Рябиновое танго

Глава 9

Маша не звонила. Не звонила уже больше двух месяцев. Наталья Николаевна не хотела думать о том, что потеряла дочь навсегда.

«Перебесится, успокоится и позвонит», — утешала она себя.

Впервые за восемнадцать лет она встречала Новый год одна. Конечно, ее верная подруга звала ее к себе, но Наталья Николаевна отказалась наотрез.

— И ты спрашиваешь, в кого Машка такая упрямая? — возмущалась Раиса Васильевна по телефону. — Так в тебя же! Я теперь это знаю совершенно точно!

— Рая, я не упрямая, а тактичная. Вы же будете встречать Новый год своей семьей. При чем здесь я? Это же семейный праздник.

— Подруга, ты упряма, как сто ослов! Мы с тобой уже давно одна семья! Почему я должна тебя в этом убеждать? — горячилась Раиса Васильевна.

— Рая, не надо меня убеждать. Я останусь одна и буду пожинать плоды трудов своих. И не уговаривай меня, пожалуйста!

— Еще не родился тот упрямый, который тебя переупрямит! С наступающим тебя! — Раиса Васильевна «поцеловала» подругу и положила трубку.

В новогоднюю ночь Наталья Николаевна сидела перед телевизором за кое-как накрытым столом и в сотый раз перечитывала поздравительную телеграмму от дочери: «Мамочка поздравляю Новым годом Счастья здоровья меня все хорошо Целую Маша».

Не думая, почти автоматически она исправила текст телеграммы: вставила знаки препинания и пропущенные предлоги.

«Вот бы и в жизни так: взять в руки красный карандаш и быстро все исправить. Хотя я даже не знаю, что бы я хотела исправить. Я бы ничего не исправляла, за исключением последнего Машкиного вечера дома. Надо было силой удержать ее. Закрыть на замок, замуровать!» — думала Наталья Николаевна, рассматривая расцвеченный красным текст телеграммы и горько, тяжело вздыхая.

Дочь так и не сообщила ей своего адреса. Обращаться в деканат Наталья Николаевна не хотела. Зачем привлекать внимание к дочери? Не хотела она тем самым обвинять свою дочь в черствости.

«Нет, она не черствая, девочка моя, она глупая и упрямая!» — с такой мыслью и уснула Наталья Николаевна в новогоднюю ночь.

Утром ее разбудил телефонный звонок.

— Спишь? С Новым годом, подруга! Выгляни в окно! Там сказочный снег! Такой снег бывает, наверное, в раю, если он там вообще бывает. И ставь скорее чайник, — распорядилась Раиса Васильевна, — я уже иду! А то ты так и проведешь весь праздник в постели, — безапелляционно заявила она, потому что была уверена в своей правоте и потому что слишком хорошо знала свою подругу.

Наталья Николаевна тоже знала подругу, знала, что слова у нее никогда не расходятся с делом, поэтому быстро поднялась с постели. По всегдашней привычке старательно убрала спальню и занялась собой. До прихода ранней гостьи успела привести себя в надлежащий порядок: надела красивое платье, сделала легкий макияж, заколола волосы.

Чайник закипел на плите, когда Раиса Васильевна ворвалась в квартиру. Настроение, эмоции выплескивались у нее через край, как вода в только что закипевшем чайнике.

— Наташка! Я поздравляю тебя с наступившим Новым годом! Желаю, чтобы все твои мечты сбылись! И прими, пожалуйста, этот скромный подарок. — Она протянула большой сверток. — Разворачивай!

Наталье Николаевне под таким напором пришлось просто подчиниться. Она отклеила яркий бант и пыталась найти полоску скотча, которая склеивала концы упаковочной бумаги.

— Ну до чего же ты правильная! Да порви ты эту упаковку! — Раиса Васильевна выхватила из рук подруги свой подарок и в два счета расправилась с упаковкой.

Наталья Николаевна увидела набор сковородок и огромную шоколадку.

— Спасибо, дорогая. — Наталья Николаевна с недоумением смотрела на подарок.

— Ты опять ничего не поняла! Шоколад тебе для настроения, сковородки — тоже, — изрекла Раиса Васильевна, стараясь быть убедительной.

— Мне их грызть? — усмехнулась Наталья Николаевна.

— Нет, на них ты будешь жарить яичницу, рыбу, котлеты. Все это не будет прилипать к сковородке и будет красиво выглядеть. Я же помню, как ты всегда огорчаешься, когда портится внешний вид твоего кулинарного шедевра, — притушив эмоции, объяснила Раиса Васильевна.

— Да, тут ты, пожалуй, права, — согласилась Наталья Николаевна. — Но зачем так много? Я же теперь одна, поэтому достаточно было и одной сковородки. — Наталья Николаевна сама посыпала соль на рану.

— Ну не всегда же ты будешь одна. Вернется Машка, выйдет замуж, появятся внуки! Я все продумала! — заявила Раиса Васильевна.

— Да, она вернется… Вот, читай! — Наталья Николаевна протянула подруге Машину телеграмму.

— Ну и что? Обычная телеграмма. Тут и ее, и твой характер высвечивают неоновыми буквами. Знаешь, как на табло?

— Мой? «Как на табло»? — удивилась Наталья Николаевна.

— Твой! А что, не видно? Кто уже успел внести исправления? Вот такая ты во всем!

— Какая?

— Правильная! Я бы тоже от тебя сбежала! — неожиданно выпалила Раиса Васильевна. — Ой, прости! — Она зажала рот рукой, заметив, как изменилась в лице ее лучшая подруга.

— Ладно, не будем ругаться в праздник. Я ведь знаю, что ты не со зла, — вздохнула Наталья Николаевна. — Чай, кофе?

— А шампанское ты хоть вчера открыла? — спросила Раиса Васильевна, оглядывая остатки праздничного стола.

— Конечно, не открыла! Что мне было праздновать?

— А вот и надо было загадать желание и выпить за скорую встречу с дочерью! Открывай, дорогая, шампанское! Будем наверстывать упущенное! — распорядилась Раиса Васильевна.

— С утра?! Шампанское?!

— Вот! В этом вся твоя беда! Ты правильная, непогрешимая, как прямая! Нет, как отрезок, потому что у тебя все отмерено, все взвешено, есть конец и есть начало.

— Не знала, что ты еще и в математике разбираешься, — заметила Наталья Николаевна.

— Не в математике, а в жизни я разбираюсь! — Раиса Васильевна села на диван. — И ты присядь, раз разговор начали, — предложила она подруге. — Расскажу тебе жизненную историю. Однажды я нос к носу столкнулась в школьном туалете со своей любимой ученицей. Я немного смутилась, а у нее в глазах был почти ужас. Не страх, а именно крайнее изумление. Она тогда училась в пятом классе. А в прошлом году на выпускном вечере я решилась спросить у нее об этом.

«Представляете, Раиса Васильевна! Я тогда думала, что учитель не совсем обычный человек, ну, почти небожитель, а уж в туалет-то он точно не ходит. И тут я вижу вас в туалете! У меня был шок», — так ответила мне моя любимая ученица.

Наташа! Ты не небожитель! Ты простой смертный. Ты можешь ошибаться, совершать безрассудства, как все люди. Понятно, что условия жизни в маленьком поселке, где все друг друга знают, накладывают на нас отпечаток, прямо ставят штамп на лоб — «Учитель». Посмотри на себя, пожалуйста! Сейчас десять часов утра, прошла новогодняя ночь, а ты выглядишь почти образцово-показательно, оделась, как на прием к английской королеве. Ты не могла встретить меня в халате? Зная тебя, и я ни свет ни заря вынуждена была облачиться в этот костюмчик. Ты даже дома остаешься учителем! Наверное, это у тебя уже в крови, какой-то неизвестный науке вирус гуляет по твоим сосудам. Но ведь мы прежде всего люди, и ничто человеческое нам не чуждо! И ошибки в воспитании собственных детей в том числе! Признайся хотя бы себе, что с Машкой ты перегнула палку, перестаралась. Даже тогда тебе будет легче ждать ее. А то, что она вернется, я даже не сомневаюсь. Ей просто нужно время, чтобы понять, что и она перестаралась, настаивая на своих правах на самоопределение. Много говорю? А словоблудие — мой недостаток, я это признаю. Давай, моя хорошая, выпьем шампанского! Грех в Новый год не надеяться на лучшее! — Раиса Васильевна наполнила бокалы и пригубила шампанское.

— Может, ты и права! — Наталья Николаевна сделала глоток шампанского и на секунду задумалась. — Я даже хочу, чтобы ты оказалась права. — Она глубоко вздохнула. — А я приготовила тебе подарок, зная твою давнюю любовь к камням. Такого у тебя точно нет! — Она протянула подруге футляр с серьгами и колечком.

— Белый агат?! Это талисман счастья и здоровья! Он защитит меня от злых чар и лжи!

— И это твой недостаток, если ты во все это веришь, — заметила с улыбкой Наталья Николаевна.

— А я опять это признаю. Я такая есть! — засмеялась Раиса Васильевна.

— А я тебя и люблю такую, — призналась Наталья Николаевна.

— И я тебя люблю! Я тебе опять столько наговорила, но я искренне хочу, чтобы у тебя все было хорошо. Ты меня прости, если я тебя обидела, — улыбаясь, она жалобно посмотрела на подругу. — Нет! Вы посмотрите! Она мне — белый агат, а я ей — сковородки! — Раиса Васильевна снова стала прежней.

Такая быстрая перемена, произошедшая с подругой, рассмешила Наталью Николаевну.

— Не извиняйся! Такая уж ты есть: импульсивная, искренняя. Я это давно знаю… Ну почему она не позвонит? — вернулась Наталья Николаевна к больной для нее теме.

— А ты не догадываешься? — удивилась Раиса Васильевна.

— Догадываюсь, конечно. Но я бы постаралась не задавать лишних вопросов, не учила бы ее жизни. Я просто хочу услышать ее голос! Даже по голосу я бы поняла, как у нее обстоят дела.

— Поэтому она тебе и не звонит!

— Ты, как всегда, права… У нее сейчас сессия, а после будут каникулы. Может, она приедет? — с надеждой в голосе спрашивала Наталья Николаевна у себя и у своей подруги.

— Ну, на этот вопрос ты получишь ответ довольно скоро — недели через три.

И как всегда, Раиса Васильевна оказалась права. Через двадцать дней Наталья Николаевна получила новую телеграмму от Маши: «Сессию сдала отлично Нет возможности приехать каникулы буду работать Целую Маша».

Уже по привычке Наталья Николаевна расставила все точки и запятые и поняла, что своей телеграммой Маша тоже расставила все точки над i: видеться с матерью она пока не хочет. Наталья Николаевна знала, что Маша не обманывает ее.

«Ты можешь что-то недоговорить, но обмануть ты не можешь! Я подожду, когда ты захочешь поговорить, упрямица моя. Только, дай Бог, чтобы у тебя все было хорошо…»

Уже получив телеграмму от дочери и узнав, что она не приедет, Наталья Николаевна все равно продолжала ждать. Она встречала в поселке Машиных одноклассников, приехавших на каникулы, разговаривала с ними, видела их счастливые веселые лица, слышала радостные голоса, а сердце ее обливалось кровью. Она хотела видеть другое лицо таким же веселым и счастливым, она хотела слышать другой голос — родной голос дочери.

Наталья Николаевна знала, когда приходит в поселок автобус, привозящий людей с поезда. И именно в этот час ее ожидание достигало апогея, становилось тягостным, невыносимым. Она подходила к окну, смотрела на дверь. Ей казалось, что вот сейчас она распахнется, на кухню влетит голодная Машка и схватит со стола первый попавшийся кусок. Наталья Николаевна представляла это настолько ярко, что готова была сделать дочери замечание, что она забыла вымыть руки.

Так она, мучаясь и переживая, прождала дочь все студенческие каникулы, думая о том, что дочь одумается, бросит работу и приедет повидаться с матерью. Но этого так и не случилось. Наталья Николаевна стала ждать следующей телеграммы. Теперь эти лаконичные, короткие строчки стали средоточием ее сведений о Маше. Она читала их как книгу, в которой всего лишь одна страница — страница жизни ее дочери. И за простыми словами «сессия», «каникулы», «целую» она научилась видеть не только их смысл, но и их образное содержание. Она могла представить, куда Маша может пойти на каникулах, как готовится к сессии и многое другое. Только слово «работа» Наталья Николаевна не могла наполнить никаким содержанием. Она не представляла, чем могла заниматься дочь, кроме учебы.