Тридцать девять и девять

Глава 14

Когда раздался телефонный звонок, Ленка уже собиралась улечься в постель, не в силах больше изображать заинтересованность в совместном с благоверным супругом просмотре вечерних новостей. Она была снова близка к тому, чтобы начать к Мише придираться без всяких на то причин. Он раздражал ее своим спокойным тоном, своим домашним видом в разношенных тапках и потасканной майке, своей привычкой лениво потягивать пиво вприкуску с сухариками из черного хлеба под неизменный треп телеведущих. Когда уже начнутся у них какие-нибудь учения или проверки, чтоб ее дорогой муж не торчал дома все выходные! И не надо было бы притворяться счастливой беззаботной женой в то время, когда просто выть хочется. От бессилия перед собственными нелепыми, никому не нужными чувствами, от совершенно неуместной ревности и понимания, насколько все это отвратительно, пошло и неоригинально.

Впрочем, ее сегодняшнее удрученное состояние не с ревностью связано. Точнее, не только с ревностью, а еще и с реальной перспективой распрощаться с источником своих страданий навеки. Надо бы радоваться Ленке новости о том, что их особенный доктор всерьез собрался уйти из больницы после очередного скандала с жалобой от оскорбленных его хамством коллег. А выть все равно хочется.

Сколько раз просила его Ленка думать хоть капельку перед тем, как выдавать свои бесподобные шутки по поводу их криворукости, особенно в присутствии медсестер и санитарок! Но разве станет он ее просьбы слушать? Особенно имея предложение о постоянной работе в Западной Германии, и, похоже, вовсе не единственное.

А Ленка и не сомневается в проворстве иностранных клиник, которые явно отслеживают и с радостью принимают действительно стоящих специалистов. И наверняка не приходится переехавшим туда врачам считать, сколько литров бензина можно купить на свою зарплату, и по блату договариваться с торгашами о том, чтобы хоть за полцены отдавать в магазины нескончаемые коробки конфет и бутылки с алкоголем. Только он не станет о таком договариваться, даже если с голоду будет умирать, ему и предложить это язык не повернется! Он ведь вообще не способен мыслить как нормальный, благоразумный человек. Он зальет полный бак в свою машину, как только получит смехотворный аванс, а через три дня обнаружит, что ему уже не на что купить сигареты. И так смешно ему от этого будет, так весело… Он и машину-то дорогущую за границей купил сразу на все заработанные там деньги. Подумаешь, дома теперь жрать нечего. Есть же коньяк, который можно отхлебывать поочередно из горла каждой стоящей в шкафу бутылки, да и Ленка есть, и еще целый отряд преданных поклонниц, которые точно не дадут пропасть! А еще старенькие санитарки их отделений, с которыми он поразительно вежлив и тактичен. Они обожают его пуще сына родного и без конца таскают из пищеблока обеды, следя, чтобы он вовремя подкрепился.

Теперь его, похоже, интриги бездарных, но обидчивых коллег по-настоящему достали. Ленка прекрасно его понимает и абсолютно согласна с тем, что он вообще для жизни в этой системе не приспособлен, он просто сопьется здесь со временем, опустится, как многие знакомые ей талантливые люди. Задохнется в беспросветной бытовухе, не в состоянии реализоваться из-за всеобщей уравниловки, из-за общественного порицания образа жизни и поведения, которое не вписывается в установленные правила. Все разумные доводы за то, что ему нужно отсюда уезжать, но у Ленки что-то умирает внутри, что-то мучительно скручивается в комок при одной мысли о том, что все станет так же, как до его приезда. Новорожденные дети будут появляться на свет, она будет принимать их из чьих-то чужих и холодных рук… И не нужно будет больше задерживаться после смены, и сердце не будет больше выпрыгивать каждый раз от звука неповторимого низкого голоса в коридоре родильного отделения…

А он ведь ни на секунду не задумался о том, что она чувствует, узнав о его намерении уехать. Она для него не является хоть сколько-нибудь значимым аргументом в принятии этого решения. Таких, как она, у него только здесь, наверное, с десяток. А сколько еще будет… В той же Германии, например! И наверняка помоложе и поинтереснее!.. И только Кирочки Черновой с ее предсвадебным умопомешательством Ленке сейчас не хватает в телефонной трубке!

— Лена, ты не знаешь, Данил дома? — елейным голоском спросила у Ленки подруга, будто бы Стельникова приставлена за ее милым Данилкой следить. — Может, у него телефон не работает, я не могу дозвониться. Я волнуюсь, Лена, ты могла бы спуститься? Мы договаривались увидеться вечером, но он не отвечает…

— Хорошо, сейчас! — поспешно ответила Ленка, только чтоб поскорее от Киры отвязаться и, положив трубку рядом с аппаратом, направилась из квартиры.

Спускаясь по лестничному пролету, Стельникова уже поняла, что порадовать Кирочку ей будет нечем. Отчаянный вопль голодного кота раздался из-за двери, стоило тому лишь расслышать шаги в подъезде. Хорошо, что у Ленки еще со старых времен есть запасной ключ от давыдовской квартиры как раз для таких случаев, о которых в последнее время она уже и не вспоминала. Но и Давыдов обычно находил возможность позвонить Ленке и попросить покормить его питомца, если решал куда-нибудь на ночь завеяться. Ленка все, конечно, понимает, но за две недели до свадьбы такие номера выкидывать, пожалуй, чересчур! Какие же они все сволочи, эти чертовы кобели! Бесчувственные, бессовестные твари!..

— Да ладно, Кира, не заморачивайся! — как можно более веселым тоном старалась успокоить ее по телефону Ленка. — Они же в спортклуб сегодня с Магриповым ходили, потом, небось, сауна по плану, ну ты знаешь…

— Арсен еще днем вернулся, Лена! — все больше беспокоилась Чернова. — Ладно, я поняла. Надеюсь, ничего серьезного не случилось.

— Конечно, Кирочка! Что этим гадам сделается!

Ну не хотела же Ленка этого говорить, просто с языка сорвалось! Да и ладно, Кирюхе не привыкать, а Ленка хоть так выплеснет то, что внутри накипело. А кота она, пожалуй, заберет к себе. Чтобы был повод зайти потом к дорогому Данилке и высказать лично все, что она о нем думает! И о нем, и не о нем, и обо всех этих свиньях вместе взятых! Один только Миша Стельников — образцовый семьянин. Точит сухарики, запивает пивком и никуда из дому не девается. Прибила бы, честное слово!..

***

Эля приподняла колени, лежа затылком на его плече, Данил подсунул под них бедро, и она сразу расслабилась, уютно расположившись. Он уже не удивлялся тому, как это естественно, без всяких слов, получается, будто бы не было долгих лет между той панцирной сеткой с фанерной дверью и этой удобной кроватью ее гостиничного номера. Сколько часов прошло с момента, когда она так просто поставила все на свои места, прекратив их бессмысленные попытки что-либо друг перед другом изображать? И сколько раз за эту ночь она уже посетила ванную, безрезультатно пытаясь хоть там от него отвязаться? Он не считал. Она больше не отвяжется.

В гостиничной ванне вдвоем сидеть было тесновато, зато там ее волосы от влажного воздуха стали точно такими же, как когда-то на море — спутанными и пушистыми, и она так же злилась на то, что они без конца лезут ей в лицо. Он потом ее причешет, когда сможет спокойно рядом с ней находиться, а пока он только узнал, что же случилось тогда в Геленджике, и почему она так неожиданно исчезла.

И так легко все объяснялось, и ничего не произошло непоправимого — у нее просто не оказалось выбора. А не позвонила она потому, что забыла номер его телефона. Ну и кто он после этого? Куда лучше было бы, как предлагал разумный Лагунов, приехать в Краснодар и перетрясти там все школы, чем гибнуть от несчастной любви и годами пытаться убить в себе чувство, которое может умереть лишь вместе с ним самим, теперь Данилу это окончательно ясно.

Сейчас она устала, и он даст ей, пожалуй, время вот так расслабленно на себе полежать. Данил чувствует, что может наконец подумать о происходящем и спланировать хотя бы предстоящий день, который наступит уже скоро и будет первым днем совсем другой, совсем новой жизни, которая больше без нее невозможна.

Снова прижавшись губами к ее пушистым волосам, Данил закрыл глаза, и первая же мысль, пришедшая ему в голову, была о том, что рядом с Кирой Черновой после этой ночи он сможет лечь только в бессознательном состоянии. Под общим наркозом, например, или вследствие травм, несовместимых с жизнью. Предстоящий разговор с благородным семейством контр-адмирала и отмена свадьбы — задача ближайшая и совершенно Данила не пугающая. Здесь все для него предельно ясно, и никакие последствия ничего не изменят. Так же, как ничего не изменит наличие законного мужа по фамилии Грейс, который до сих пор почему-то не появился. Пусть бы уже появился. Сам, чтобы не нужно было тратить время на его поиски с целью объявить, что мужем он больше не является. Данил уверен, что сможет быть достаточно убедительным и без веских аргументов из разряда физической нейтрализации. Уж на своей территории с каким-то там Грейсом он точно разберется. Детей у них, похоже, нет, а если бы даже были, это потребовало бы дополнительных организационных действий по их переезду в Севастополь, только и всего. Хоть сразу шестерых — это вообще не то, о чем он стал бы беспокоиться.

Главную проблему в сложившейся ситуации представляет сама Эля. Данил прекрасно ее знает. Если объявить прямо сейчас, что ее блистательная карьера столичного переводчика завершена, и Севастополь — конечный пункт всех ее путешествий, это ничего, кроме желания противодействия, у нее не вызовет. Диктовать ей что-либо не получится, и у него, похоже, всего несколько дней на то, чтобы она сама сделала правильный выбор. Данил все равно ее никуда больше не отпустит, хватит этих игр в благородство и разумное планирование. Однажды он уже собирался сделать все грамотно и поэтапно, и чем это закончилось, сколько лет жизни он потерял? Второй раз он такого не допустит и очень надеется, что крайних методов здесь тоже не понадобится. Хотя будет, конечно, непросто…

Она привыкла совсем к другой жизни и к другой обстановке, это ясно с одного беглого взгляда. И та ее фраза про «Ягуары», похоже, вовсе не выдуманная на ходу небылица. А у него даже машины нет! Вообще никакой! Замечательный вопрос: почему у него до сих пор нет машины, как он вообще живет, на что вся его непритязательная жизнь похожа, и как Эле это может понравиться? Если бы они находились сейчас хотя бы в Киеве, там можно было бы ее чем-то впечатлить! Да, конечно… наличием у него ребенка, например! Такого неслабого довеска ко всем имеющимся достоинствам! И Эле нужно будет об этом сказать, она ведь все равно узнает, и неизвестно, как ко всему отнесется.

Однако как бы она ни отнеслась, Светка останется пока в Киеве. На какой срок — Данил решит позже. На длительный. Пока окончательно все не успокоится. Он все равно не в состоянии пока о дочери думать, и абсолютно честно может себе признаться: если бы он знал, что через столько лет снова встретит Элю, у него не было бы никакой дочери. Светка еще и разбалованная, привыкшая быть центром всеобщего внимания, а иногда и несносная в своих капризах, которым все потакают. Не хватало еще, чтобы она стала выкидывать свои фокусы перед Элей… Так что пускай любящие бабушка с дедушкой и дальше придумывают для милой внучки увеселительные аттракционы и исполняют все ее желания, они только рады этому будут. У Данила и без Светки вопросов выше крыши…