Тридцать девять и девять

Глава 7

Отодвинув легкую занавеску, Лена Стельникова в задумчивости уставилась в окно своей кухни, будто бы что-то интересное могла обнаружить в ночном пейзаже их тихого двора. Первая серия «интересного» там окончилась полчаса назад, когда вернулись с очередной попойки их бравые штабисты. Впрочем, Мишка — Ленкин драгоценный муженек — оказался во вполне сносном состоянии и сейчас уже спокойно спит в компании их двухлетнего Андрюхи, а у Ленки сегодня плохие предчувствия. Похоже, у нее просто затишье до дежурной ночной сцены отпаивания своей лучшей подруги успокоительными после скандала со снова надравшимся в хлам Давыдовым. Ну еще бы, такой повод! У их закадычного приятеля, начфиза бригады морской пехоты Арсена Магрипова, родился сын. А три дня назад у капитана их баскетбольной команды Толика Салаева был день рождения. А на прошлой неделе — вообще святое: День космонавтики! Важнейшее сборище в череде нескончаемых весенних праздников.

Как же скучно они с Мишей жили еще каких-то три года назад до появления в их доме этого соседа снизу — блатного наглого красавчика, лучшего друга всех людей на земле, любимца командования штабом и непререкаемого авторитета по части местных шлюх. Как мог лейтенант, недавний выпускник военного училища, поселиться в их севастопольской «сталинке» в обход традиций и правил? Он не входит в состав командования флота, как Ленкин отец, и даже не имеет старшего офицерского звания, как Ленкин муж. Он не внук прославленного ветерана войны, как сама Ленка, и квартира не досталась ему по наследству. Зачем ему вообще какие-то правила и существующие законы? У него есть чудесный папа! Киевский партийный бонза едва ли не первой величины. Вопрос достойного места проживания для своего сыночка он решил парочкой телефонных звонков, так что о своем благополучии Данил может совершенно не переживать. Да он и не переживает! Вообще, похоже, ни о чем не переживает в этой своей разгульной, бестолковой жизни.

Что нашло на Ленку в тот проклятый день, когда она решила познакомить Давыдова со своей подругой детства, вернувшейся в Севастополь после окончания Ленинградского мединститута? С вечной отличницей Кирой Черновой, контр-адмиральской доченькой, образцом непогрешимой честности, блестящего воспитания и несомненной красоты. Кира младше Ленки на несколько лет, их отцы всегда очень близко дружили, и теперь Ленка невольно чувствует себя перед всеми виноватой.

Зачем Ленка все это придумала и сама же организовала, пригласив их двоих к себе на ужин по специально изобретенному поводу уже больше чем полгода назад? Чтобы осчастливить подругу знакомством с одним из самых перспективных кадров штаба, специалистом по электронике и новейшим программным разработкам? Да ладно, себя-то обманывать не надо! И можно признаться себе честно: «осчастливить» Ленка вовсе не Киру старалась. Она надеялась, что с Кирой, с этим самым, казалось, подходящим для стабильных отношений вариантом, Данил станет хоть чуточку серьезнее к своей жизни относиться. Страшно за него Ленке. И так его отчего-то жаль… Он ведь совсем, совсем не такой, каким хочет казаться.

На самом деле он вовсе не похож на сынка столичного «решалы». Он остроумен и прекрасно воспитан. В своем свободном и легком общении с Леной и Мишей, например, он остается абсолютно корректным, не допуская и тени типичного для блатных отпрысков пренебрежения. Он совершенно бескорыстен и всегда готов отдать последнее, если кому-то из его друзей это понадобится. А какой он толковый помощник в хозяйстве! Если Миша занят на службе, Ленка легко может оставить с Давыдовым своего Андрюшку на несколько часиков в выходной, чтобы пробежаться по магазинам или встретиться с подругой, и Ленка прекрасно видит, с каким удовольствием Данил общается с ребенком.

Конечно, есть на свете люди, которые счастливы в одиночестве, но это точно не про Давыдова! При этом он упорно отказывается по-настоящему с кем-нибудь сближаться. Что же с ним не так? И что не так с Ленкой, которая усердно участвует в его обустройстве? О, в свои двадцать девять лет Лена Стельникова, тоже врач по образованию, а сейчас — педиатр в Севастопольском роддоме, прекрасно знает, что именно с ней творится и чего ей в этой жизни не хватает.

Лена уже давно пришла в себя после рождения Андрея и давно готова к нормальной супружеской жизни, да только нормальная супружеская жизнь для Мишки — что угодно, кроме постельных страстей. Не хочется их Мишке, его жизнь и так налажена. Миша ей не изменяет, это исключено, но он вполне счастлив, имея близость с Ленкой разочек-два в месяц. После рождения сына он вообще в этом плане успокоился и, видимо, считает, что теперь, достигнув всего, чего хотел, на личном фронте, он может волноваться только относительно своей карьеры.

Лена так радовалась всегда, что ее супруг — человек не озабоченный… Но теперь он слишком уж не озабоченный! Она должна не просто намекать ему на то, что он еще мужчина, а чуть ли не насиловать, когда ей надоедает с ним заигрывать. Он отличный муж, прекрасный хозяин, замечательный отец, он ее любит, и Ленка любит его тоже, но ее интимная жизнь окончена, что ли? И она до конца дней своих должна довольствоваться поцелуйчиками в щечку от любимого супруга да комплиментами по поводу вкусно приготовленной жратвы?

Ну как здесь не начать фантазировать о плотских утехах в объятиях какого-нибудь горячего красавца, если олицетворение всех этих фантазий прямо под Ленкой, на втором этаже находится! Конечно, она ни за что на свете не расстанется со своим Мишкой, а уж Давыдов — последний человек, с которым она могла бы нормально на одной территории существовать, но если уж быть до конца с собой откровенной, в последнее время Ленка чувствует, как получает удовольствие от того, что у Черновой ничего с ним не выходит. Кира влюблена в него по уши и считает Данила просто избалованным, непослушным мальчиком, который делает все ей назло. И вроде бы Ленка сочувственно кивает, слушая бесконечные Кирочкины жалобы на несносный характер любимого Данилки, но одновременно с этим ядовито злорадствует внутри.

Естественно, Лена хочет счастья для своей подруги, но еще больше она хочет ее любимого Данилку. А вернее, его физическую оболочку.

Разумеется, ей это совершенно недоступно, и, слава богу, Давыдов не догадывается, о чем думает Ленка, каждый раз провожая их с Мишей взглядом, когда они отправляются на службу или возвращаются домой в своей «повседневной форме вне строя». А как носит Давыдов эту форму! Хоть повседневную, хоть парадную… Такое впечатление, что на нем костюм из последней коллекции парижского кутюрье — так элегантно и небрежно он выглядит, откидывая полу кителя в поисках ключей или сигарет. Или просто когда опирается плечом о дверной косяк и ожидает Мишку, засунув в карманы руки. А его вихрастая прическа, похоже, придумана специально, чтобы надевать на нее офицерскую фуражку. Вьющиеся волосы у него на висках поднимаются немного над ее краем, и кажется, что эти перистые детали — дополнение головного убора, так естественно они к нему прилегают.

Впрочем, он и без формы доводит Ленку до тихой ярости от невозможности даже глазеть открыто на его развратный большой рот, пластичные длинные руки и эти узкие бедра, обхват которых заметно меньше, чем его плеч. И Ленка не может удержаться от искушения забегать к нему вечером, когда он смотрит телевизор, сидя в своем большом кресле и прихлебывая из бутылки пиво. Тогда он обычно в одних спортивных брюках и майке или, еще лучше, вообще с голым верхом. Ленка садится на стул и спрашивает о разной ерунде, делая скучающий вид и глядя по сторонам, а он спокойно ей отвечает. И какая же у него при этом расслабленная поза! Ленка не может оторвать глаз от его бедра, лежащего чуть ли не на спинке кресла, и болтающейся голени с резиновым шлепанцем, висящим на кончиках его пальцев. Он практически лежит, опираясь своей гладкой мускулистой спиной о подлокотник кресла. Ох, как хотелось бы Ленке как следует потереться об эту глянцевую спинку! Но она может только смотреть и представлять себя на месте какой-нибудь девицы, на которую падет завтра его выбор. Если Ленка немного выпьет, в такие минуты ей кажется: она может не сдержаться и начать просто-напросто к нему приставать. Но тут он всегда, будто что-то почувствовав, быстро меняет позу на гораздо более скромную. Ленке становится стыдно, и она уходит. Но оттого, что ей стыдно, ей не перестает хотеться оказаться с Давыдовым на необитаемом острове, где нет никаких друзей, мужей, детей и обязательств.

А какой скандал она учинила бедняге Стельникову, прицепившись к какому-то пустяку, когда они возвращались из их любимого ресторана после того памятного дня рождения Арсена! Как же она там бесилась, изображая культурную дамочку рядышком с удовлетворенным жизнью муженьком, которому в тот вечер желала провалиться сквозь землю! Кира тоже там была, и это хоть как-то скрасило Ленкину злость на свое бессилие потому, что Чернова бессильна тоже.

Ленка на свою голову сразу схватила внушительную порцию шампанского и уже с самого начала не сводила с Давыдова глаз. Кира была еще совершенно безмятежна, когда Стельникова поняла, что подругу ждет очередной сюрприз. Постепенно надираясь, Давыдов все чаще смотрел в сторону сидящей за дальним столиком вульгарной рыжей красотки. Та в ответ бросала ему томные взгляды. Играла музыка, и посреди зала веселились, танцуя, уже подогретые участники параллельно проходящего торжества.

Типичный представитель бравой десантуры, жизнерадостный и диковатый казах Магрипов, как обычно, несмотря на присутствие своей беременной жены, все больше расходился, расстегивая верхние пуговицы рубашки, и своим пошлым трепом и развязным видом заводил всех присутствующих. В том числе и Ленку, которая остывала, лишь взглянув на своего абсолютно спокойного Мишку. А вот Давыдов, сидя рядом с раскрасневшейся Кирой и не обращая на нее ни малейшего внимания, соблазнял свою рыжую жертву, не выходя из-за столика.

Он смотрел на нее, полузакрыв глаза, и когда выпускал дым, казалось, шлет ей губами воздушный поцелуй. Он поднимал бокал и, перед тем, как отпить, делал ей едва уловимый знак бровями, как бы показывая, что пьет за ее здоровье. А она повернулась боком, выставив скрещенные ноги в проход, чтобы он получше их рассмотрел.

Ленка прекрасно понимала их диалог, и ей хотелось, чтобы он продолжался как можно дольше. Она чувствовала, что уже учащенно дышит, и ей плевать на то, что ее лучшая подруга до сих пор ничего не замечает. Популярные итальянцы внезапно сменились записью музыки любимой Ленкиной «Бони Эм», и Магрипов вдруг, сверкая зубами, стал бить по столу стаканом и орать Давыдову, чтобы тот сделал ему какой-то подарок.

— Ара, сделай, ну! Обещал же, ара! Давай, сделай, сделай! — он, казалось, входил в раж, заводя всех окружающих и превращая мероприятие в какое-то неуправляемое гульбище. Даже Мишка стал пихать локтем Давыдова и что-то ему говорить.

— Фо ю, командир! — Давыдов начал снимать пиджак. — Ну, публика просит! — с добрейшим видом сообщил он Кире.