Живущие во льдах

РАЗГРЕБАЮЩИЕ СНЕГ

Кончался обычный экспедиционный день. Уже лежа в спальных мешках, мы неторопливо делились впечатлениями о сегодняшних маршрутах по Таймырской тундре (в то лето здесь проходила наша работа), обсуждали завтрашние планы.

Однако ночь на этот раз выдалась беспокойная. Беседу на полуслове прервал странный шум. Вначале это походило на далекие порывы ветра, вскоре они слились, и казалось, где-то, прорвав плотину, зашуршал водяной поток. Все выскочили из палатки. Понять сразу, что происходит, было трудно. На нас катилась какая-то темная волна. В сгустившихся сумерках можно было рассмотреть только, что она «двухслойная»: сплошная снизу и более редкая, похожая на дымку, сверху. Волна быстро приближалась. Стали различимы топот и сухой треск копыт, чавканье шагов на болотинах, грубые, хриплые голоса. Недоумение рассеялось. Шло стадо диких северных оленей, и лощина, где мы разбили свой лагерь, оказалась на пути животных. Теперь было видно, что олени движутся широким сомкнутым фронтом, что над ними колышется ажурная чаща рогов (вот чем оказалась «дымка»), что в их рядах среди взрослых темными пятнами мелькают телята. Стадо охватывало нас справа и слева. Олени вот-вот могли смять палатку, растоптать все наше имущество, а «за компанию», возможно, и нас самих. Ничего другого не оставалось, как схватить ружья и начать палить в воздух.

Размахивающие руками человеческие фигуры, крики, яркие вспышки и грохот выстрелов заставили ближайших к нам оленей шарахнуться в стороны, и живая лавина сразу же стала обтекать лагерь. К счастью, — поскольку запас патронов у нас был ограничен — опасность быть смятыми этой живой лавиной довольно быстро миновала. Стадо постепенно отвернуло и скрылось из виду, но долго еще, и час, и два, слышались шуршание, гул, казалось, даже вздрагивала земля под ударами множества копыт. Наделавшее суматоху стадо выше нашего лагеря переправилось через реку, и потом целый день как память о происшедшем по поверхности воды плыла оленья шерсть.

Даже для наших дней это переселение оленей было довольно миниатюрным, но и оно производило впечатление. А ведь еще недавно встречались многотысячные их стада; они шли непрерывно, по многу дней, переправляясь через большие реки, например через Юкон, и заставляя сутками простаивать пароходы, а их рога издали напоминали бескрайний движущийся лес!

Поражает не только размах миграций северного оленя, хотя их протяженность достигает пятисот — семисот и даже иногда превышает тысячу километров и в этом отношении олень может соперничать с перелетными птицами. От всех оленей мира эти животные отличаются тем, что рога у них имеют и самцы, и самки. Какой в этом заключен биологический смысл, сказать трудно. Советский эколог П. П. Тарасов предполагает, что именно рога помогают самкам (конечно, уступающим в весе и физической силе самцам) отстаивать зимой «право на лунку» в снегу и тем самым «право на корм». Казалось бы, логично. Ведь именно самцы лишаются рогов еще осенью, а последними, уже весной, сбрасывают их беременные самки. А с другой стороны, стада «дикарей» зимой однополы, и соперничать самкам, следовательно, не с кем. Среди домашних оленей нередки комолые животные, и они оказываются упитанными не хуже своих рогатых сородичей. В общем здесь не все еще ясно, и вопрос этот ждет своего решения.

Но пожалуй, самое удивительное в северном олене — способность стойко переносить морозы, добывать корм из-под глубокого и плотного снега, не проваливаясь, ходить и по снегу, и по топким болотам. Словом, — если допустимо использовать здесь техническую терминологию — его можно назвать «оленем в северном исполнении».

Зимний мех животного необычайно густой, состоит из длинных остевых волос, очень ломких, потому что они наполнены воздухом, и нежных извитых волос подшерстка, между которыми также содержится воздух. Олень одет, следовательно, как бы в «двойную шубу». Шерсть его настолько плотна, что ее не продувает ветер, а обилие в ней воздуха придает оленю прекрасную плавучесть, поэтому-то не страшны ему переправы через широкие реки. Следует добавить также, что у северного оленя покрыто шерстью все тело, включая и кончик морды (тогда как у большинства оленей нос остается голым). Как уже говорилось, роль окраски меха в сохранении животными тепла остается неясной. Но тем не менее обращает на себя внимание, что наиболее северные расы этого вида становятся зимой очень светлыми, даже белыми, в то время как мех «южан» остается бурым или темнобурым.

Не так давно было обнаружено, что подкожный жир на ногах у оленя (как и на ногах овцебыка) плавится при температуре более низкой, чем жир других частей тела, а ток крови здесь замедлен. В этом тоже заключен большой биологический смысл, поскольку именно ноги соприкасаются со снегом и наиболее уязвимы для холода. Потерю тепла животное уменьшает за счет слабого кровообращения в ногах, а ноги в свою очередь не мерзнут благодаря особым свойствам находящегося здесь подкожного жира.

Замечательны копыта оленя. В роговые «башмаки» одеты все четыре пальца, причем на боковых пальцах «башмаки» эти длинные и касаются земли (у других оленей они расположены высоко над землей). На средних пальцах роговые чехлы необычайно широки и изогнуты в виде совка. Зимой они разрастаются и становятся еще шире. При ходьбе по топкой почве или рыхлому снегу, когда животное раздвигает пальцы, копыта его превращаются в своего рода «снегоступы» или «болотоходы». Кроме «башмаков» важную роль играют здесь также «щетки» — пучки длинных и жестких волос, растущих между пальцами. Волосы «щеток» торчат в разные стороны, и поэтому копыта северного оленя не только имеют большую опорную поверхность (например, у лося она в четыре раза меньше), но и не скользят, когда животное идет по льду или обледеневшему снегу.

Американское (английское) название дикого северного оленя caribou (карибу) происходит от «ксалибу» индейцев-микмаков. В переводе это индейское слово значит «разгребающие снег». Название очень удачное, поскольку копыто служит оленю не только снегоступом, но и орудием для разрушения снежного покрова. Сильные, подвижные в суставах ноги (а олень без труда чешет себя задней ногой за ухом) в сочетании с прочными и широкими копытами дают оленю возможность добывать корм из-под почти метровой толщи снега, разгребать заструги, едва поддающиеся железной лопате.

Еще недавно, вплоть до конца прошлого столетия, северный олень был очень широко распространен в тундрах, таежной полосе и на арктических островах Европы, Азии и Северной Америки. В начале нашей эры он обитал на территории современной Украины и, по-видимому, в Центральной Европе. В периоды же оледенений животные обитали во всей Западной Европе, вплоть до ее южной части, и на большей части современной территории США.

В Евразии кроме диких широко распространены и даже численно преобладают домашние северные олени. И своим внешним видом, и образом жизни они не очень сильно отличаются от своих диких предков.

Диких представителей этого вида зоологи подразделяют на большое количество подвидов, однако все они могут быть объединены в две большие группы — лесных и тундровых животных. Лесные олени, как правило, более крупные, живут оседло или совершают лишь небольшие перекочевки и даже в прошлом не были очень многочисленны. Тундровые олени объединяются подчас в громадные стада и совершают регулярные, иногда очень дальние миграции.

Северные олени — главные потребители тундровой растительности. Летом они едят травы, листья ивняков, грибы. Зимой важное место в их питании занимают ягель и другие лишайники, которые олени хорошо чуют сквозь толстый слой снега. В общем они очень неприхотливы к кормам, благодаря чему и распространены на Севере столь широко.

Животное это, конечно, травоядное. Однако у оленя, особенно домашнего, проявляются и «хищные» наклонности. Он не упустит случая поймать и проглотить лемминга, найдя птичье гнездо, съест яйца или птенцов. Несколько раз мне приходилось видеть, как олень охотился за куропатками: осторожно подбирался к птице, уверенным, прицельным ударом копыта убивал ее, а затем очень долго, перекладывая с одной стороны на другую, пережевывал и съедал целиком, вместе с перьями. Олень очень падок также на соль, охотно гложет кости, а рога — не только найденные на земле, но и на голове соседа. Впрочем, если учесть, что большую часть года он кормится лишайниками, а они очень бедны белками и минеральными солями, оленя можно понять и даже оправдать.

Нетрудно объяснить также, почему домашний олень в большей степени «хищник», чем дикий. Первый ограничен в своем передвижении, а значит, и в выборе кормов. Второй пасется свободно, меню его разнообразнее, и лишайники не играют в нем столь большой роли.

Дикие олени, относящиеся к тундровым подвидам, в большинстве случаев весной откочевывают на север, к побережьям Северного Ледовитого океана, а на зиму отходят к югу, к границам лесотундры, в саму лесотундру или даже проникают в таежную полосу.

В пути к местам зимовок, в октябре — ноябре, когда олени собираются в самые крупные стада, их застает брачный сезон. Самцы в это время преображаются: у них как бы распухает шея — здесь накапливается толстый слой жира, они становятся драчливыми и неосторожными, далеко по тундре разносятся хрип возбужденных соперников, сухие удары их рогов. Но кончаются турниры, бойцы сильно худеют, а затем сбрасывают рога (самки сохраняют рога до весны) и вообще становятся невзрачными на вид.

Зимой стада разбиваются. Самцы, объединившись в небольшие компании, продолжают свои переходы к югу. Самки и подростки обычно остаются у южных подступов к тундре, может быть, потому, что здесь не так глубоки снега и легче добывать корм. Ранней весной начинается путешествие животных к северу, причем первыми идут взрослые самки. В конце апреля — в мае они добираются до известных им в тундре укромных мест и задерживаются здесь, чтобы произвести на свет потомство, дать оленятам возможность окрепнуть.

Летом самцы и самки с телятами пасутся врозь, а осенью они вновь собираются в общие стада. Домашние олени, хотя они и живут под надзором пастухов, совершают примерно такие же кочевки. В отличие от диких оленей примерно на месяц раньше проходят у них гон и отел.

Но не все олени откочевывают на зиму к югу, где и отдельные деревья все же умеряют силу ветра. Часть животных остается зимовать в открытых тундрах и переносит здесь все невзгоды долгой полярной ночи.

Как выяснилось при изучении императорских пингвинов, обитающих на Антарктическом континенте, им в их противоборстве с морозом и пургой очень помогает жизнь большими колониями. Установлено, например, что температура тела у столпившихся пернатых на два градуса выше, чем у тех, что держатся поодиночке. В сильный холод и ветер (а размножаются пингвины зимой) родители вместе с птенцами сбиваются в тесную толпу. Крайние пингвины все время протискиваются внутрь, под защиту соседей. Толпа поэтому постоянно перемешивается и медленно перемещается то в одну, то в другую сторону. Округлой формой и неторопливым движением эти пингвиньи скопления напоминают какую-то исполинскую черепаху. Именно так биологи их и называют.