В одном лице
- Автор: Джон Ирвинг
- Жанр: Современная проза
Читать книгу "В одном лице"
— Понятно, — сказал я. — Это была бы роль для мисс Фрост?
— Из мисс Фрост вышла бы идеальная Альма! — вскричал Нильс.
— Но теперь… — начал я. Боркман перебил меня:
— Но теперь у меня нет выбора — либо миссис Фримонт на роль Альмы, либо вообще никого, — мрачно пробурчал Боркман. Мне миссис Фримонт была известна под именем тети Мюриэл.
— Я думаю, подавленную женщину Мюриэл может изобразить, — попытался ободрить я Нильса.
— Но Мюриэл не тлеет, Билл, — прошептал он в ответ.
— Это точно, — согласился я. — А какая у меня была бы роль?
— Роль все еще за тобой, если захочешь, — сказал Нильс. — Это маленькая роль — она не помешает твоему задашнему доманию.
— Моему домашнему заданию, — поправил я его.
— Да — я так и сказал! — снова заявил норвежец. — Ты будешь играть коммивояжера, молодого парня. В последней сцене пьесы ты флиртуешь с Альмой.
— То есть флиртую с тетей Мюриэл, — сказал я пылкому режиссеру.
— Но не на сцене — не волнуйся! — воскликнул Боркман. — Все шуры-муры только подразумеваются; вся стайная сексуальная активность происходит потом, вне сцены.
Я был уверен, что Нильс Боркман не имел в виду «стайную» сексуальную активность — даже вне сцены.
— Тайная сексуальная активность? — переспросил я.
— Да, но никаких шуров-муров с твоей тетушкой на сцене! — взволнованно заверил меня Боркман. — Но вышло бы так символично, если бы в роли Альмы была мисс Фрост.
— Так неприлично, ты имеешь в виду? — спросил я.
— Неприлично и символично! — воскликнул Боркман. — Но с Мюриэл нам остается только неприлично — если ты понимаешь, о чем я.
— Пожалуй, надо бы для начала хотя бы прочитать пьесу — я даже не знаю, как зовут моего персонажа, — сказал я.
— Я принес тебе экземпляр, — прошептал Боркман. Книга в мягкой обложке оказалась сильно потрепанной — страницы выпадали, словно наш восторженный режиссер зачитал эту небольшую книжку до дыр в буквальном смысле. — Тебя будут звать Арчи Крамер, Билл, — проинформировал меня Боркман. — Юный коммивояжер должен быть в котелке, но в твоем случае мы можем обойтись без головной уборной!
— Без головного убора, — поправил я. — И что же я продаю?
— Туфли, — сообщил мне Нильс. — В конце ты уговариваешь Альму поехать на свидание в казино — и у тебя будет последняя реплика в пьесе, Билл!
— А именно? — спросил его я.
— Такси! — заорал Боркман.
Неожиданно оказалось, что мы уже не одни. Все сборище содрогнулось от крика Нильса Боркмана. Моя мать и Ричард Эбботт впились взглядом в «Лето и дым» Теннесси Уильямса у меня в руках; похоже, они опасались, что это продолжение «Комнаты Джованни».
— Тебе нужно такси, Нильс? — спросил дедушка Гарри старого друга. — Ты разве не на машине приехал?
— Все в порядке, Гарри, мы с Биллом просто куковали о делах, — объяснил Нильс.
— Толковали о делах, Нильс, — сказал дедушка Гарри.
— А какая будет роль у дедушки Гарри? — спросил я норвежского любителя драмы.
— Ты не предлагал мне никакой роли, Нильс, — сказал дедушка.
— Я как раз собирался! — воскликнул Боркман. — Твой дедушка будет отличной миссис Уайнмиллер, матерью Альмы, — сообщил мне наш коварный режиссер.
— Если ты в деле, то и я в деле, — сказал я дедушке Гарри.
Эта пьеса станет весенней постановкой «Актеров Ферст-Систер», первой весенней серьезной драмой — и моим последним выступлением на сцене перед отбытием из Ферст-Систер и летней поездкой в Европу с Томом Аткинсом. Я спою свою лебединую песнь не для Ричарда Эбботта и Клуба драмы, а для Нильса Боркмана и «Актеров Ферст-Систер» — и это будет последний случай, когда маме представится возможность мне суфлировать.
Мне уже нравилась эта идея — еще до того, как я прочел пьесу. Я лишь взглянул на титульный лист, где Теннесси Уильямс приводит эпиграф из Рильке. Этой фразы мне хватило. «Кто, если стану взывать, услышит меня в ангельском сонме?» Похоже, куда ни глянь, меня повсюду поджидали ужасные ангелы Рильке. Я подумал, знает ли Киттредж немецкий оригинал этой строчки.
— Ладно, Билл, если ты в деле, то и я в деле, — сказал дедушка Гарри; мы скрепили наш договор рукопожатием.
Позже я ухитрился незаметно спросить Нильса, удалось ли ему записать тетю Мюриэл и Ричарда Эбботта на роли Альмы и Джона.
— Не волнуйся, Билл, — сказал Боркман. — Мюриэл и Ричард у меня в резервации.
— У тебя в резерве, да, — сказал я этому хитрому преследователю оленей на лыжах.
Той рождественской ночью, когда мы с Элейн бежали по опустевшему кампусу Фейворит-Ривер к библиотеке, мы увидели следы лыж, пересекающие двор. (На трассе для кросса и других спортивных площадках академии хорошо было охотиться на оленей, когда ученики разъезжались по домам на рождественские каникулы.)
Я не думал, что мистер Локли будет сидеть в библиотеке в каникулы, но он там был — как будто в обыкновенный будний вечер; а может, предполагаемому «непрактикующему гомосексуалу» (как называли мистера Локли за глаза) было нечем больше заняться.
— Дяде Бобу так и не удалось найти «Сову» за сороковой год, да? — спросил я его.
— Мистер Фримонт считает, что вернул ее, но он не вернул — насколько мне известно, — чопорно ответил мистер Локли.
— Тогда я ему еще напомню, — сказал я.
— Будь так добр, Билли, — сурово сказал мистер Локли. — Мистер Фримонт нечастый гость в библиотеке.
— Это уж наверняка, — сказал я, улыбаясь.
Мистер Локли не улыбнулся в ответ — он не собирался улыбаться Элейн, это уж точно. Он был одиноким немолодым мужчиной; следующие два десятилетия, за которые большинство мужских интернатов в Новой Англии (если не все) перейдут наконец-то на совместное обучение, не вызовут у него особого восторга.
Знаю, знаю — есть еще твердолобые консерваторы, которые продолжают уверять, что однополое образование было более строгим или меньше отвлекало от учебы, а совместное обучение имеет свою цену — утрату «чистоты», как вопиют мистеры Локли по всему миру. (Обычно под этим они имеют в виду меньшую сосредоточенность на «академических дисциплинах».)
Тем рождественским вечером все, что смог выжать из себя мистер Локли в адрес Элейн, — максимально сдержанный поклон. Как будто неслышно произнес: «Добрый вечер, залетевшая преподавательская дочка. И как тебе теперь живется, вонючая маленькая шлюшка?».
Но мы с Элейн занялись своим делом, не обращая внимания на мистера Локли. Мы остались одни в комнате с ежегодниками — да и во всей библиотеке мы были единственными посетителями. Старые выпуски «Совы» за тридцать седьмой, тридцать восьмой и тридцать девятый годы захватили наше внимание, и вскоре мы обнаружили на их страницах немало удивительного.
В «Сове» за тридцать седьмой год Уильям Фрэнсис Дин был маленьким улыбающимся мальчиком — тогда ему было двенадцать лет. Очаровательный, похожий на эльфа менеджер борцовской команды 1936/37 учебного года; единственная, кроме этой, фотография Фрэнни Дина, которую нам удалось отыскать, запечатлела самую хорошенькую девочку в Клубе драмы — до моего рождения оставалось каких-нибудь пять лет.
Если Фрэнни Дин и встретил Мэри Маршалл в тридцать седьмом году, в «Сове» за этот год никаких свидетельств этому не нашлось — как и в выпусках тридцать восьмого и тридцать девятого; за эти годы менеджер борцовской команды совсем немного прибавил в росте, но, похоже, немало в самоуверенности.
На сцене Клуба драмы, как отметили мы с Элейн, будущий парень из Гарварда, выбравший карьеру «исполнителя», превратился в соблазнительную роковую женщину.
— А он был красивым, правда? — спросил я Элейн.
— Он похож на тебя, Билли, — красивый, но какой-то особенный, — сказала Элейн.
— Он уже должен был встречаться с моей матерью, — сказал я, когда мы, закончив с просмотром ежегодников, спешили обратно в Бэнкрофт-холл. (Моему папе было пятнадцать, когда маме было девятнадцать!)
— Думаешь, «встречаться» — это подходящее слово? — спросила Элейн.
— Что ты хочешь сказать? — спросил я ее.
— Билли, тебе нужно поговорить со своим дедушкой — если сможешь застать его одного, — сказала мне Элейн.
— Я бы сначала попробовал поговорить с дядей Бобом, если смогу застать его одного. Боб не такой сообразительный, как дедушка Гарри, — сказал я.
— Есть идея! — неожиданно сказала Элейн. — Поговори сначала с ответственным за прием, но скажи ему, что ты уже говорил с дедушкой Гарри — и что тот рассказал тебе все, что знал.
— Боб не такой тупой, — сказал я Элейн.
— Очень даже такой, — сказала она.
Мы провели еще час вдвоем в спальне Элейн, прежде чем мистер и миссис Хедли вернулись домой из кинотеатра в Эзра-Фоллс. Поскольку стояли рождественские праздники, мы решили, что супруги Хедли вместе с мамой и Ричардом, а также тетей Мюриэл и дядей Бобом, зайдут куда-нибудь выпить после фильма — и не ошиблись.
Нам с лихвой хватило времени, чтобы пролистать «Сову» за сороковой год и просмотреть все фотографии голубого, как майское небо, Фрэнни Дина — самого хорошенького мальчика в выпуске. Уильям Фрэнсис Дин был сногсшибательной красоткой на фотографиях Клуба драмы и вот — наконец-то дойдя до выпускного бала — мы с Элейн обнаружили тот снимок, который искали с таким энтузиазмом. Малыш Фрэнни обнимал мою маму, Мэри Маршалл, покачиваясь с ней в медленном танце. С нескрываемым неодобрением за ними наблюдала старшая сестрица Мюриэл. Ох уж эти девицы Уинтроп — «эти женщины из рода Уинтропов», как назвала мою маму и тетю Мюриэл мисс Фрост, по девичьей фамилии бабушки Виктории. (Если говорить о том, у кого в семействе Маршаллов были яйца, они явно передавались по линии Уинтропов.)
Мне не пришлось долго ждать, чтобы подловить дядю Боба. На следующий же день в академию приехал очередной будущий ученик со своими родителями; дядя Боб позвонил и спросил, нет ли у меня настроения устроить им экскурсию по академии.
После окончания экскурсии я нашел дядю Боба в кабинете одного; во время рождественских каникул секретарши не всегда бывали на работе
— Что такое, Билли? — спросил меня дядя Боб.
— Кажется, ты забыл, что вообще-то вернул «Сову» за сороковой год в библиотеку, — начал я.
— Вернул? — переспросил дядя Боб. Я видел, что он мучительно соображает, как будет объясняться с Мюриэл.
— Не сама же она объявилась в комнате с ежегодниками, — сказал я. — К тому же дедушка Гарри мне все рассказал о Фрэнни Дине и о том, каким красавчиком он был. Но я пока не понимаю, как у них все началось с мамой — ну то есть когда и почему. Как так вообще получилось?
— Фрэнни был неплохим парнем, — поспешно сказал дядя Боб. — Он был просто малость голубоват, если ты понимаешь, о чем я.
Я слышал это выражение — разумеется, от Киттреджа, — но сказал только:
— Почему моя мама вообще в него влюбилась? Как все началось?
— Он был совсем мальчишкой, когда встретился с твоей матерью — она была на четыре года старше, а в таком возрасте это большая разница, Билли, — сказал дядя Боб. — Твоя мама увидела его в одной постановке — в роли девочки, конечно же. А потом он сделал ей комплимент по поводу одежды.