Невезение. Сентиментальная повесть

— Да какой там срок, твой испытательный закончился четырьмя годами в местах не столь отдаленных. Как говорится, на свободу с чистой совестью — ухмыльнулся он. — Пойдешь по цепочке: подашь заявление в свою парторганизацию, потом пройдешь райком, а после — добро пожаловать к нам, можешь не сомневаться — утвердим. Или такой твердой рукой правишь в школе, что боишься, как бы не отказал ваш партком?

За столом собралась небольшая компания. Три незнакомые Василию Ивановичу немолодые пары с мужской половиной чиновничьего вида; племянник Толик, не изменивший своим вкусам — хоть и с другой подругой, скромно одетой показной скромницей, зато с таким же задком Икарусного типа, как у разбитной Люськи, встреченной когда-то у сатураторной установки, да гостеприимные хозяева.

Глеб Витальевич не спешил знакомить его с гостями, представил как брата жены, директора школы. Женя вызвалась помогать хозяйке на кухне.

Глядя на богато уставленный деликатесными блюдами стол, Василию Ивановичу почему-то пришло в голову, что это тот случай, когда то, что на столе, лучше тех, кто за столом…

Племянник Толя с новой пассией быстро смылся. Спиртное хорошо шло под обильную закусь. Захмелев, вышли на балкон покурить. Женщины остались в комнате. Василия Иванович познакомился с гостями — заместителем именинника из обкома и начальником Суворовского отделения милиции, майором.

Очевидно, Глеб Иванович уже рассказал о нем своим товарищам, и разговор быстро перешел на Андроповские новшества.

Майор рассказал, что буквально завален работой: странные рейды по выявлению опоздавших на работу начальников, жесткое ограничение продажи спиртных напитков. Оживление работы ОБХСС с возбуждением уголовных дел, ожидается приезд контрольной комиссии из Киева. Отчеты о проделанной работе направляются прямо на Москву, минуя Киев. Недавно прихватили управляющую Стройбанком за опоздание на пять минут. Она сначала глазам своим не поверила, что кто-то может не пустить её в свой банк, затем, доставленная на милицейском уазике в милицию, узнав, что докладная записка пойдет в райком, рыдала, моля не делать этого.

Начальство предупреждено: первое опоздание на работу — партийный выговор, второе — увольнение и исключение из партии. В общем, бардак несусветный.

— Бардак был, — поправил его обкомовский заместитель хозяина, — а сейчас идет наведение порядка, давно пора было делать это.

— Без обиды, не вам говорить о порядке, — не согласился милицейский майор, докуривая сигарету «Кэмел» до самого фильтра. Весь город болтает про обкомовские трюки в системе торговли. Дело-то по хищениям в гастрономе на Черноморской шатко ли валко, но продолжается. Могу порадовать, похоже вышли на исполнителей.

Василий Иванович прислушался. Живо наблюдавший за разговором именинник глумливо вмешался: — Небось, все показания уже выбили?

— Почему выбили? — обиделся майор. — До показаний еще далеко, они оба в бегах, но теперь дело техники, рано или поздно все равно выследим.

Ребята неплохо наследили, и криминалисты легко идентифицировали эту парочку. А теперь, поняв, что защиты от заказчиков не будет, да еще им Комитет на хвост наседает, глядишь, сами явятся с повинной. Такой вариант я тоже не исключаю. Сдадут заказчиков — отделаются малой кровью. Скажу по секрету, твоему шефу, первому секретарю, осталось в своём кресле нежиться всего — ничего. Так что готовьтесь к новому руководству. Дело на контроле в ЦК КПСС.

— Не пугай пуганых, — возразил заместитель, — по заказчикам у вас ноль! Разве что пригласите Кашпировского, чтоб оживил Товпыгу. А оговорить честных людей любой зэк может с удовольствием.

— Ну, нас это с тобой меньше всего касается, — примиряюще заговорил хозяин застолья. — Наш отдел к этому делу не имеет никакого отношения. Нам на даровщинку ничего не достается. Всё, как честной народ, берем из спец распределителя за свои кровные.

— Не скажи, Глеб Виталич, — заметил майор, — новая метла по-новому метет, так что готовьтесь к кадровым переменам…

— А что нам готовиться, — спокойно отреагировал тот, — свое дело делаем, показатели по республики одни из высших, пропаганда у нас не уступает агитации, как выразился на последнем пленуме наш главный пропагандист Кравчук, так что будем себе работать потихоньку, прославляя коммунистическое будущее и сберегая память о социалистическом прошлом.

Хотя, интересно, какой новый магазин облюбует новый первый, и кого возьмет себе на место неудачника Товпыги. Ведь на прием всяческих комиссий и ублажение их по высшемуразряду никто из своего кармана платить не будет. Так что непременно появятся новые ягнята на заклание. Такая уж система, тем более, представительских выделяется нам самый минимум, на одну добрую пьянку не хватит.

— А без этого нельзя обойтись? — спросил Василий Иванович. На него посмотрели, как на случайно попавшего в эту кампанию, и он замолчал, кляня свою наивность.

— А на кого вышли по убийству завмага? — полюбопытствовал замзавотделом. — Раз ищете, это, наверное, не секрет? — добавил он.

— Что уж, секрет, — майор настороженно взглянул на Василия Ивановича, у которого гулко забилось сердце. — Их портреты развешаны у всех райотделов. Это орлы директора Центрального рынка Керимова. Мустафа и Гарик. Оба отбывали за убийство, а выйдя, прилепились к рыночной кормушке. Личности довольно известные. По штатному расписанию рынка числятся в охранниках. Только от таких охранников впору самим охраняться, фирменные головорезы.

Хозяйка вышла на балкон: — Ну что, ребята, накурились? Пора и за стол, стынет второе.

Посидели, выпили еще, говорили о чем-то постороннем, а Василий Иванович, ничего не слыша, повторял про себя — Мустафа и Гарик, Мустафа и Гарик…

Когда расходились, шурин придержал в прихожей Василия Ивановича:

— Ну что, затёк, рад за тебя и за твою красавицу, надеюсь, будем теперь общаться больше! Жизнь пошла такая, не с кем, другой раз, душу отвести. Всем от тебя что-то надо. А ты молодец, никогда ни за чем не обращался, не использовал наше родство, уважаю. Жена твоя мне тоже понравилась, не фифа какая-то… Я навел справки, она хороший врач, у себя в поликлинике в авторитете. Надо подумать, не пора ли выдвигать ее, у нас в здравоохранении куча вакансий. И не забудь про восстановление в партии…

***

Дома делились с Женей впечатлениями. Элла ей понравилась, мой — шурин не очень, да и компания не сильно. Сказал ей, что мне нужно поработать, пойду к себе, пусть не обижается. — Ну, что ты, — покладисто согласилась она. — Не опоздай утром на завтрак!

В своей квартире я редко бываю. Но она не запущена, Женя следит за порядком. Долго смотрю на фотографию отца. Думал ли он, что так сложится моя жизнь? Впрочем, о чем он вообще думал: разменять мать, скатиться в безудержное пьянство… А ведь для Анны Аристарховны он был самым близким человеком… Бедная старуха, вот кого жизнь втаптывала нещадно.

Я знаю, зачем сюда пришел. Достаю из импровизированного тайника пистолет, разматываю тряпицу, в моих руках совершенное устройство для убийства. Интересно, есть ли счету этой грозного ствола загубленные души? Если нет, то появятся. Смерть Дины и Мариши не должна остаться безнаказанной

С детства люблю оружие, неплохо стреляю. На первом году службы в армии со мной приключился занимательный казус. На ротных стрельбах, обратив внимание на кучность моих попаданий в мишень, командир роты приказал мне пристрелять автоматы подразделения. Я немало гордился этим, рассвистел по всей части: репутация отличного стрелка в армии особо ценится.

И вот на следующий день приезжаем мы на стрельбище, командир роты, я и замкомвзвода, выгружаем из газика автоматы, и начинаем пристрелку. Мишень в пятидесяти метрах. Делаю по три выстрела, оглядываем в стереотрубу кучность и регулируем пристрелку прицела. Для стрельбы «ровной мушкой» капитан делает нужное число оборотов центрального винта прицела. Потом я снова даю пару выстрелов, вплоть до получения пробоин в центре мишени, и берем следующий автомат. И так несколько часов, плечо болит от отдачи, а капитан, знай, прикрикивает — давай, давай, а то до вечера не управимся!

Тут на стрельбище появляется начальник штаба, долго наблюдает за тем, что происходит, а потом обращается к комроты:

— Дай-ка один пристрелянный автомат, посмотрю, как получается!

Капитан дает ему автомат, я поднимаюсь с мата и уступаю место, подполковник ложится, широко расставив ноги, и стреляет. Затем становится у стереотрубы и впивается глазами в окуляр. И начинается такой крик, какого я отродясь не слышал: — Что за ху@ня, все дырки внизу мишени, это так вы пристреляли ротные калашниковы! Гнать Коркамова со стрельбища!

Я ничего не понимаю, но начштаба обложил меня таким матом, что хоть уши закладывай. — Куда ты целился, мудак, — орал он, — куда??

Оказывается, я брал неверный прицел: целил в мушку не снизу, а по вершине краев прорези. Вся работа пошла коту под хвост. Придется заново пристреливать пару десятков автоматов, только уже не мне. Возвращаться в часть был вынужден пешком. Это было еще то унижение. Что ж, заслужил. Потом над этим случаем не смеялся только ленивый. Сколько это доставило мне тогда переживаний…

Сам не знаю, что тогда на меня накатило. Ведь учился стрелять я с шестого — седьмого класса, когда мой сосед Ваня Пущенко, десятиклассник, брал меня я собой в городской спортивный тир ДОСААФ на проспекте Ушакова. Стреляли там вволю, мне это очень нравилось. Он учил меня твердо держать руку, недвижно затаивать дыхание перед выстрелом. Патронов для своего любимца тренер не жалел, вот и мне перепадало по надобности. Мастер спорта по пулевой стрельбе среди кадетов, Иван стал чемпионом СССР, и ему прочили грандиозное будущее, возлагали большие надежды.

Сосед часто брал с собой домой небольшой аккуратный деревянный чемоданчик, в котором валетом укладывались два спортивных пистолета Марголина. Это были классные машинки, внешне — вылитый немецкий Вальтер, лучший германский довоенный пистолет. До сих пор помню, как удобно лежал такой в руке, приятные шероховатости ребристой рукоятки.

А сейчас я держу мощный аппарат, который Ивану и не снился. Массивный, с сизым воронением. Только Ваня стрелял по мишеням, а мне предстояло проверить свой на мерзавцах, которые искалечили мою жизнь.

Мы с ним дружили до его ухода в армию, где он проходил службу в Одесской спорт-роте. Служилось ему легко, брал призовые места в армейских олимпиадах, часто бывал дома.

Когда приезжал, гулял с девчонками, пил напропалую. На этом наша дружба стала пробуксовывать. Шляться по бабам со школьником-подростком ему было не по чину, но добрые отношения у нас сохранились надолго.

Вспомнилась мелкая деталь. Одна девчонка подарила ему на день рождения новенькую электробритву в кожаном футляре, кажется, «Харьков». Иван хвастал, а я завидовал ему, хотя в седьмом классе будущей щетиной на моем лице даже не пахло. Пройдут годы, я уже отслужу, отучусь в пединституте, дойду до директорской должности, а Ванина бритва не будет давать жизни целому подъезду. Состарилась, несчастная, вместе со своим хозяином, и если тот еще белее — менее скрипел, то изношенный механизм злополучной бритвы так выл при бритье, затеваемом им рано утром, что бедные соседи немедленно вставали и шли на работу. При этом, машинка была столь мощна, что ее дребезжание вызывало мерцание лампочек по всему подъезду, и отчего-то глохли радиоточки, казалось бы ничем с бритвой не связанные. Не открою секрета, если скажу, что соседи, да и автор этих строк, со дня на день томились в ожидании возгорания электропроводки. Пришлось с ним жестко говорить, чтоб он или приобрел себе новую электробритву, или перешел на мокрое бритье с лезвиями. Не помню, чем это закончилось, слава богу, не пожаром.