Тридцать девять и девять

Глава 5

Если до сих пор Данил мог еще собою владеть, сдерживать свои чувства и подчиняться собственному рассудку, то с момента, когда он впервые увидел Элину без одежды, его тело просто отделилось от разума. В эти первые несколько дней он не мог думать больше ни о чем. Он вообще потерял счет времени. За временем следила Эля. Она знала, когда нужно идти есть, когда спать, какой сегодня день и который час.

У Данила все мысли были направлены только на то, как, где и когда это произойдет опять. Они шли в кафе, он держал ее за руку и думал только об этом. Они сидели за столом, он касался ее колена и думал только об этом. О ее тонкой велюровой шейке, о ее маленьких, круглых, упругих грудках с крошечными темными сосочками, которые превращались в жесткие коричневые пуговки от легкого прикосновения. Об этом компактном задике, свободно размещавшемся в его ладонях. Он просто дурел от ее вида со спины: от этого контрастного сочетания черных волос и нежного пушка на смуглой коже, который спирально закручивался в холке.

Данил знал, что ей тяжело выдерживать такие порции его неконтролируемой страсти. Она жаловалась, что у нее все болит до самого желудка, что она уже ходит как циркуль, и скоро на нее начнут оборачиваться. Она каждый раз просила его этого не делать и дать ей немножко отдохнуть. Рассудком он и сам понимал, что тоже изматывается и долго так не протянет. Ему тоже нужен перерыв, но ему казалось, что его организм сам себя сжигает, и закончится все только тогда, когда Данил свалится замертво.

Последние остатки его воли уходили на то, чтобы вовремя прервать этот стихийно протекающий процесс. Но ему никогда еще не было так сложно это делать.

Однажды Данил попытался использовать презерватив, но ей, видите ли, трет, и вообще он сразу показался ей каким-то подозрительным. Впрочем, он тоже терпеть не мог резинки. Данил пробовал как-то распределять силы, но у него не получалось, и каждый раз он довольно быстро доходил до полного завершения действия. И если бы не хотелось есть, то он, наверное, вообще не выходил бы из домика и ее не выпускал тоже.

В столовой она сама ставила ему на поднос все, что попадалось под руку, видя, что Данил всю еду успешно уничтожает, почти не глядя в тарелки. Он все время держал в поле зрения Элю, все время к ней прикасался и все время ее хотел.

Элю же происходящее просто поражало. Неужели мужчинам это нужно так часто? Почти постоянно? Нет. Ведь раньше они могли целый день гулять, разговаривать, кататься на катере. А теперь — какой там катер! Данил не хочет и слышать о том, чтобы пойти в город. Похоже, он вообще уже забыл о существовании еще чего-либо, кроме ее голого зада! Что бы она ни придумала, надеясь его отвлечь, это всегда заканчивается одинаково: он говорит, что краше ее нет никого на свете, что она создана специально для него, и начинает обцеловывать ее с ног до головы.

Каждый день готовил Эле все новые и новые открытия. Сначала она думала, что мужчина способен этим заниматься только в темное время суток. Разве можно было предположить, что он будет делать это утром, днем, вечером, ночью и вообще, когда ему в очередной раз вздумается. Кроме того, Эля считала, что как только он удовлетворится, он должен поцеловать ее в щеку, отвернуться и сразу захрапеть. Когда он после того, как устроил очередной потоп на ее животе, стал тут же опять к ней приставать — она подумала, что он просто безмерно ей благодарен и хочет это выразить. Она была потрясена, когда обнаружила, что через каких-нибудь десять минут он вернулся в исходное состояние и начинает все сначала. Конечно, ей не было уже больно, но она боялась, что у нее там образуются мозоли.

Он не хотел уходить на другую кровать, когда Эля наконец ложилась спать. Ему нужно было валяться с ней в обнимку, прижимаясь всеми возможными частями тела. Но ей так было совсем не удобно! Они не помещались вдвоем на узкой панцирной сетке, которая, к тому же, слишком под ними прогибалась и раскачивалась от его активных движений. Просто сдвинуть кровати вместе он тоже не хотел — между ними, видите ли, сохранялась изрядная дыра. Этот маньяк придумал другой выход: снял с петель широкую дверь, отгораживающую комнату в домике от небольшого «предбанника», положил под сетку, и теперь можно было вполне сносно разместиться на получившемся более удобном и жестком ложе.

Но прошло еще несколько дней, и Эля все чаще чувствовала, что втягивается в происходящее сама и привыкает к тому, что Данил постоянно рядом. К тому же он все-таки немного ослабил режим. Он стал делать ощутимые перерывы, иногда довольно долго ее не трогал, а однажды, к ее великой радости, торжественно объявил, что сегодня у нее выходной, и они отправляются кататься на катере.

***

… Давыдов сел на кровати и достал из тумбочки пачку сигарет. Он не курил уже несколько дней! Он, кажется, вообще забыл, что порядком покуривает еще лет с тринадцати. Если кто-то хочет бросить — Данил знает отличный способ!

Он щелкнул зажигалкой и втянул в себя дым. Кажется, он начинает приходить в себя и замечать окружающий мир. У него никогда в жизни не было подобных отношений с женщиной в таких диких количествах, а она ему нравится точно так же, как неделю назад. И у него еще все впереди: теперь он сможет немного переключиться на изучение жизнедеятельности этого шустрого, вечно недовольного, но послушного ему организма. И, конечно, он серьезно займется выяснением секретов относительно ее прошлой жизни, в которую у Данила пока что нет разрешения на вход. Пока что!.. Он не будет спешить, у него еще есть время. Еще целый месяц, а потом будет видно. Месяц — это много, все может произойти. Например, она ему надоест.

Эля вошла в комнату и села напротив, внимательно уставившись на курящего Давыдова.

— Что, хочешь попробовать? — спросил он, прищуривая глаза и улыбаясь.

— Думаешь, я не пробовала?

— Ну и как?

— Нормально. Никак, — пожала она плечами.

— На! — Данил протянул ей сигарету, поднес зажигалку, и она стала раскуривать.

Но как она это делала! Данил не смог сдержать смех. Она действительно умела курить, а ее манеры при этом мало чем отличались от курящих у пивнушки алкашей. Опираясь локтями на расставленные ноги, она одной рукой подпирала голову, а другой подносила сигарету ко рту, держа ее большим и указательным пальцами. Хорошо хоть, она неглубоко затягивалась. Потом она выпускала дым вбок, через зубы. Данилу показалось, что сейчас она сплюнет на пол и произнесет какое-нибудь характерное крутое словосочетание. Она похожа на упившегося Лагунова!

— Ну что ты все ржешь? — вздохнула Эля.

— Где ты этому научилась?!

— Не знаю… Все так курят…

— И кто эти «все», интересно? — перестал Данил смеяться.

— Мой брат, — она как-то сразу опустила глаза, — его друзья… — совсем тихо сказала Эля, потушив сигарету о край стеклянной пепельницы.

Данил понял, что вплотную подошел к ее секретной теме, и, привстав, взял Элю за руку, усадил к себе на колени и убрал назад пушистые волосы.

— Ты замечательно куришь, — поцеловал он ее в губы, — но больше ты курить не будешь!

— Чего это? — буркнула она, хмуро взглянув на Давыдова.

— С тобой невозможно целоваться!

Эля засмеялась, разрядив обстановку, и они начали собираться в путь. Именно с этой прогулки Данил стал понимать, что Эля не сможет ему надоесть, даже если будет стараться. Ему нравилось абсолютно все, что она делала: как она шла, подскакивая и обгоняя его, как поднимала тонкие брови, удивляясь очередному рассказу, как уплетала свое любимое мороженое и тяжело вздыхала, когда заканчивалась первая порция, как она чихала в свое удовольствие, не считая нужным как-то сдерживаться. Каждый ее жест, каждая фраза вызывали у Данила какое-то тупое умиление, и он чувствовал, что влюбляется в нее еще больше. Он постоянно что-нибудь придумывал только для того, чтобы посмотреть, как она будет реагировать.

И сейчас Данил наблюдал, как Эля кормит чаек, стаей летящих вслед за их катером. Перед тем, как бросить за борт очередной кусок хлеба, она бегло его осматривала, и, если он казался ей чересчур большим, она откусывала лишнее. К концу экскурсии как минимум треть буханки осела в ее безразмерных внутренностях.

Когда катер уже возвращался, Эля решила поделиться с Давыдовым своим открытием:

— Знаешь, почему чайки хватают хлеб на лету? — серьезно спросила она улыбающегося Давыдова.

— Интересно, почему же?

— Так вкуснее. Ну представь себе: мокрая булка — такая гадость!

— Ты!.. Булка моя… — Данил прижал ее к стенке, отгораживающей салон от палубы. Он стал целовать ее так, будто решил проглотить.

— С ума сошел!.. — отпихивалась Эля. — Все же смотрят! Перестань, ну!..

— Пускай посмотрят… — прошептал он и еще сильнее стиснул ее в объятиях. — Завидуют, наверное.

Эля отвела лицо и скосила на него подозрительный взгляд:

— Кому завидуют?

— Мне, конечно! Ладно, — Данил выпрямился и немного ослабил тиски. — Но сейчас мы поедем домой.

— А сегодня выходной, между прочим, — ехидно сказала Эля.

— Нет, ну совсем уж наглеть-то не надо! Хочешь, пойдем в гостиницу?

— Да, хочу. Только помоемся в душе и сразу оттуда уйдем. Хорошо?

— Как хочешь. А почему? — Данил снова улыбался, ожидая новый сюрприз.

— У вас там тараканы. Я уже видела! — она изобразила омерзение на лице.

— Ясно. Ты боишься тараканов.

— Нет, конечно, не боюсь. Я их просто ненавижу! — гневно сверкнула своими черными глазами любительница домашних животных.

— А там, где ты живешь, нет тараканов?

— Нет. Они чувствуют, гады, как я их ненавижу, и не заводятся. Не рискуют!

Данил уже не мог смеяться. Он просто посмотрел вверх и развел руками. Ну как можно в нее не влюбиться? Как она может надоесть? Когда они пришли в гостиницу и Эля закрылась в ванной, в комнату вошел Лагунов, а с ним Ира, та самая Анжелкина подруга с красным маникюром.

— Бо-ог ты мой, кого я вижу! — Лешка вытаращил глаза и расставил руки так, будто приготовился с Давыдовым обниматься. — Я уж и не надеялся. Ты уже женился, Даня?

— Еще нет.

Данил был очень рад его видеть. Он и сам соскучился. Лешка сел на кровать, взял гитару и усадил рядом с собой цветущую от радости Ирку.

— Любовь нечаянно нагрянет… — пробежал он по струнам. — Скажи, Дань?

— Скажу, — смеялся Данил, глядя на парочку, развалившуюся на кровати.

Из ванной вышла Эля.

— Хай! — улыбнулась она Лешке.

— Салют, Леннон!

— Как тебя зовут? — не поняла удивленная Ирка.

— Джонни, — скромно опустила Элина глаза.

Она села рядом с Данилом, и тот мгновенно ухватил ее за талию. Лешка исполнил несколько своих лучших романсов, не сводя глаз с Давыдова, явно на этой малолетке свихнувшегося. Лагунов и не думал, что Даня может так сильно попасть. Он без конца к ней клеился, что-то ей шептал и, судя по всему, уговаривал проследовать в его райский шалашик. В общем, он вел себя так, как будто она его только сегодня осчастливила. Но она сама словно просто терпела его, время от времени отодвигая его блаженно улыбающуюся рожу, и Лешка начал за Данила беспокоиться. Было похоже на то, что эта малолетка просто убивает с ним время. Хотя, конечно, пускай разбираются сами.