Рябиновое танго

— Покажи ваше небо, — попросил Макс, не заметив, что перешел на ты.

— Хорошо…

Она не знала, как к нему обращаться — на вы или на ты, поэтому в разговоре опускала эти местоимения. Они шли по улице, которая медленно поднималась в гору, Макс ощущал этот подъем даже физически.

— Это моя школа. — Она показала рукой на большое кирпичное двухэтажное здание. — А через дорогу — интернат.

— Интернат? — удивился Максим.

— Да, в нем живут дети из маленьких таежных поселков, где нет десятилеток.

Они прошли здание интерната и повернули направо. Дорожка петляла по редкому лесочку, растущему у подножия горы.

— Ну вот мы и пришли. Здесь я готовилась к экзаменам. — Маша обвела взглядом местность, словно вспоминая эти недавние события.

Поляна, на которой они стояли, одним краем упиралась в скалу, возле которой росло несколько берез.

— Там среди камней удобно сидеть и смотреть на звезды, — добавила она.

— А отсюда звезд не видно? — Максим посмотрел в небо.

Ему эта поляна с березами нравилась. Он подошел к одной из березок и сел возле нее, спиной прислонясь к стволу. Затем Максим снял свою куртку и положил рядом с собой, как бы приглашая девушку сесть рядом. Маша зачем-то оглянулась, поправила юбку и села рядом с ним.

— Красиво! — опять сказал он. — И ты красивая. Ты это знаешь?

— Нет, я знаю, что я умная, — как бы с сожалением вздохнула она.

— Почему? — удивился Макс.

— Все говорят об этом уже восемнадцать лет.

«Я старше ее почти на семь лет, а кажется, что мы одногодки», — подумал он.

Они замолчали. Шелестели листвой березы, прокричала какая-то птица. В воздухе пахло травами.

— Почему не слышно птиц, мы ведь почти в лесу? — удивился Макс.

— Птицы, как и люди, с ума сходят весной и в начале лета. Тогда они поют что есть мочи, будто соревнуясь в том, кто кого перепоет, перелюбит.

— А люди «с ума сходят» только весной? — Макса рассмешило ее сравнение.

— Не только, но по статистике — больше, чем в другое время года, своего опыта у меня пока нет. Ну вот, теперь будет красота. — Маша решила сменить тему. — Это называется закат, — с иронией сообщила она и посмотрела на уходящее за гору солнце.

Но она зря иронизировала, потому что такого заката Максиму видеть не доводилось.

Огромный красный шар исчезал за горой, словно прятался за ней. Вот только что они видели его половину, а уже осталась маленькая шапочка на вершине горы, которая тоже вскоре пропала.

— Такое солнце было нарисовано в книжке Чуковского, — улыбнулся Максим.

«Улыбка у него просто обалденная! — заметила про себя Маша, засмотревшись на него. — Мама бы сейчас сделала мне замечание по поводу просторечия. — Вспомнив о матери, Маша вспомнила вечернюю ссору с ней и чем она завершилась. — Я всю жизнь должна анализировать свои слова и свои поступки! Надоело!» — мысленно продолжила она начатый с матерью спор.

— Можно, я тебя поцелую? — очаровательно улыбнувшись, неожиданно спросил он.

Маша смотрела на его губы, видела его улыбку, которая гипнотизировала ее. Она смотрела в его улыбающиеся глаза удивленно и немного испуганно. Макс уже подумал, что она откажет ему, но Маша неожиданно даже для себя кивнула, разрешая. У Максима в этот миг перехватило дыхание, а сердце напомнило о себе громким стуком.

«Никогда я не боялся поцеловать девчонку. Я себя не узнаю. Наверное, это горный воздух виноват», — думал он, завороженно глядя на ее губы.

Максим обнял ее, приблизил свое лицо к лицу девушки. Секунду их губы просто касались друг друга, словно знакомились. Затем Макс поцеловал ее, и она, тихонько охнув, ответила на его поцелуй.

«Это какое-то волшебство. Ее губы — это чудо! Кажется, если я сейчас оторвусь от них, я непременно умру, потому что прервется моя связь с жизнью», — думал Максим.

Не прекращая поцелуя, он нежно и бережно положил ее на спину. Она не закрывала стыдливо глаз, и именно в этих темных широко открытых глазах Макс увидел первые звезды. Он не мог остановиться, никогда прежде поцелуи не будили в нем столько чувств: нежность переполняла его, от волнения кружилась голова, истома разливалась по всему телу.

Маша ни с чем не могла сравнить его поцелуи. Ей казалось, что сердце ее перестало биться, тело перешло в аморфное состояние, а душа легким облачком парит где-то рядом. Чтобы убедиться в том, что она еще вполне материальна, Маша провела рукой по своему бедру и поймала себя на мысли, которая билась в ее мозгу частым-частым пульсом: «По-моему, я в шаге от падения. И мне совсем не хочется останавливать этот процесс. В конце концов, я ведь этого хотела».

Максим наконец смог оторваться от ее губ и лег рядом с ней на спину. Теперь они оба смотрели в звездное небо.

— А небо здесь и правда ближе, а звезды — больше и ярче, — заметил он тихо, будто боясь нарушить установившуюся между ними какую-то космическую связь.

— Я никогда не вру, — так же тихо ответила она.

Словно награждая за честность, Максим снова стал целовать ее. Осмелев, он положил свою руку ей на грудь. От неожиданности Маша еще шире раскрыла глаза, но ничего не сказала.

— Да? — шепотом спросил он, передвинув свою ладонь на ее голый живот.

— Да! — прозвучало в ответ вполне твердо.

— Ты…

— Пожалуйста, ничего не говори, не надо…

Макс опять целовал ее до изнеможения, потери памяти и связи с реальностью. Из-за облака выглянула луна, ее сказочный туманно-желтый свет осветлил густую темноту ночи на их поляне. Максим отчетливо видел лицо девушки, ее глаза. Они звали, манили, затягивали в свою загадочную звездную глубину. И все так и произошло, свершилось по каким-то космическим законам, среди звезд, в невесомости. Макс услышал ее негромкий, какой-то внутренний стон.

— Боже! Только не это! Нет! — почти в ужасе прошептал он.

— Да! — снова услышал он.

И ее волшебные губы прижались к его губам.

— Ты — чудо, но я совсем ничего не понимаю, — шептал он.

— И не надо, Макс. — Она впервые назвала его по имени. При звуках собственного имени он вздрогнул. Все происходящее было в высшей степени нереальным. Казалось, что все это происходит во сне и вовсе не с ним, а с кем-то другим. А тот, другой, кого она назвала по имени, не может носить его имя.

— Разве такое возможно? — удивляясь, спрашивал он.

— Наверное, — сомневаясь, отвечала она.

«Ну вот, мама, я низко пала в твоих глазах, — думала Маша, — а вот про свои глаза я еще не решила».

«Если бы кто-то сказал, что со мной может случиться такое, я бы не только ему не поверил, но еще бы пустил в ход кулаки», — подумал Максим, а вслух сказал:

— Знаешь, я не хочу уходить, не хочу расставаться. Давай побудем здесь хотя бы еще немного.

— Мы скоро замерзнем, хотя можно разжечь костер, — соглашаясь, предложила она.

— Костер?

— Да, мы ведь в лесу. Хорошо бы, если бы у… — она на секунду запнулась, но тут же продолжила: — у тебя были спички.

— У меня есть зажигалка.

— Ты куришь? — не зная зачем, спросила она.

— Нет, но вот если ты достанешь сигарету, я поднесу тебе зажигалку.

— Я не достану сигарету, потому что тоже не курю.

«Боже! О какой ерунде мы говорим! — думал Макс. — Произошло нечто невероятное, а мы говорим о сигаретах и спичках!»

— Ты умеешь разжигать костер? — поинтересовался он.

— О, я все умею! — с сожалением вздохнула она. — Для этого нужно просто встать, найти немного веток и поджечь их.

Вставая и поправляя одежду, она неловко задела рукой бусы. Тонкая нить, на которую они были нанизаны, порвалась, но сырые ягоды не соскользнули с нее.

— Ну вот! — вздохнула Маша. — Я порвала бусы.

— Бусы?

— Это не жемчуг и не кораллы, это обыкновенная рябина. Вот, — она протянула ему ягодку, а другую положила себе в рот, — попробуй.

— Горькая…

— Она еще не совсем спелая.

Они пошли собирать ветки, а бусы остались сиротливо лежать на куртке Максима. Скоро у одной из березок горел небольшой костер. Максим поднял бусы и куртку, накинул ее себе на плечи и сел на траву недалеко от костра.

— Садись ко мне на колени, — предложил он Маше.

Бусы, которые он держал в кулаке, мешали ему, поэтому он машинально положил их в карман куртки. Когда Маша села к нему на колени, он крепко обнял ее, прижал к себе, стараясь в своей куртке спрятать их двоих.

— А вот так мы не замерзнем? — шепнул он ей на ушко.

— Так мы не замерзнем, — согласилась она.

Он снова нашел ее губы. Теперь поцелуй был другой.

— От рябины твои губы горчат, — прошептал он.

— Горький поцелуй… — прошептала она.

«Горечь в том, что, не успев встретиться, мы скоро расстанемся, расстанемся, чтобы никогда не встретиться», — думала она, касаясь своей щекой его немного колючей щеки, вдыхая его запах.

«Так бы и сидел здесь всю жизнь. Почему так трудно с ней расстаться? Я знаю ее всего несколько часов, а кажется, что знаю всю жизнь», — думал он, прижимая ее к себе и слыша, как стучит ее сердце.

— А вон и обещанный звездопад, — заметил Макс и показал рукой на падающую звезду.

— Быстро загадай желание! — оживилась Маша.

«У меня есть одно желание: я хочу снова встретиться с тобой», — подумал он, следя взглядом за падающей звездой, а вслух спросил:

— Ты веришь, что звезда исполнит желание?

Задавая этот наивный вопрос, он с улыбкой смотрел ей в глаза.

— Конечно, если желание большое и искреннее, — ответила она вполне серьезно, — это же космос, а не какой-то там Дед Мороз, — пояснила она, посмотрев в начинающее светлеть небо. — Светает. Давай тушить костер.

— А как? У нас же нет воды.

— Ты не знаешь, как мужики в тайге тушат костер? — рассмеялась она. — Я отойду, а ты туши.

Маша отошла на край поляны, где начиналась тропинка, ведущая в поселок. Вскоре они медленно пошли по ней рядом. Они шли рядом, и оба понимали, что идут навстречу разлуке. Она уже незримо стояла между ними и не позволяла им даже взяться за руки.

— Если я завтра не улечу, мы встретимся? — спросил он, страшась этой неопределенности.

— Нет, завтра уеду я. Прощай, Макс! — посмотрев ему в глаза, она грустно улыбнулась.

И от этой ее улыбки, и от ее слов у Макса к горлу подступил комок, поэтому его последнее слово далось ему с трудом:

— Прощай!

Чтобы избежать других слов, Маша ускорила шаг и быстро свернула в свой переулок. Она уходила не оглядываясь. Минуту посмотрев ей вслед, Макс медленно пошел вниз по улице. Он шел неуверенно, будто заснув на той сказочной лесной поляне, он до сих пор еще не проснулся. Таким фантастическим и немыслимым было все произошедшее с ним. В гостинице Макс без сил рухнул на свою кровать.

«“Что это было?” — всплыли у него в подсознании слова Андрюхи. — Фата-моргана!» — ответил он себе.