Вежливые журналисты

Я не мог более сдерживать себя и овладел Жизелью прямо на пляже, благо на нас никто не обращал внимания. Она не сопротивлялась, уже не называла меня придурком и, слава Богу, тоже кончила. В последний момент, упиваясь бешеными ритмами джаза и электроники, я с рыком вырвался из ее лона, разбрызгивая такое же бешеное семя.

Затем, отдышавшись, мы плавали наперегонки, и пили довольно вкусный кофе, который разносила по пляжу торговка, и просто молчали обо всем на свете, укутавшись в махровые полотенца. В двуспальную кровать мы рухнули лишь под утро, но секс на ней у нас все равно состоялся – пятью часами позже, сразу после совместного пробуждения. На ней же завтракали разогретыми в микроволновке булочками из ближайшего магазина.

Недолго думая, я предложил моей Космической Богине съехаться (один милейший старичок сдавал мне квартиру по смешной цене). Она согласилась, но с условием: обслуживать я буду себя сам. «Конечно, любимая, о чем речь!!!», – казалось, мое заходящееся в восторге сердце вот-вот прорвет грудную клетку. Я тут же признался ей, что обожаю готовить, поэтому хоть каждый вечер стану баловать ее кулинарными изысками.

В общем – забегая вперед – по возвращении в Симферополь у меня началась абсолютно иная жизнь. И это доставляло мне неслыханную радость, несмотря на то, что пришлось быстренько расстаться со многими холостяцкими привычками, а вместе с ними – и с некоторыми приятелями, регулярно заваливающими побухать ко мне по причине моего отдельного проживания от родственников.

Как и подобает гордой красавице, Жизель частенько капризничала и выказывала свое недовольство: то напор воды в ванной слабый, то мясо пережаренное, то диван противно скрипит, то «опять эта дебильная реклама по телеку». Моя берлога ей категорически не понравилась – неуютно, да и хозяин давно не делал здесь ремонт (с ремонтом жилье стоило бы куда дороже).

Больше всего на свете я боялся, что она передумает и уедет жить обратно к тетке в комфортную, как я слышал, трешку, поэтому старался баловать ее как мог: покупал ей пирожные в пафосной французской кондитерской, водил на модные антрепризы, перед сном делал Жизели ванну с пеной и эфирными маслами, заваривал большую кружку травяного чая и обязательно массировал ей ступни (она это обожала).

Был заботливым и безотказным. Начал копить деньги на колечко с бриллиантиком. Конечно, брал кучу подработок – а куда деваться? Все для НЕЕ. Лишь бы не высмеяла, не разлюбила, не пожалела о своем выборе. Кстати, а ведь Жизель еще ни разу не сказала, что любит меня… Я ей – по нескольку раз в день, она – загадочно отмалчивается. Что ж, я подожду. Рано или поздно – скажет.

И вообще – чего это я, здоровый кобель, распереживался, как сопливая девчонка?! Да даже если не скажет – апокалипсис от этого не случится. Главное – не слова, а отношение. Я вот чувствую, что она любит. Пусть не с такой страшной силой, как я, но все-таки. Да нас, мужиков, и нельзя любить со страшной силой: возгордимся, обнаглеем вконец. Нас надо держать в ежовых рукавицах – рукавицах недосказанности и недоласканности.