всё это. Я хотела услышать, для чего.

Нам предложили закуски. Расторопный официант, наливший после одобрения Дэвида вино в бокалы, быстро удалился, предупредив, что основное блюдо будет подано через полчаса. Мы остались наедине с морем, мягким тёплым бризом, закусками и друг с другом.

Дэвид не торопился. Он сделал несколько глотков вина, поставил бокал на стол и откинулся в кресле. Одна рука его лежала на столе, и он слегка поигрывал пальцами, постукивая ими по краешку ножа.

Я не хотела облегчать ему задачу и так же откинулась в своём кресле, вертя в руках бокал. Потом я сделала небольшой глоток, смакуя на языке немного терпкий напиток. Как вкусно! Никогда не разбирала в винах, но это определённо одно из лучших.

Я поиграла бокалом, крутя его в свете свечей, и с удивлением обнаружила, что мои пасы не остались незамеченными. Дэвид уже не казался расслабленным. Он облокотился локтем на подлокотник кресла и наблюдал за мной, в задумчивости проводя указательным пальцем по губам,

Не отводя взгляда, я сделала ещё пару глотков и поставила бокал на стол. Ну, приступим.

— Я нравилась тебе ещё до того, как ты познакомил Джеймса с Викторией?

Все последние часы именно этот вопрос больше всего волновал меня. От того, как Дэвид ответит на него, зависит моё дальнейшее к нему отношения. Если он скажет «да», значит я буду думать, что он расчищал себе дорогу. А если «нет»…

— Да.

О, Господи!

— Я тебе уже озвучивал причины, по которым сделал это, — сказал Дэвид после небольшой паузы.

— И тебе не стыдно?

— А за что мне должно быть стыдно? Ты мнишь меня разорителем домашнего очага? А был ли он, очаг?

— Не тебе судить, — огрызнулась я и отвела от него взгляд, смотря на яркие огни закатного моря.

Что-то плохо у меня получается наслаждаться ужином и компанией. Сейчас Дэвид снова примется доказывать мне что-то. А я буду вынуждена выслушивать и соглашаться. Мы вернулись на неделю назад — снова ужин, снова разговор и спор. Но, если для нас это единственно возможный способ общения, то почему бы не выяснить всё сейчас и на этом его закончить?

— А Виктория?

— Что — Виктория?

— Тебе её не жалко? Если ты знаешь, какой Джеймс негодяй, как же ты мог позволить, чтобы он вошёл в жизнь твоей знакомой?

— Джеймс не больше негодяй, чем большинство из знакомых мне мужчин.

У меня расширились глаза:

— Ты его оправдываешь?

— Нет, — Дэвид помотал головой. — Но я знаю, как это бывает: неумение ценить то, что у тебя есть. Стремление к большему: в бизнесе, в карьере, в отношениях с женщинами. Джеймс просто перерос тебя, Бет. Тебе больше нечего было ему предложить.

Меня окатила волна презрения к Дэвиду. Как он может?!

— Знаешь, — тихо проговорила я, вертя в пальцах ножку бокала. — Мне сейчас очень хочется тебя ударить.

Я подняла голову и смело встретилась взглядом с этими прекрасными, но наглыми глазами.

— Ты говоришь мне такие вещи… Ты и раньше их говорил. Но неужели тебе никогда не приходило в голову, как больно это слышать? Мужчина, которого я любила, перестал меня хотеть. Я нежеланна, Дэвид. Я поняла это ещё в нашем последнем разговоре в Майами. Зачем ты в очередной раз тычешь меня в это носом?

— Любила или любишь?

— Извини?

— У тебя до сих пор есть чувства к Джеймсу?

Я усмехнулась:

— Конечно. И всегда будут.

С удивлением я обнаружила, что Дэвид напрягся. Его губы сжались в тонкую линию, а идеальный брови нахмурились.

— Он был моим первым, Дэвид, — продолжила я тихо. — А своих первых женщины не забывают. Я любила его когда-то, и, хотя сейчас эта мысль кажется мне невероятной, однажды я перестану его ненавидеть.

Он кивнул, как будто по-настоящему понял меня. На душе потеплело.

Снова взяв свой бокал, Дэвид сделал несколько глотков. Затем поставил его на стол и посмотрел в море. Впервые, разговаривая, он не смотрел на меня.

— Однажды я увидел, как ты поправляешь ему галстук. Это ерунда — обычное дело, и твои движения казались настолько привычными. А потом ты погладила лацканы пиджака, поднялась на цыпочки и поцеловала его в щёку. А он не ответил. Не обнял тебя в ответ. Не поцеловал. Он воспринял это как должное. И мне стало интересно, за что женщина может так любить пренебрегающего ею мужчину.

— Джеймс не пренебрегал мной. — Последняя фраза резанула слух.

— Пренебрегал, Бет, — Дэвид посмотрел на меня чуть ли не с жалостью. — И ты сама это знаешь. Только по какой-то странной причине до сих пор не хочешь этого признать.

Эта жалость в глазах. Этот менторский тон. Опять!

— Что ж, — я выпрямилась в кресле, давая ему понять, что наш ужин закончился, так и не начавшись. — Поведём итог: я нежеланна и мной вполне можно пренебречь. Мне можно идти, или у тебя есть ещё что мне сообщить?

— Да, есть.

— Слушаю.

— Я хочу тебя. Сильно. Так, как не хотел ни одну женщину на свете.

У меня отвисла челюсть. Сердце подскочило вверх и забилось где-то в районе горла. Я нервно ухватилась за край стола.

— Я практически не знаю тебя, — продолжил он, не замечая, или не желая замечать моей реакции. — Не знаю, что ты любишь, что ненавидишь. Какая твоя любимая музыка, фильмы. Умеешь ли ты готовить. Что заставляет тебя грустить, а что вызывает искренний смех. Может, то, что я однажды узнаю о тебе, мне не понравится и оттолкнёт от тебя, но сейчас я не могу думать ни о чём, кроме того, чтобы снова тебя поцеловать. И в этот раз я хочу, чтобы ты мне ответила. Я хочу попробовать тебя, Бет Райли. Именно поэтому я здесь.

По мере того, как он говорил, я оседала в своём кресле. Ещё одно «никогда» в моей жизни: никто и никогда не заявлял мне, что хочет меня. Вызывала ли я вообще в ком-нибудь подобные чувства? Раньше мне и в голову не приходило думать об этом. Впрочем, в моей жизни было мало мужчин, которые едва ли могли сказать мне что-то подобное.

Это было гораздо больше того, что я надеялась услышать. Честность сидящего передо мной человека и пугала, и обезоруживала одновременно. Он вытаскивал из рукава все тузы, вслух заявляя о своих желаниях. Но я дала себе обещание потворствовать своим, и в эту самую минуту понимала, что наши желания совпадают.

Секс никогда не был для меня первостепенным. Может, потому что кроме Джеймса я никого не знала? Уже в середине наших отношений я поняла, что он довольно посредственный любовник. Оргазмы у меня были, но о большинстве из них я заботилась сама. Эмоциональная составляющая нашей близости была для меня важнее сексуальной. Теперь мне кажется, Джеймс это знал и бессовестно пользовался. Впрочем, скандалить с ним из-за того, что секс в очередной раз заканчивается минетом, я не собиралась. В конце концов, когда любишь, получаешь удовольствие уже от того, как твой любимый, кончая, шепчет твоё имя. Хотя… почему-то именно сейчас я вспомнила, что в последние разы Джеймс обходился нейтральным «детка». Ещё один гвоздь в крышку гроба моей сексуальной жизни.

— А если тебе не понравится? — Я немного боязливо взглянула на Дэвида.

— Я в этом сомневаюсь, — проговорил он тихо, но с тем же напряжением в голосе.

— А если не понравится мне?

— Значит, ты мне об этом скажешь.