Рябиновое танго

Глава 5

Утром Андрей, глядя на Максима, только ухмылялся, а Вселдыч не обращал на него никакого внимания и не обмолвился даже словом. Поэтому и нравился Максиму друг отца: сдержан, справедлив, нелюбопытен, по-мужски надежен.

— Молодежь, давайте бегом! Нас могут отправить первым рейсом. Только бы погода не испортилась, — торопил он.

Они наскоро перекусили и отправились в аэропорт. Вселдыч либо знал местные условия, либо обладал хорошей интуицией. Они летели первым рейсом. Собравшийся было пойти дождь только напугал их, дождевую тучку быстро унесло ветром.

Вертолет Ми-8 был полон и летел не только в Мрассу, а еще в несколько точек.

— Небольшие таежные поселки находятся друг от друга в пятнадцати — двадцати километрах, а народу в одну точку летит мало, вот рейсы и объединяют, — пояснил Максиму Вселдыч.

Теперь Макс не отрывался от иллюминатора. Он уже не пытался скрыть своего удивления и восхищения. Внизу повсюду простирался дикий, труднопроходимый лес. Тайга без конца и без края. Она сплошь покрывала горы. Из-за обилия хвойных деревьев горы с высоты казались огромными колючими ежиками. Кое-где на вершинах Максим заметил снег. Эти горы смотрелись даже как-то нарядно, словно принарядившиеся в белые береты великаны. От красоты, величия и мощи природы захватывало дух.

Через тридцать минут вертолет сел в поселке со странным названием Талон. Пока одни пассажиры выходили, а другие входили, Максим успел на пять минут выскочить из вертолета и немного осмотреться. Летная площадка была окружена каменными отвалами, а к ним уже вплотную подступали горы. Со стороны поселка, на небольшом мостике через котлован, почти у самой летной площадки собрались местные жители. Полуголые грязные ребятишки играли с собакой, женщины в домашних халатах внимательно рассматривали пассажиров. Респектабельнее всех выглядели мужчины: они были в спортивных брюках, пиджаках, калошах на босу ногу, но в шляпах. По всему чувствовалось, что прилет вертолета — событие в жизни поселка.

— Тут и русские есть, и шорцы, и алтайцы, — подошел к нему Вселдыч. — А отвалы и котлованы эти от драги остались. Золото здесь мыли уже при Екатерине. Кстати, мы сейчас в Алтайском крае, а наш Мрассу отсюда всего в двенадцати километрах, но он уже относится к Кемеровской области.

Вселдыч летал в эти края всю свою семейную жизнь, поэтому мог рассказать много интересного. Но в вертолете говорить было невозможно. Поэтому Макс просто смотрел. Перед Мрассу они еще раз приземлились в поселке с почти американским названием Камзас. А в Мрассу Максим увидел все те же горы, те же отвалы. Люди, как показалось Максиму, тоже были похожи.

Гостей родственники Вселдыча встречали радушно. Внучка Андрюшеньку-душеньку не знали куда посадить, чем накормить. Вселдыча и тесть, и теща величали только по имени-отчеству и на вы. Анна Михайловна рада была подаркам и гостинцам, что передала дочь.

— У нас тут после закрытия драг совсем плохо стало со снабжением. Торгуют теперь больше частники, но это сплошные спекулянты. Еле двух пенсий хватает, — жаловалась она.

— Ладно, мать, не прибедняйся. Вот орех пошел, заработаем немного деньжат, рыба есть. Орех есть — зимой охота будет, мех и мясо, — хвалился тесть Вселдыча.

— Ой, правда! Разболталась я! Вы уж простите меня, старую, — рассмеялась Анна Михайловна. — Паша, помоги гостям устроиться! — обратилась она к мужу.

Когда Максим знакомился с тестем Вселдыча, тот представился:

— Пашка я, и не надо меня навеличивать!

Был он худ и жилист, казалось, что его темная кожа натянута на кости без всякой жировой прослойки. Для шорца он был довольно высок и большеглаз. Вселдыч, видя, что Максим наблюдает за Пашкой, пояснил:

— А он уже не чистокровный шорец, а метис. Они все тут перемешались: и шорцы, и алтайцы, и русские, и украинцы.

— Народ у нас — все больше пенсионеры, — услышав зятя, по-своему поняла его Анна Михайловна. — Молодежь-то в город едет. А если кто останется, то спиваются от безделья, — поведала Максу улыбающаяся Анна Михайловна.

Она щедро угощала гостей, щедра была и на улыбку.

— Андрюшка, тебе сколько пельменей положить? — смеялась она.

— Баб Ань, твоих — только десять! — смеялся и Андрей.

— Максим, у меня пельмени большие, шорские, вот Андрюша всегда над ними и смеется, — улыбнулась она Максу.

Максим не чувствовал себя здесь чужим, он чувствовал, что его принимают как родного.

Спать Андрей потащил его на сеновал. Запах трав здесь был настолько сильным, что напоминал лечебный бальзам, но дышалось очень легко. Засыпая, Максим видел треугольный кусочек неба, вырезанный крышей, яркие крупные звезды. Облизнув губы, почувствовал вкус рябиновых ягод. Он знал, что это ему только показалось, вздохнул и закрыл глаза. Может, и прошлая ночь ему только приснилась? Но сейчас он хотел, чтобы этот сон повторился.

В доме Анны Михайловны Макс заметил в себе странную особенность: у него, как у хорошей собаки, обострились обоняние и вкус. Утром, спустившись с сеновала, он, услышав какой-то новый для себя запах, спросил у Анны Михайловны, чем так пахнет.

— Так это картошка на плите варится! — рассмеялась она.

— Разве картошка пахнет? — удивился Макс.

— Картошка только что с огорода, молодая, да и без химии она у нас.

Но пахла здесь не только картошка. Запах свежего огурца разносился по всему дому. Максим удивлялся, как вкусны и ароматны помидоры, которые он собирал с хозяйкой.

Утром они пили удивительный по вкусу чай с медом. Мед стоял на столе в трехлитровой банке. Его наливали в простую глиняную миску и ели большими ложками или намазывали на хлеб. Вкус меда был ярким, необычным. Казалось, что мед сконцентрировал в себе не только нектар разных цветов, но и их запахи, чистоту горного воздуха, яркость неба, солнечные лучи, которыми светился, и даже пчелиное жужжание.

Позавтракав, Пашка с гордостью показал им приусадебное хозяйство — постройки, огород, животных. Макс с Андреем немного погуляли по поселку. Вернувшись домой, снова были усажены Анной Михайловной за стол. Она предложила им горячий, только что вынутый из печи хлеб, холодное молоко и все тот же солнечный мед. Максиму пришлось признаться ей и себе, что ничего вкуснее он в своей жизни еще не ел. Анна Михайловна только рассмеялась в ответ.

— Ты давай отъедайся, — заметил Вселдыч. — Если пойдешь с нами кедрачить, то силы тебе понадобятся. А если передумал и тебе уже хватило местной экзотики, то возвращайся домой с Андреем. Он через три дня отчаливает, ему скоро на занятия. Я его бабушке вез показать почти силой, потому как бабушка очень хотела на любимого внучка посмотреть, — улыбнулся он и отвесил сыну шутливую затрещину. — Ну так как, Макс?

— Нет уж, Вселдыч, назвался груздем…

— Вот и молодец! Не пожалеешь, будет что вспомнить!

«Да, что-что, а воспоминания у меня будут», — подумал Макс, облизывая губы, будто бы проверяя на них наличие этих самых воспоминаний.

Словно заботясь о том, чтобы Максиму было что вспомнить, Вселдыч затеял шашлыки.

— Макс, как у тебя с нервами? — улыбаясь поинтересовался он. — Мы с тестем идем на охоту. Слышишь, дичь блеет? Можешь с нами пойти, можешь со стороны посмотреть, — предложил он.

На охоту Максим пойти не решился, поэтому сел на крыльцо и со стороны наблюдал за действиями Вселдыча и Пашки. Они неспешной походкой внедрились в небольшую отару, мирно щипавшую травку недалеко от дома. Овцы косились на них, настороженно пряли ушами, но не разбегались. Дальше произошло то, чего не ожидали ни овцы, ни Максим. Пашка сделал резкий выпад в сторону, махнул рукой, в которой сверкнул нож, и к ногам его рухнул приличного размера барашек, у остальных овец сработал инстинкт самосохранения, и они бросились врассыпную. Вселдыч взял барана за задние ноги, Пашка — за передние, они понесли свой трофей на задний двор, где с проворством, достойным восхищения, освежевали его.

Андрей отказался наблюдать подобное зрелище, ссылаясь на то, что он еще хочет поесть шашлыков. Максиму же не хотелось в глазах мужиков выглядеть слабаком, поэтому он даже взялся им помогать. Он носил воду, посуду, по указанию Пашки сортировал куски мяса, потом с Вселдычем резал и мариновал его. Шашлыки затевались сразу нескольких видов: с косточкой и без, маринованные в красном столовом вине, маринованные в помидорах, маринованные в майонезе. Вселдыч не жалел лука и зелени.

Жарили шашлыки под вечер, сходив предварительно в баню. Макс с Андреем не выдержали усердия заядлых парильщиков и быстро сбежали от Вселдыча и Пашки. К тому времени, когда и они вышли из бани, угли были уже готовы, и распаренный, какой-то умиротворенный Вселдыч приступил к жарке мяса. И опять Максиму показалось, что вкуснее этих шашлыков он никогда не ел.

Он поделился всеми своими наблюдениями с Вселдычем. На что тот ответил:

— Бедные вы, дети! Вы настолько привыкли дышать смогом, есть продукты с химией, что настоящий вкус и запах вас уже удивляет. Хорошо, что есть вот такие идеально чистые места, где можно это хотя бы вспомнить!

— Так это только из-за экологии? — удивился Максим.

— А то! Ты видел с вертолета хоть одну заводскую трубу в радиусе двухсот километров? Где пасся этот баран? — Вселдыч потряс шампуром с мясом. — На чистой горной лужайке. Долго он шел до нашего стола? Его даже заморозить не успели, — дискутировал сам с собой Вселдыч. — Поэтому так вкусно. Жалко, что нельзя наесться про запас. В кедраче так не поешь, там все на скорую руку. Кстати, Макс, хочу тебя предупредить: будет трудно, кедрачить — не мороженое есть. Тем более для тебя, ты же тяжелее ложки ничего не поднимал.

— Обижаешь, Вселдыч! — подал голос Максим. — Я за тренировку столько тяжестей поднимаю, что тебе и не снилось!

— Нет, Макс, это другое. Завтра ты в этом убедишься. Завтра мы с тестем покажем тебе настоящую тайгу!

Утром они погрузили на гужевой транспорт, представленный Пашкиным конем Лешим, неподъемную для них поклажу. Потом простились с Андреем, который должен улететь домой за время их отсутствия, с Анной Михайловной, которая обещала их ждать, надели и на себя не очень легкие рюкзаки и отправились к месту предполагаемого урожая кедрового ореха.

По горам, по тайге добирались до него с каким-то молчаливым упорством часа три. Прошли за это время около шести-семи километров. Максим старался не отставать от остальных, но получалось это у него с трудом. Одолевали комары и мелкая мошка. Пришлось послушаться Вселдыча и применить антикомариное средство с красивым названием «Тайга».

— Зятек, станем на нашем старом месте. Я все инструменты в прошлый раз там спрятал, — впервые за все время пути подал голос Пашка.

А место было красивое: чистая большая поляна у подножия горы, с которой стекал, а потом и пересекал саму поляну небольшой, говорливый ручей. Неизвестно с каких времен здесь стояли грубо сколоченный стол и скамейки. Разгрузили Лешего, поставили палатку, разожгли костер.

— Сейчас перекусим и займемся делом, — непонятно для кого сказал Вселдыч, потому что это было понятно и без слов.

— Ох, зятек, люблю я с тобой в тайгу ходить! У тебя всегда харч хороший, — смеялся довольный Пашка, вытаскивая из банки сосиску и укладывая ее на кусок хлеба, обильно смазанный мягким сыром, все это запивая баночным пивом.