Ее город

(9)

С последовавшими за этим быстрыми переменами в обществе Чжань Гобинь справиться не мог. Прежде чем он успел разобраться во всем новом, город уже сменил курс. Их техникум сначала отнесли к сфере услуг, а затем и вовсе объединили с какой-то частной лавочкой. Как только Чжань Гобиню исполнилось пятьдесят, его попросили досрочно уйти на пенсию.

Удостоверение личности заменили, и фотографию пришлось переснимать. На новом снимке он еще сильнее напоминал заключенного, но заключенного постарше. Теперь при печати использовалась фотобумага «Кодак», прогресс науки и техники безжалостно отпечатывал превратности судьбы на лицах людей. Чжань Гобинь выглядел как живой скелет. Кожа его словно прилипла к костям черепа.

Выйдя на пенсию, Чжань Гобинь заперся в четырех стенах и действительно вел жизнь узника. Он перестал убираться, и в ванной и на кухне ужасно воняло. Каждый день он подолгу сидел на унитазе, читая таблоиды за день. Его давно перестало раздражать постепенное снижение качества печати. Правда, в один прекрасный день он наконец понял, что дело не в размытости газетных снимков, а в возрастных изменениях зрения. По пути за очками для чтения Чжань Гобинь остановился, чтобы посмотреть на свое отражение в стеклянной витрине, — он походил на сердитого актера, жалеющего себя, — и внезапно почувствовал: он настолько стар, что не имеет сил двинуться с места.

К счастью, продавец в оптике любезно поделился с Чжань Гобинем информацией о человеческой физиологии: обычно в сорок четыре года начинает развиваться дальнозоркость. Мужчина с энтузиазмом подбодрил Чжань Гобиня: «Вы еще ого-го! Большинство людей страдают дальнозоркостью с сорока четырех лет. У вас же ее признаки появились только сейчас. Это означает, что вы в добром здравии, молоды душой и телом!»

Этот разговор принес Чжань Гобиню большое утешение, но в то же время открыл ящик Пандоры. Раз уж Чжань Гобинь моложе большинства сверстников — значит, надо воспользоваться уходящей молодостью и насладиться жизнью по полной. Он особо не размышлял об этом, просто поддался инстинкту и для начала целиком изменил свое питание. Чжань Гобинь всегда любил хого[47], но раньше неохотно тратил деньги на рестораны. Сейчас же он готов был раскошелиться. А иначе зачем деньги? «Жизнь подобна сну, и сто лет пролетят, как мгновение ока!» Нужно есть и веселиться.

Он решительно заходил в разные рестораны и наедался от пуза. Чуть ли не каждый день заказывал себе хого с жирной бараниной или говядиной и нашел плюсы в этом способе подачи блюд: можно было заплатить один раз, а есть сколько угодно. Эти походы приносили Чжань Гобиню удовлетворение. К тому же рестораны всегда стараются задобрить своих клиентов. Когда он зачастил в одно крупное заведение, администрация направила к нему самую красивую девушку, чтобы та помогла заполнить анкету для получения карты VIP-клиента и внесла его данные в базу. С этого момента в дополнение к бесплатным напиткам Чжань Гобинь мог в любое время воспользоваться скидкой в размере двенадцати процентов. Более того, каждый Новый год ресторан устраивал для важных клиентов мероприятие с песенными конкурсами и розыгрышами призов. Чжань Гобинь завоевал множество наград, в том числе получил парные новогодние надписи[48] и стиральный порошок. Тогда к нему подскочили девушки в ципао[49] с напудренными улыбающимися лицами и накинули на его шею гирлянду из цветов, чем очень его порадовали. Чжань Гобинь считал, что дело не в величине приза, а в участии.

Он решил, что его отношения с обществом достаточно гармоничны и он достоин того, чтобы проводить пенсию с удовольствием. Чжань Гобинь теперь вел респектабельную счастливую жизнь, в очередной раз доказывая себе, что обладает характером. Он прославился в Ухане в шестнадцать — и это не шутка и не просто тщеславие. Так что он сделал еще один шаг вперед — смело вложился в новую моду и купил себе мобильный телефон и компьютер. И совершенно непринужденно оставил свой номер красотке в ресторане. Чжань Гобинь наивно полагал, что красавица сама позвонит ему. Ведь по слухам, эти красавицы были девушками легкого поведения. В какой-то момент Чжань Гобинь взволнованно размышлял: а что, если она и правда девушка легкого поведения, и как тогда ему быть, если она позвонит? Но шли дни, а красотка не объявлялась. В итоге Чжань Гобинь, не в состоянии сдерживать любопытство, позвонил ей сам, даже подготовив загодя кое-какую наличность, однако механический голос сообщил ему, что этот номер не обслуживается.

Неудача не ослабила энтузиазм Чжань Гобиня, и вскоре он оправился после случившегося. Его переполняли эмоции, и он продолжал с удовольствием есть и пить. Правда, со временем он стал ощущать сильную ностальгию. И однажды в ясный день решил навестить свой платан. Перед выходом из дома Чжань Гобинь привел себя в порядок, ведь даже если ты рано вышел на пенсию, нужно прилично одеваться, а то вдруг столкнешься со знакомыми. Чжань Гобинь начисто выбрился и тщательно подстриг волосы в носу. Когда он женился во второй раз, Лю Сиси специально заказала для него шелковую куртку с подкладкой в китайском стиле. К ней он подобрал пару отглаженных шерстяных брюк, повязал на шею длинный тонкий клетчатый шарф и водрузил на голову бархатную шляпу, чтобы волосы не растрепались на ветру. Чжань Гобинь расправил плечи перед зеркалом, закрепленным на двери большого гардероба, и почувствовал себя профессором.

Он вышел на Цзянханьлу. Высотка никуда не делась, но была окружена лесами. Чжань Гобинь спросил у нескольких прохожих, но никто не знал, во что ее хотят превратить. Ладно. Поживем — увидим. Редакция газеты давно переехала отсюда, и сейчас тут располагался магазин одежды. А вот французский платан вырубали! Чжань Гобинь пришел в замешательство. Он метался туда-сюда по улице, пока не привел в порядок мысли. Наконец он приблизился к платану, еще сильнее напоминая меланхоличного ученого.

Чжань Гобинь обратился к рабочему, который явно приехал сюда на заработки из деревни:

— Зачем вы вырубаете это дерево?

Тот покачал головой, но все-таки передал вопрос дальше по цепочке. Следующий рабочий посмотрел на Чжань Гобиня задумчиво, но в конце концов тоже покачал головой. Оказалось, никто не в курсе, почему дерево решили срубить.

Чжань Гобинь молча понаблюдал за происходящим и через некоторое время снова пристал с расспросами.

Его хорошие манеры внушали симпатию, и рабочим было неловко отмахиваться от него, как от назойливой мухи. В итоге к нему вышел бригадир. Он держал сигарету между пальцами и выглядел более наглым, чем рабочие, которые рубили платан. Бригадир оценивающе оглядел Чжань Гобиня и спросил:

— С чего такой интерес?

— А вы кто такой?

— Ну скажу я вам, и че?

Чжань Гобинь отказался отвечать на вопрос этого грубого человека. Что вообще за птица этот бригадир? Где он был, когда Чжань Гобинь перелезал с этого высокого платана в окно высотки? Он хотя бы выбрался из утробы матери? Да он вообще слышал о «Культурной революции»? Неуч! Чжань Гобинь бросил на бригадира недоумевающий взгляд и двинулся прочь.

Но далеко он не ушел. Побродил по Цзянханьлу, а потом прислонился к стене здания, чтобы вздремнуть. Через некоторое время снова подошел к платану и вежливо поинтересовался у рабочих:

— Могу я забрать лист?

Рабочие переглянулись и закивали. Чжань Гобинь грациозно наклонился, поднял лист и удалился. Дошел до парка Биньцзян и сел на скамейку. Никого не видя вокруг, Чжань Гобинь рассеянно погладил лист со слезами на глазах. После этого он вспомнил, как солнце позолотило французский платан в тот день, когда ему было шестнадцать. Постепенно он задремал, погрузившись в воспоминания. Через некоторое время Чжань Гобинь очнулся и увидел, что лист поломался. Да, сухой лист хрупок, его не удастся вложить в книгу в качестве закладки — он не выдержит. И Чжань Гобинь вновь вернулся во двор здания редакции, где когда-то работал его отец.

На этот раз рабочие, увидев его, расступились, в их взглядах читалось удивление. Чжань Гобинь любезно попросил их позволить ему забрать кусочек коры. Просьба вызвала недоумение. Бригадир подбежал и принялся отчитывать его:

— Старик, отковыривай, сколько тебе надо, и проваливай. Не мешай работать!

Чжань Гобинь снова наклонился, медленно и ласково отщипнул несколько кусочков коры. Ему одному было понятно, с чем он прощается. Он прощался с дорогим деревом, с деревом своей славы. Они никогда больше не увидятся. Чжань Гобинь похоронил одного за другим обоих родителей, но даже тогда сердце его не щемило так сильно.

Рабочие-мигранты перешептывались за его спиной, называя «психом». Чжань Гобинь даже не оглянулся. Что взять со вчерашних крестьян? Он слишком хорошо знал таких.

Вернувшись домой, Чжань Гобинь снял одежду и больше никогда красиво не одевался.