Дешевка

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ СЕДЬМАЯ

* * *

За ночь магическая армия снегоочистителей и грузовиков с солью сделала свое дело, и утро Имоджин оказалось удивительно гладким. Она последовала совету мужа и запланировала на одиннадцать аудиенцию у Уортингтона. Она не станет там злопыхательствовать, просто изложит факты. Ее сотрудницы исчезают одна за другой. Репутация «Глянца» в мире моды падает и скоро упадет ниже плинтуса. Ева оскорбляет модельеров, и те не хотят больше сотрудничать. Психологический климат в коллективе никуда не годится независимо от того, сколько классов «Духовного велоцикла» посетили работники или сколько жонглеров и диджеев международного класса привела Ева.

Имоджин не нервничала. Она еще с вечера подготовилась ко всему, пусть Уортингтон хоть с кулаками на нее бросается. Если он велит убраться к чертовой матери из его кабинета и скажет, что деятельность Евы идет на пользу бизнесу, Имоджин уйдет, удостоверившись, что возвращаться ей незачем. Она осталась невозмутимой, даже когда Ева с самого утра заявилась к ней в кабинет и бросилась на диван, закинув ногу на ногу. На ней были истерически-оранжевые спортивные штаны из магазина Juicy Couture и простая белая футболка с жирной черной надписью «Не парься, будь yoncé».[133] Все, чего хотела Имоджин, это сделать обычные утренние дела, проверить почту и пробежаться по графику появления на сайте статей.

— Где ты была вчера? — спросила Ева лукаво. Вот ведьма!

— Дома.

— А ко мне чего не пришла? — Ева немедленно отбила подачу.

— Я до вечера не знала, что кто-то к тебе пришел. Никто мне не сообщил.

— Это неправда, — продолжала Ева, которая, как отлично понимала Имоджин, с трудом подавила улыбку, — я первым делом с утра написала тебе на «мыло» и послала эсэмэску.

— Я не получала от тебя ни эсэмэски, ни письма, Ева.

Да уж, в наши дни благодаря развитию технологий всегда можно все валить на связь, которая вдруг подвела, и поэтому ваши сообщения просто исчезли. И никто ни в чем не виноват.

— Ничего ты мне не посылала, Ева.

— Совершенно точно посылала. Странно, что ты ничего не получила. Как бы там ни было, у нас получился по-настоящему продуктивный день. Тебе бы тоже стоило прийти.

— Девочки у тебя допоздна сидели?

— О, они остались ночевать. Мы устроили пижамную вечеринку. Все расположились на полу. Пекли замороженную безглютеновую пиццу. Танцевали. Придумали целую хореографическую постановку на песню Бейонсе «Без ума от любви». Хочешь посмотреть?

Прежде чем Имоджин успела сказать, что у нее нет ни малейшего желания это видеть, Ева уже оказалась с ее стороны стола и, держа телефон горизонтально, нажала на воспроизведение. Глядя на лица персонала, Имоджин поняла, что никаким весельем там и не пахло. Такое могло бы быть снято в Гуантанамо. Ева на переднем плане горланила песню, расставив ноги на ширину плеч, она упиралась кулаками в талию, качала бедрами влево-вправо, а потом скрещивала руки на груди. Остальные девушки повторяли ее движения, понимая, что их снимают, и явно не ощущая от этого никакой радости. Вероятно, мотнув головой, отчего волосы взметнулись и описали круг, и повернувшись к камере раскачивающейся задницей, Ева могла бы заметить, что сотрудницы не пылают энтузиазмом, но ее слишком захватил сам процесс.

— Разве это не самое замечательное из всего, что ты когда-нибудь видела? — гордо улыбнулась Ева. — Я думаю, мы должны выложить это на сайт.

— А я так не думаю, — отрезала Имоджин, отталкивая Евин телефон, закрывающий экран ее собственного компьютера.

Не желая, чтобы ее игнорировали, Ева взгромоздилась на стол Имоджин, пиная его ногами в кроссовках.

— А че ты думаешь про фотосессию Мака?

— В смысле, фотосессию Элис?

— Ну нет, фотки-то Мак делал. И знаешь, что это доказывает? Это доказывает, что нам незачем каждый раз платить по маленькому состоянию кому-то типа Элис.

Если бы Имоджин не видела своими глазами, как сбитая велосипедистом фотограф выронила телефон, то поклялась бы, что это Ева нашла способ вывести из игры и ее саму, и Элис, и всю фотосессию целиком.

— Ева, нам повезло.

— Нет. Просто Мак моложе, сообразительнее и проворнее. Элис принадлежит к вымирающему виду, который обречен на исчезновение. — «Так же, как я, Ева?» — подумала Имоджин. Вслух она не сказала ничего. Ева стала пинать ее стол сильнее. Тук, тук, тук. — По-любому, тебе стоило бы прийти вчера. Для морального духа плохо, когда ты во всяком таком не участвуешь.

— Ева, я уже говорила: мне никто ничего не сообщал. Можешь даже поклясться, что отправила мне электронное письмо, но я думаю, что ты ничего подобного не делала. Более того, я велела сотрудницам сидеть дома. Они вполне могли работать и там. В тот день так поступил весь Нью-Йорк. Тащиться к тебе и разучивать групповой танец под Бейонсе — зачем?

Глаза Евы стали узкими, как щелки.

Имоджин посмотрела сквозь стеклянную стену кабинета на своих подчиненных — ни одна не выглядела счастливым членом какой бы то ни было команды. Они казались измотанными людьми, которые провели ночь вне своих кроватей. Кое-кто, как она заметила, пришел в офис в Евиной одежде — в изобилии присутствовали спортивные костюмы сочных цветов и странно обтягивающие платья от Эрве.

— Это не товарищество, Ева. Это каторга.

— Тебе этого не понять. Ты никогда не преуспеешь в сетевом мире, Имоджин. Не выйдет у тебя. Так создают сообщество, команду. Тут нет места людям вроде тебя, одиноким волкам!

Иллюстрируя свое заявление, Ева подняла голову к воображаемой луне, испустила вой и, крутнувшись на резиновых подошвах, двинулась из комнаты. Шесть месяцев назад такая схватка потрясла бы Имоджин до глубины души. Сейчас она отнеслась к этому хладнокровно. Она залогинилась на странице «ТЕХНОСТЕРВЬ» и написала коммент:

За несколько минут она получила шесть смайликов, четыре «лола», четыре «ахаха» и гифку с подпрыгивающей в восторге обезьяной. Имоджин почувствовала прилив любви к друзьям по несчастью, выживающим в мире техностервей.

За четверть часа до встречи с боссом она вытащила зеркальце проверить, в порядке ли макияж, провела расческой по волосам и подумала: «Боже, я выгляжу усталой».

Стол двух помощниц Уортингтона пустовал, и Имоджин на миг подумала, не уволил ли он их под влиянием Евы, отдав предпочтение виртуальным зарубежным ассистентам. Но нет, они сидели прямо в кабинете Уортингтона и печатали на своих макбуках со скромным и деловитым видом.

— Имоджин Тейт, — загремел голос Уортингтона, и Имоджин обратила внимание на нависающий лоб «большого босса», на его зачесанные на лысину волосы. Лишь усевшись на диване возле его письменного стола, она заметила выстроившиеся вдоль задней стены картонные коробки. Уортингтон был не в деловом костюме, а в чиносах лососевого цвета из коллекции Nantucket Red и хорошо скроенном блейзере с подходящим по цвету стильным платком в нагрудном кармане.

— Косметический ремонт? — поинтересовалась Имоджин. — Могу сделать пару звонков, если вам нужен дизайнер.

Он фыркнул от смеха и шлепнул себя по бедру.

— Помните денечки, когда декораторов нанимали за счет компании? Да-а, мы тогда славно веселились, верно? Нет, Имоджин, это не ремонт. Переезд.

Волоски на загривке Имоджин вздыбились. Неужели дела так плохи, что компания Роберта Маннеринга вынуждена продать здание и переехать туда, где подешевле… в Нью-Джерси, к примеру. Она поежилась.

— И куда мы переезжаем?

— Не «мы», Имоджин, а только я. Очень рад, что вы попросили о встрече, я хотел переговорить с вами лично, перед тем как сделать объявление всем сотрудникам журнала. Я ухожу из компании Роберта Маннеринга.

Имоджин внезапно захотелось отпустить шуточку о том, что, наверно, теперь место Уортингтона займет Ева, но она прикусила язык.

— Куда вы пойдете? Почему вы уволились?

— Я не просто уволился. Взял отступного. Вообще планируется предложить отступного всем старым псам вроде нас, высшему руководству. Компания жаждет молодой крови. Дешевой крови. Я продержался, сколько смог. Я нанимал людей вроде Евы, но знаю, что и сам я — вовсе не тот, кого хотела бы видеть на этом посту компания.

Имоджин лишилась дара речи, но при этом поняла, что удивилась не так сильно, как должна была бы.

— Так куда вы пойдете?

— На месяцок-другой отправлюсь в Таиланд. Женщины там… — он присвистнул. — Они такое вытворяют, вам, наверно, даже не вообразить. Серьезно. Конечно, жена едет со мной, но никогда ведь не знаешь… — он поиграл бровями, двигая их вверх-вниз. Сделав над собой усилие, Имоджин сохранила нейтральное выражение лица.

— Похоже, у вас выйдет замечательная поездка. Но вы же не можете устроить себе бесконечный отпуск. Или можете?

Уортингтон присоединился к Имоджин на диване, резво забросив одну толстенькую ножку на другую. Их бедра соприкоснулись, и Имоджин почувствовала, как по коже побежали мурашки.

— Ну, компании же не сошло это с рук просто так. Я получил великолепный компенсационный пакет, с которого можно будет выплачивать все мои многочисленные алименты как минимум целый год. Я могу преподавать. Я все еще котируюсь в бизнес-школе Колумбийского университета. У меня столько мудрости, которую нужно передать, — он говорил очень серьезно; лицо его покачивалось меньше чем в десяти сантиметрах от лица Имоджин, изо рта пахло сигарами и мятными таблетками. — Избавлюсь от квартиры в городе или сдам ее, поеду на побережье и буду проводить время со своими детьми. Конечно, это не идеал. Я лучше бы до гробовой доски руководил журналами, но нашим директорам журналы больше не нужны, во всяком случае, такие, которыми занимался я. Все изменилось, и я не уверен, что хочу идти в ногу с этими переменами.

Имоджин впервые видела своего босса таким человечным.

— Когда вы скажете всем остальным?

— Сделаю объявление сегодня после обеда. Скоро соберется правление, чтобы решить, кому еще предложить, образно говоря, маленький золотой парашют.

— Люди какого типа получат такое предложение?

— Думаю, все, у кого шестизначная зарплата где-нибудь тысяч от четырехсот, которая теперь, в новом издательском мире, считается неоправданной. И вам в том числе, Имоджин. Но вы не должны его принимать.

— Не должна?

— Да, — он кивнул. — Я вижу, что за последние несколько месяцев вы адаптировались лучше, чем я за последние десять лет. Вы начинаете входить в тему.

— Тогда почему мне предложат отступного?

Он вздохнул.

— У вас высокая зарплата, и вам за сорок. Дискриминация по возрастному признаку жива-здорова. Отступные — это просто такая красивая обертка на милых прощальных подарках. Подумайте о таком варианте. Как я сказал, вы отлично справляетесь с работой. У вас есть все, чтобы продолжать рулить сайтом, но вы также можете воспользоваться случаем попробовать что-то новенькое.

— Пока я не хочу брать отступного, — выпалила Имоджин с убежденностью, о которой до сих пор даже и не подозревала.

— Будь по-вашему. Я передам ваши слова наверх. Так о чем вы хотели поговорить, когда пришли ко мне?

Имоджин на миг задумалась. Какой смысл пытаться сейчас перевоспитать Еву? Вопрос казался чисто теоретическим. Уортингтон скоро даже не будет ее боссом. Его место скорее всего займет кто-нибудь более евоподобный. Чтобы осознать это, потребовалась целая минута, но Уортингтон высоко оценил ее, сказал, что она адаптируется. И это правда. За последние три месяца она узнала о цифровом мире больше, чем за предыдущие десять лет. Не обошлось без боли и жертв, но она сможет удержаться на своей работе, если сама того пожелает. Однако ее заинтриговала новость о том, что можно получить отступного и взяться за что-нибудь новенькое.