Тридцать девять и девять

— Привет. Можно тебя на минутку, Анжел?

Она встала и последовала за быстро идущим к берегу Давыдовым.

— Что случилось-то? Куда ты несешься?

— Угадай.

— О боже! — догадалась она и прибавила шагу. — Ну, ты странный…

Когда Анжела слезла с колченогого деревянного столика, стоявшего в домике, она была в прекрасном расположении духа и воодушевленно рассказывала Данилу о своих приключениях на вчерашней вечеринке, застегивая при этом белый халат. Но Данил ее не слушал. Упав без сил на кровать, он думал, что у него, наверное, уже аллергия на подобного рода отношения. Он вернулся в свое прежнее состояние, и ему казалось, что весь заряд своего хорошего настроения он прямым путем передал Анжеле.

Ему явно не нужно было с ней сегодня связываться, и больше он не будет таким дураком! Скорей бы завтра… Интересно, эта мелкая нахалка всегда носит такую длинную юбку и эту дурацкую блузочку с рукавами? Как ей только не жарко! …Но, как оказалось, она носила это не всегда.

Подойдя на следующий день к невысокому забору перед квадратным двором, Данил увидел свою новую знакомую сидящей на скамеечке, болтающей ногами и грызущей здоровенное яблоко. Заметив Давыдова, она резво поднялась и, подпрыгивая, подошла к калитке:

— Хай! Ну что, пошли?

— Пошли. Приветик.

Сегодня она была одета в хлопчатобумажные свободные брюки и желтую футболку, наверное, на пять размеров большую, чем ее собственный. Данил и сам любил свободные вещи, хотя впервые видел, чтобы так одевались девчонки. Этот мешок ей очень подходил. Свисающие с узких плеч рукава спускались почти до локтя, оставляя открытыми смуглые тоненькие предплечья, покрытые едва заметными нежными волосками. К тому же спокойный желтый цвет футболки отлично смотрелся в сочетании с ее черными волосами, сегодня заплетенными в короткую косичку.

— Слушай, а тебе не жарко? — спросил Давыдов.

— Нет, конечно. Я люблю, когда тепло. А тебе? — она повернулась к нему, и прядь непослушных волос легла ей на глаза. — А, чертовы патлы!

Внезапно разъярившись, она сдернула со своей косички ярко-зеленую резинку:

— Что ты смеешься?! Конечно, тебе хорошо! Я вот тоже постригусь, пропади все пропадом!

Как же завидовала она мальчишкам и как же всегда жалела, что родилась девочкой. Если б она была парнем! Она бы знала тогда, каким нужно быть — как Золтан! А какой должна быть девочка? Перед ней был пример жены ее брата, Ингриды, но разве может Эля с ней себя сравнивать? Спасибо и на том, что Ингрида ее хоть чему-то учит. И Эля очень старается всему научиться! Она делает все, лишь бы только ничем не раздражать Ингриду. Лишь бы только Ингрида оставила ее у себя еще на один год, лишь бы она не отправила Элину туда, где та провела свое детство — в чужую, надменную, ненавистную семью…

— Представляю себе! — смеялся Данил. — Тебе, наверное, очень пойдет стрижка!

— Да? Все, я иду в парикмахерскую.

— Даже не вздумай! Так лучше всего. О, вот так! Да, да, — кивал Давыдов, глядя, как она нервно расплетает косичку, разбрасывая по плечам густые заросли.

— А, плевать!.. — махнула она рукой и положила резинку в карман. Они как раз проходили мимо того самого небольшого базарчика.

— Хочешь чего-нибудь? — спросил Давыдов, доставая свой кожаный бумажник.

— У меня тоже есть деньги.

— Да я же не сомневаюсь! Я просто хочу тебя угостить. Что тебе купить?

— Купи абрикосы. Только я тебя потом угощать не буду! — обиженно сказала Эля, и Данил снова рассмеялся: да она же совершенно непредсказуема!

— Выбирай, — кивнул он в сторону прилавков. Эля прямиком направилась к кучке самых больших, спелых, ярко-оранжевых абрикосов. Малышке явно не грозила смерть от чрезмерной скромности.

Она взяла у него из рук весь бумажный пакет и достала абрикос.

— Подожди, надо где-то помыть, — сказал ей Данил.

— Ай, не надо. Когда они мокрые, то не такие сладкие, — она уже откусила половину крупного фрукта. — Угощайся!

Данил взял несколько штук — абрикосы действительно были превосходные.

Элина с поразительной скоростью уплела всю порцию и, смяв бумажный пакетик, бросила его в урну.

— Ты учишься в школе? — поинтересовался Данил.

— Да.

— В каком классе?

— Ни в каком. Сейчас каникулы.

— Ну, а в какой пойдешь?

— В десятый.

— Ого! Ты уже школу заканчиваешь?! — Давыдов в самом деле очень удивился.

— Ага, заканчиваю, слава богу.

— Ты что, плохо учишься?

— Нормально вроде, — равнодушно пожала она плечами.

Хотя училась Эля не просто нормально. Она училась очень хорошо, поскольку знала — это ее единственный шанс хоть как-то закрепиться в этом мире, преподносящем ей одни только страшные сюрпризы. Золтан всю свою жизнь внушал ей эту мысль, и она прекрасно понимала, что именно хотел он сказать: если она хочет быть такой же, как все, — она должна стать на голову выше остальных. И Эля очень, очень старалась, обливаясь слезами над этой проклятой математикой, которая нужна ей просто для отличного аттестата. Эля совсем на другое ориентируется, занимаясь каждую свободную минуту, ведь поступить туда, куда она хочет — задача для нее чудовищной сложности, и наверняка там все наперед схвачено. Но она должна сделать это, у Элины просто не может не получиться! Ей обязательно нужно уехать и начать новую самостоятельную жизнь. Остался всего один год — и она уедет. Уедет очень далеко. В Москву!..

Они были уже в городе и шли по тенистой улице вдоль набережной. Вдруг Данил услышал, что его немного отставшая подружка опять чем-то недовольна.

— Вот блин!.. Этого еще не хватало!

Он повернулся. Эля стояла посреди дороги и, морщась, озиралась по сторонам:

— Из-за твоих дурацких абрикосов мне хочется в туалет!

А Данил совсем и не удивился! Ее справедливо возмущенный желудок сразу решил избавиться от этой оранжевой кашицы, набитой совершенно фантастическим, убойным количеством микробов.

— Что ты на меня вытаращился?! Тебе что, никогда не хочется на горшок?

— Ну почему же, — улыбнулся Данил. — Идем лучше скорее.

Он свернул с улицы, зашел в какую-то контору, даже не прочитав табличку на двери. Вахтер — средних лет женщина — сидела за стеклянной перегородкой. Данил подошел к окошку.

— Мне нужен женский туалет!

Дежурная с явным подозрением на него посмотрела, и Давыдов понял, что сморозил глупость. Он засмеялся, слегка нагнувшись вперед, и только теперь вахтер заметила сзади него корчившуюся Элину, шипящую сквозь зубы: «Лучше не смеши меня сейчас!»

Любезная дежурная показала, куда ей нужно направиться, и желтая футболка мгновенно скрылась в темном коридоре.

Данил вышел на улицу. Как естественно она себя ведет! Ну а что, ей нужно было идти с ним рядом, изображая, что все в порядке, а потом рвануть за угол? Так поступили бы, наверное, все знакомые ему девушки, а она запросто сказала о том, что ей нужно. Кажется, она всегда так делает…

Эля вскоре появилась в дверях со счастливой улыбкой на лице.

— Так что там тебе нужно? — спросила она, набрала воздух и засмеялась.

У нее был мелкий заразительный, словно рассыпающийся смех, и Данил засмеялся тоже. Они быстро успокоились, идя в направлении летнего кафе, и стоило Давыдову на нее взглянуть, как он прыскал снова: до чего же потешное создание!

Они немного погуляли, Данил рассказывал ей о своем городе, об училище, о своих друзьях, но она только с интересом слушала и ничего не рассказывала в ответ. Она задавала массу вопросов типа: «А у тебя есть брат или сестра?» или «А как зовут твою маму?», и наконец она совершенно добила его, серьезно спросив: «А правда, что подводная лодка может плавать в речке?»

Он довел ее до дома, сказал, что зайдет завтра, и пошел в свою деревянную будочку, чувствуя, что опять в отличной форме. Этот смешной чертик и в самом деле действует на него, как психотерапевт…

А на следующий день Данилу вдруг стало надоедать развлекать ее своей бесконечной болтовней с какой-то неясной целью. Он переставал понимать, что именно он возле нее делает, но расставаться с ней ему точно не хотелось. И чтобы ничего особо не придумывать, он предложил ей показать, где живет. Леха сейчас на вокзале, провожает свою балерину, которой пора возобновить репетиции.

Идя вдоль моря, Данил посмотрел в сторону загорающих на берегу девиц.

— Слушай, а почему ты не ходишь на пляж? — спросил он у Элины. — У тебя такой классный загар.

— Спасибо большое, — ответила она так, как будто обиделась.

— Нет, серьезно. Очень необычный. Где ты загораешь?

— Хорош издеваться! Куда мне загорать еще! Ты даже не представляешь, какого я буду цвета, если хоть немножко выставлюсь на солнце. И так уже вся рожа черная… — опустила она глаза.

Давыдов был поражен:

— У тебя в роду африканцев, случайно, не было?

— Откуда я знаю?! — раздраженно сказала Эля. — Может, и были!

— Это что, серьезно? Ты специально не загораешь?

— Нет, наверное, я эти дурацкие тряпки ношу потому, что мне так нравится! Думаешь, у меня нормальных вещей нет? Есть, но их можно надеть только в пасмурную погоду!

— Я не верю.

— На, смотри!

Она задрала рукав своей блузки. Данил не совсем понял, что именно она стремилась продемонстрировать, но цвет ее плеча был действительно очень смуглый, совершенно необычный, однако не это больше всего поразило Данила. Он ожидал, что у Элины костлявые торчащие локти и плечи, а это было совсем не так. Ее тонкая рука, казалось, не ломается в локте, а плавно изгибается, образуя дугу, округло перекатывающуюся в суставе.

Эля опустила рукав.

Глубоко вдохнув, Данил подумал о том, что зря никогда не любил пасмурную погоду…

Она заметно приуныла. Да, ее слишком темная кожа сразу бросается в глаза. Ну почему она не такая беленькая, не такая нежная, как Ингрида! Или хотя бы не такая, как эта подружка Данила, с которой она видела его на базаре. Надо же было такой уродиться! Золтан — и тот был светлее.

Они пришли в номер, но Данил почему-то никак не мог собраться с мыслями и что-нибудь придумать. Он же хотел ей что-то еще рассказать… Но что? Он забыл. Его взгляд упал на карточную колоду, лежащую на тумбочке.

— Хочешь, сыграем в карты? — предложил он ей.

— Давай. А во что?

— Во что ты умеешь? В дурака для начала.

— Давай.

Он раздал карты. Увлекшись, Эля молчала, сосредоточенно обдумывая свои действия, а Данил едва следил за ходом игры. Он смотрел на ее карточный веер. Вернее, на пальцы, его держащие. Данил проиграл и с удовольствием сдал опять. У нее были тонкие, длинные, гибкие и живые пальчики, без конца перехватывающие карты. Давыдов сосредоточился на игре, чтобы выиграть и посмотреть, как она будет раздавать.

Использовав несколько шулерских приемов, он легко нанес ей поражение. Ее пальцы с коротко обрезанными продолговатыми ногтями суетливо собирали карты. Несколько раз перекинув их в руках, она стала раздавать, тихонько при этом подсчитывая. Когда она брала карту, ее указательный палец перегибался в верхнем суставчике в обратную сторону, плоско ложась на гладкую картонную поверхность.

Данил взял свои карты, но тут же бросил их на стол, даже не взглянув: