Нечто большее…

Глава 22

Мне снилась Долина Смерти. На сколько хватает взгляда — лишь потрескавшаяся, похожая на чешуйки отмершей кожи земля. Глазам больно от яркого света, но я пытаюсь рассмотреть плывущие над горизонтом далёкие горы. Жарко, как аду. Я начинаю раздеваться, вытряхивая себя из джинсов, стягивая через голову свитер…

Одежды много, и я потею ещё больше, сражаясь с ней.

— Давай помогу.

Давай.

Я послушно поднимаю руки, и свитер быстро соскальзывает с меня. С джинсами так же. Я остаюсь в одних трусиках, которые тоже хорошо бы снять, потому что и они промокли. Но оказаться посреди пустыни совсем нагишом не хочется. Есть риск получить ожоги, впрочем, пусть лучше они, чем жалящее изнутри тепло. Становится легче. Но ненадолго. Солнце стремительно уходит за горизонт, и на пустыню опускается ночь. Она светлая. Чешуйки земли, словно светлячки, напитались солнечным светом и теперь сияют. Гор не видно. Зато видно небо с мириадами звёзд. Ощущение, будто ты находишься в открытом космосе — непостижимом, далеком. Низвергающем тебя до уровня атома. Холодном…

Я начинаю дрожать и пытаюсь нащупать вокруг себя ранее сброшенную одежду.

— Иди ко мне.

Не думаю, что одежда умеет разговаривать, но выбирать не из чего. Я в пустыне и мне холодно. Поэтому поспешно шагаю вперёд и оказываюсь в плотном потоке тёплого воздуха. Эта плотность очень приятна, и я расслабляюсь.

Так происходит несколько раз. Как при ускоренной съёмке фильмов канала «Дискавери». Это выматывает. Я сильно устаю, но послушно выполняю требования: шагаю из тепла в холод и обратно. И кажется мне, что я навеки обречена на это хождение…

Тёмная комната — услада для глаз. Узкая полоска света из гостиной — чужеродный загрязнитель. Это словосочетание из мультика про роботов Мэгги ввела в наш обиход, называя так все посторонние пятна — на одежде, детских личиках, поверхностях… Позже, оно стало нарицательным для «всего того, что не то». Полоска света, к примеру, может быть «чужеродным загрязнителем». Как и звук работающего телевизора. Приглушённого разговора. Громоподобного урчания над головой.

— Боб, замолчи. Ты как ракета на старте. И слезь. Мне жарко.

Урчание стихло. После не менее громкого зевка Боб спрыгнул на пол.

Кошки всегда ложатся туда, где человеку больно. У меня ломило виски, саднило горло, а лицо пылало, словно газовая горелка. Лёжа на подушке кот вроде как лечил меня. Я прогнала свой личный сорт антибиотика.

— Ладно, извини.

Полоска света расширилась, когда Боб вышел из спальни. Я знала, что это всего лишь телевизор и небольшая лампа у дивана, но всё равно зажмурилась.

Под окнами проехала машина, где-то вдалеке завыла полицейская сирена. По телевизору заиграла реклама соуса для пасты. Мотив из неё навязчив, как прилипшая к зубам тянучка. «Да, думаю, сильная простуда… Нет, прилетать не нужно. Всё под контролем». Теперь это сеть автозаправок. Здесь мелодия лучше, и парень с пистолетом похож на ковбоя Мальборо. «В прошлый раз было две таблетки… Нет, Мэгги, я точно помню: по две таблетки три раза в день. Хорошо, я уточню в аптеке». Ту-туруту ту-ту. Выпуск новостей. Почему никто не слышит, что мелодия к его началу похожа на заглавную тему «Звёздных войн»? Композитор — чёртов плагиатор. «Перестаньте волноваться и спокойно отдыхайте. С Рождеством, кстати… Да, спасибо… Она позвонит завтра».

Замечательно.

Вернее, хо-хо-хо!

Я начала передвигаться к краю кровати, стараясь как можно дольше остаться в горизонтальном положении. Первыми я спустила ноги, потом попыталась сесть. Меня зашатало, но через несколько мгновений всё пришло в норму.

Встать с первой попытки не получилось. В третий раз комната кружилась лишь самую малость. Первый шаг сделать было тяжело, а все последующие — легче.

На полпути к двери с меня начали сползать штаны. Я едва не рухнула, запутавшись в них. Завязки не прощупывались, и для того, чтобы иметь возможность передвигаться, пришлось заправить в штаны свитер.

Прошаркав в гостиную, я никого там не обнаружила. И телевизор не работал. По спине побежал холодок: может, мне всё приснилось? И вчерашняя ночь, в том числе. Может, Дэвида не было здесь, когда я вернулась домой?

Дрожащими руками я помассировала виски. Голова нещадно гудела, как после изрядной дозы алкоголя.

— Зачем ты встала?

Я вздрогнула и обернулась.

Он стоял в коридоре. В тёмном костюме и небесно-голубой рубашке. Спокойный, сосредоточенный и очень красивый. И пусть его лицо было гладко выбрито и на голове полный порядок, круги под глазами и нервно сжатые губы доказывали, что эта ночь для него не прошла даром.

Я так долго рассматривала Дэвида, что не сразу заметила в его руках пальто.

Значит, он уходит.

— Встала, — просипела я и уткнулась взглядом в свои носки.

— Замечательный ответ. Не такой избитый, как «потому что». Надо взять на вооружение.

Я подняла на него удивлённый взгляд: вот уж не думала, что сейчас подходящее время для сарказма.

К моему удивлению, его мужественное лицо ничего не выражало. Давненько я не видела Дэвида таким непроницаемым… далёким. А как же его слова про уходящий поезд? Когда я успела сорваться с подножки?

Он надел пальто и погремел в кармане ключами.

— Мне надо идти.

— Ладно.

Действительно, уходит.

От потери и гнева внутри меня всё загудело. Болезненная потребность остановить его вырвалась в стон, который я остановила, прикусив губу. Чтобы не потянуться к Дэвиду, пришлось засунуть руки в карманы и отвернуться.

Значит, вот как уходят любимые. А я-то думала, что все оттенки боли мне уже известны.

Я, скорее почувствовала, чем услышала, как он подошёл ко мне. Разумеется, Дэвид должен был что-то сказать напоследок. Что-то, что окончательно уничтожит меня и разобьёт моё сердце. Я мысленно попросила его не делать этого, уверенная, что так он расслышит меня гораздо лучше, нежели если я скажу это вслух. Вернее, прокричу. Прорыдаю.

— Пожалуйста, не делай глупостей. Не скачи по квартире, не принимай душ и поскорее вернись в постель. Сэм привезёт лекарства и продукты. Я передам ему свои ключи, так что, если заснёшь, он тебя не побеспокоит. Захочешь пить — на кухне есть сок. Кот накормлен. Завтра, когда проснёшься, позвони Мэгги. Она волнуется.

— А ты?

— Просто делай, как я сказал, и всё будет хорошо, — проговорил он немного мягче.

Когда вы чувствуете нестерпимую потребность что-то сделать, то лучше делать это немедленно. По крайней мере, в случае неудачи, всё можно будет списать на спонтанность.

Со словами так же.

— Ты меня бросаешь?

Он вдруг резко схватил меня за плечи, повернул к себе и довольно ощутимо встряхнул.

— Никогда не равняй меня с ним, ты слышишь, Бет? Никогда больше!

— Мне больно!

Так же неожиданно Дэвид отпустил меня.

— Мне тоже.

Наши взгляды схлестнулись. И за маской игрока в покер всего на одно мгновение я увидела то, что он всеми силами старался от меня скрыть — горечь, уязвимость и сомнение. Острым ножом боль полоснула меня по сердцу и буквально бросила к Дэвиду. Я обернулась вокруг него, обхватывая руками и прижимая к себе. Он замер, обездвиженный моим натиском, а я впечатывалась в него всем телом. Желание, если не объяснить, то показать ему как сильно он мне нужен, оказалось нестерпимым.

Так мы и стояли: он не шевелился, а я гладила его, тёрлась о него, как кошка; целовала. Это продолжалось достаточно долго, и с каждой секундой, что Дэвид не обнимал меня в ответ, я понимала, что времени для нас двоих остаётся всё меньше.

Наконец, его руки оказались сначала на моей спине, потом поднялись выше — через плечи и шею к лицу. Он обхватил его ладонями и заставил посмотреть на себя. Его глаза шарили по мне: по лбу, глазам, губам.

— То, что ты сказала прошлой ночью…

— Да… — выдохнула я, кладя свои ладони поверх его рук.

— Скажи ещё раз. Только знай — обратного пути не будет.

Я не совсем понимала, о каком обратном пути он говорит. Для меня был один путь — рядом с Дэвидом. Направление ни столь важно.

— Я люблю тебя, — прошептала я, смотря ему прямо в глаза.

Он не отпускал меня, а я и не хотела, чтобы отпускал. Обмажьте нас гипсом, отлейте в бронзе — я хочу стоять так вечно.

Я даже не сразу заметила, как затаила дыхание в ожидании ответного признания, и когда его не последовало ни через мгновение, ни после, меня постигло глубочайшее разочарование.

— Для тебя этого недостаточно, так ведь?

Его глаза сузились, а губы приоткрылись. Дэвид явно собирался что-то сказать. Мне ни оставалось ничего другого, как ждать. И чем дольше он не говорил, тем меньше было шансов, что вообще что-то скажет.

Этот маятник эмоций, качающийся от надежды к унынию, от радости к печали, окончательно меня доконал. Я с силой скинула с себя руки Дэвида.

— Ты выслушаешь меня здесь и сейчас. Потом ты уйдёшь, а я останусь здесь. Выпью сок, позвоню сестре и дождусь Сэма. А ты уйдёшь, потому что тебе куда-то надо идти. — Последние слова я проговорила с нажимом. — Но там, где ты будешь, ты будешь думать о том, что я скажу тебе, Дэвид. Сейчас скажу. И ты меня выслушаешь.

Мой взгляд скользнул на его по-мужски твёрдые губы. В голове пронеслись картинки, как эти губы целовали меня, ласкали, нежили. Как и взгляд этих тёмно-серых глаз, что смотрели на меня из-под сурово сомкнутых бровей.

— Никто не может заставить вас почувствовать себя униженным без вашего согласия. Так, кажется, говорят? Я не должна была позволять себя целовать. Он пришёл извиниться — так, по крайней мере, оно и было вначале. И я была этому рада. Это как прочитанная книга — закрытая, но не поставленная на полку. Джеймс пришёл, я его выслушала и сделала это — поставила книгу на полку. — Я рубила воздух ребром ладони, отображая каждый этап. — А потом он увидел тебя и решил, что меня можно использовать ещё раз.

Голос сорвался. Я тяжело вздохнула и обессиленно опустила руку, потому что это действительно было больно. Ни я, ни Дэвид не должны были проходить через это. Своим поступком Джеймс унизил нас обоих.

— Я не оправдываю себя. Я должна была врезать ему по яйцам. Джеймс застал меня врасплох. Ведь он давно уже дал понять, что я для него ничего не значу. Может, именно поэтому, когда он начал меня целовать, я растерялась и ничего и не сделала. Он снова перешагнул через меня, но теперь мне на это наплевать. Даже больше — мне никак. Всё равно. Но больше он ко мне не подойдёт.

— Это я тебе гарантирую, — прорычал Дэвид.

Я чувствовала исходившую от него ярость, но знала, что она направлена не в мою сторону. Может, чтобы его не смыло этой волной, Дэвид принял более устойчивое положение, широко расставив ноги и скрестив руки на груди. Спустя несколько мгновений он кивнул, побуждая меня говорить дальше.

— После он быстро ушёл, и я искренне понадеялась, что теперь уже окончательно. Но вот он снова здесь. Стоит между нами. И боюсь, что всегда будет стоять, если ты не поверишь в то, что мне нет никакого дела до Джеймса Стюарта. Да и быть не может. Ведь, у меня есть ты. Я надеюсь.

А ещё я надеялась, что Дэвид выслушает меня до конца. А я смогу до конца не отвести от него глаз.