Тридцать девять и девять

Глава 15

Проводив Данила до двери и в двадцатый раз поклявшись исполнить все инструкции, Элина послушно заперла дверь изнутри на два оборота, вернулась в гостиную и, снова свалившись на диван, забросила за голову руки, со счастливой улыбкой уставившись в потолок.

Ничего себе стремительность прорыва в тылы военной крепости! Еще вчера утром она собиралась начать долгий путь к утраченной когда-то любви, отправившись на поиски своего прекрасного принца, приготовившись к суровым испытаниям и неизвестно на что при этом рассчитывая, а сегодня, меньше чем через сутки, она уже в его доме, в его кровати, уже отжаренная им со всех возможных направлений, наряженная в его футболку, ждет, когда он снова появится, и собирается раскладывать в его шкафу свои вещи.

Как хорошо, что он сейчас ушел, она хоть подумать обо всем спокойно сможет, хоть осмотреться в этой его «нормальной» квартире, похожей на жилище разорившегося представителя русского дворянства, где из былой роскоши осталась только лепнина на потолке и новенький паркет. И кухонная мебель выше всяких похвал, уж не Кирочка ли ее выбирала? В остальном здесь, конечно, никакой «женской руки» не ощущается, и Элине это место откровенно нравится! Так просторно, так легко ей здесь дышится… Она еще собиралась предложить ему в качестве альтернативы офицерской общаге свою московскую однокомнатную «хрущевку», доставшуюся, как сироте, от государства? Она нигде себя не чувствовала настолько расслабленно и естественно, как сейчас на этом диване. Ни в Москве, ни в лондонском Ричмонде… И вовсе не в шикарных апартаментах здесь дело. Она помнит это состояние, которое только рядом с ним возникало, когда хочется просто вот так лежать и ничего больше не решать, ничем больше не заниматься, только находиться в теплом коконе его любви и заботы и просто ему принадлежать…

Однако Элина не в коконе, и в связи с их новой встречей жизнь вовсе не заканчивается. Что бы он ей сегодня ни сказал и что бы ни предложил, а ее драгоценная делегация уезжает из Крыма через четыре дня, и в Москву возвращаться все равно придется. Но через четыре дня она расстаться с Данилом даже временно не готова, да и он вряд ли на такое согласится. Он сейчас отменит свадьбу, нарвавшись, судя по всему, на нехилый скандал, а она вместо того, чтобы его поддержать, сразу же умотает в Москву? Нет, она должна побыть с ним рядом, пока все окончательно между ними не решится. Она договорится в своем бюро переводов о двухнедельном отпуске и, когда группа будет возвращаться, передаст в Москву заявление. Она изначально планировала именно так и поступить, если бы точно узнала место службы Данила и поездка туда заняла бы у нее время. А через две недели все уже точно будет известно, да и вообще… Две недели — это так много!

Он, конечно, отключил телефон, но Элина прекрасно умела вставлять штекер в розетку и, насочиняв небылиц о необходимости задержаться в Крыму и оставив свои севастопольские контакты, без особых проблем обо всем с московским руководством договорилась. Она в отпуске не была со времени своего возвращения из Англии, боясь пропустить нужную ей командировку, почему им было Элю не отпустить? Там есть кому без нее работать, полно недавних выпускников самых престижных столичных факультетов, рвущихся делать карьеру. Элину же карьера совсем сейчас не волнует.

Гораздо больший интерес представляет исследование квартиры и содержимого выдвижных ящиков находящейся в ней мебели. Самая маленькая из трех комнат — детская, здесь никаких вопросов у Элины нет, и очень хорошо, что он решил еще до ее появления завести ребенка.

Она бы тоже хотела ребенка точно так же, как Данил, чтобы не чувствовать себя в этой жизни безнадежно потерянной и одинокой. И Стив ребенка очень хотел и расстраивался оттого, что забеременеть у нее не получалось, несмотря на все обследования и проведенные процедуры. У нее даже официальный диагноз есть, в Англии поставленный, но Элина и без него всегда подозревала, что бесплодна. Посмотреть только на ее фигуру с обхватом бедер как у мальчика-подростка… Она же до сих пор может полностью одеться в детском отделе, она никогда не была похожа на нормальную женщину! Ну и пусть… Зато Данилу она нравится, а дочка готовая у него уже есть! Вот только он ничего о ней Эле пока не рассказал, лишь то, каким образом она у него появилась. Ну а что, Элина думала, он в первый же день предложит познакомиться с его дочерью? Нет, конечно… Она сама познакомится! Она наконец нашла то, что искала. В нижнем ящике шкафа в его гостиной, и никакой это не альбом, а просто аккуратно сложенные в коробку из-под обуви фотографии.

Снова расположившись на диване, Элина приступила к изучению снимков, на которых запечатлены моменты той жизни Данила, которая столько лет протекала без нее. И судя по сделанным кадрам — вовсе не безрадостной жизни! Целый ворох изображений застолий и пикников то в многочисленных, то в более узких компаниях, в обнимку с друзьями и подругами, некоторые из которых есть практически на каждом снимке. Его родители, на которых Элине смотреть трудно — яркие, явно уверенные в себе люди, и как хорошо с ними Данилу, чувствуется в каждом их совместном кадре.

И с дочерью ему хорошо. Он очень ее любит, не заметить это невозможно: взять хотя бы снимок, где он держит Свету на руках, и та упирается в его подставленный лоб своим, и так пристально смотрят они друг другу в глаза, и так они похожи! Она реально красивый ребенок, будто из рекламного буклета: золотистые кудряшки и, судя по всему, зеленые глаза, и эти ямочки на хорошеньких щечках… И у Киры — ямочки, и светлые вьющиеся волосы, и глаза небесно-голубые, с томно опущенными длинными ресницами… У Эли отчаянно колотилось сердце, она не замечала, как долго и как пристально смотрит на снимок, который Кира сама Данилу подарила: «С любовью, в твой день рождения», — подписала она эту прекрасную фотографию. А вот другая, где они вместе. Данил стоит у Киры за спиной и обнимает ее спереди, и столько спокойного достоинства в ее образе, и неудивительно. Она просто красавица! И он в военной форме… Так органично они смотрятся вместе, а сейчас Данил у нее, и его уже слишком долго нет!..

Дверной замок повернулся будто в ответ на ее мысли, Эля в панике сгребла разбросанные на диване фотографии и, кое-как запихав в коробку, успела вернуть ее в ящик.

Ничего хорошего Данил во время своего похода не услышал, это Эля почувствовала сразу по его нервному состоянию. Он старался, конечно, ей улыбаться и выглядеть спокойно, но после недавнего скандала явно еще не остыл, без сил рухнув на диван, где на какое-то время застыл без движения, просто прислонив к плечу ее голову.

***

Он закрыл глаза, пытаясь переключиться и не думать больше о безобразном спектакле, который устроила ему дружная семейка Черновых в ответ на честное заявление о невозможности дальнейших с Кирой отношений и искренние извинения в связи с отменой свадьбы. В конце концов, две недели в запасе, можно в абсолютно нормальном режиме все решить, отозвать приглашения и аннулировать заказы, какой был смысл час орать о том, сколько всего уже сделано по подготовке великого торжества, и в присутствии родителей угрожать едва ли не руки на себя наложить из-за того, что в белое платье нарядиться не придется? Можно подумать, это могло бы пробудить у Данила какие-то к Кире чувства, кроме раздражения от ее бессмысленной истерики, которой подвывала находящаяся в полуобмороке мамочка.

Давыдов пытался поговорить с Черновым отдельно, пытался все объяснить как мужчина мужчине, но этим еще больше задел чувства обожающего свое оскорбленное чадо отца. Контр-адмирал громовым голосов вопрошал, помнит ли Давыдов то, что публично здесь обещал, Данил заверял, что помнит и может дословно повторить так же, как заявление о том, что все свои обещания он берет назад, что он больше не передумает и жениться на Кире точно не будет. Да, он представляет себе, какими могут быть для него последствия. Да, он готов понести любое наказание и быть представленным к суду широкой общественности, и еще много подобных бредовых угроз он готов переслушать, но решения своего он не поменяет. На том он и был выставлен из благородного дома и не думал, что объяснение с контр-адмиральским семейством так его вымотает и настолько испортит настроение. Он все же рассчитывал хоть на какое-то понимание…

— А я знаю, что точно помогает в таких случаях! — вдруг весело сказала Элина, ловко пересев к нему на колени и обняв за шею теплыми руками. Данил посмотрел в эти расставленные черные глаза, и его настроение стало стремительно меняться.

— Я тоже знаю, — обхватил он ее талию и притянул к себе Элю вплотную, дав почувствовать степень своей готовности к восстановительным мероприятиям, но она, сморщив точеный носик, отрицательно покачала головой.

— Это этап второй, закрепляющий. А первый — у тебя в буфете. «Юбилейный» называется.

— Ты серьезно? — Данил уже почти смеялся, с привычным восхищением глядя на свою бесподобную утешительницу, но на всякий случай сказал: — Но я вообще-то особо не пью.

— Н-да?.. — скорчила она скептическую гримасу. — А я пью! Идем, научу!

У Данила и следа не осталось от подавленного состояния. Сегодняшний скандал, все эти вопли и угрозы — ничто по сравнению с таким вот с ней общением за коньяком, который она пьет из рюмки микроскопическими глоточками и щурится от слишком резкого вкуса. Долго смотреть на нее Данил был не в силах и вскоре снова пересадил лицом к себе на колени, уже чувствуя, как приятно разливается по телу тепло от выпитого алкоголя и ее близости.

— Знаешь, я ведь планировал сегодня зайти еще в ювелирный магазин, — улыбаясь, сообщил он удобно усевшейся на нем Эле. — Но настроение не то уже было… Мы можем сходить туда завтра вместе. А сейчас просто скажи, ты со мной?

— Ну а с кем? — нежно провела она рукой по его мягким волосам и, снова улыбнувшись, посмотрела в глаза. — Я все равно здесь больше никого не знаю!

— О, так это не проблема! — воодушевленно сказал Давыдов, поднимая ее на ноги. — Сейчас я всех тебе покажу!

Она скромно присела на краешек дивана, пока он доставал из ящика фотографии.

— Вот черт, Салаев, не мог сложить по-человечески! — возмутился Данил полным бардаком в коробке. — Обычно у меня здесь порядок.

Элина не знает, кто такой Салаев, но похоже, его только что несправедливо обидели, и реабилитировать его Элине даже в голову не пришло.

— Так, смотри, это Мишка Стельников, сосед наш сверху, мы работаем вместе. Это наша Леночка, жена его, тот еще крысеныш, педиатр, кстати. Ну, это Арсен… — показывал Данил поочередно на запечатленных на снимке друзей. — Это тебе на память, — небрежно отбросил он к Эле фотографию Киры. — Вот Светка, дочка моя…

— Такая хорошенькая!

— Обычная, — не поддержал ее восторга Данил, явно намереваясь это знакомство с кругом своего общения закончить.

Убрав коробку в шкаф, он повернулся к Эле, и ей было абсолютно ясно, что разговоры пока окончены. А она совсем и не возражала, снова оседлав его на удобном диване и подчиняясь его ласковым рукам. Он снова шептал, чтобы она не останавливалась, и снова накатывала на нее лавина бешеного счастья, которая только на нем происходила когда-то, и весь ее опыт за прошедшие годы лишь подтверждал невозможность достичь этого пика с кем-то другим. Притворяться она научилась безупречно, а вот так улетать — только с ним. Впервые после той деревянной будки…