Любимый человек

18. Дима

— Может, я все же лучше такси вызову? Проведи время с детьми, они так по тебе соскучились, — Лена в нерешительности замирает возле двери, которую я открыл для нее.

— Я тоже. Ужасно. Но ещё мне ужасно не хочется тебя отпускать. Будем считать это твоим подарком на мою днюху, ладно? — пытаюсь строить из себя весельчака.

— Дим… — Лена хмурится и слегка поджимает губы.

— Да ладно тебе, поехали, я же шучу.

На самом деле, нет.

Лена оглядывается на дом моих родителей, а затем садится в салон. Я закрываю за ней дверь.

— Твой начальник опять мочит корки? — интересуюсь, краем глаза увидев на экране Лениного телефона большую волосатую башку Егора… как там его не помню.

— Опять? — удивляется Лена. — Ты смотришь его утренние сторисы?

— Хуже. Я подписался на него, — признаюсь ей.

— Вот это да! Не думала, что тебя увлекает психология.

Притормозив перед поворотом, я бросаю на Лену взгляд.

Да мне до одного места психология. Меня ты увлекаешь.

А сам говорю:

— Ну как сказать, увлекает. Он забавный. Правда иногда такое несет, что я сижу и думаю — неужели ему за это ещё бабки платят?

— О, ещё как! Его стримы по всей планете смотрят. И на марафоны столько людей хотят попасть! Говорят, что Петрович — волшебник, но на самом деле НЛП — не панацея от всех проблем, — говорит Лена, убирая телефон.

— Я, честно, так и не понял, как тебя вообще туда занесло? — продолжаю непринужденным тоном. — Это же псевдонаука, Елена Павловна.

— Вот. Меня занесло туда именно из-за таких заявлений, — сообщает Лена. — Но опять же, как занесло? Я ведь не лезу вглубь, я не психотерапевт, а всего лишь организатор. Я поняла, что мне очень нравится объединять совершенно разных людей. Как-то так, — говорит она смущённо. — Ты это нарочно? — добавляет после паузы уже совсем другим тоном.

— Что? Ты о чем? — спрашиваю ее.

А сам чувствую что-то происходит внутри — и это нельзя описать. Я даже хмурюсь. Но потом понимаю, что все дело в музыке, которая тихо играет в салоне. Этот лиричный проигрыш на фортепиано — вступление “Молитвы” группы Би-2, под которую мы танцевали первый танец на свадьбе.

— Наша песня, — говорю я, кивая несколько раз. По мне редко ходят мурашки, но сейчас именно тот самый редкий случай. — Лен, клянусь, я ни при чем. Сама смотри — это радио.

Лена вздыхает.

— Да уж…

Я слышу ее тихий смех, даже не смех, а отрывистое беспокойное дыхание.

— Почему мы выбрали именно ее, ты не помнишь? — глядя в зеркало заднего вида, включаю поворотник.

— Мы ее и не выбирали. Это ведущий накосячил. Я же тебе говорила, когда мы танцевали.

— Да? Не помню. Наверное, я был слишком занят.

— Чем?

— Я смотрел на тебя.

— Ну да конечно, — скептически произносит моя бывшая жена.

Я начинаю сбрасывать скорость, еще толком не понимая, для чего.

Лена вопросительно смотрит на меня, то в зеркала, пытаясь понять, что происходит.

— Почему ты остановился? Что-то забыл? Или с машиной…

Я глушу двигатель и качаю головой, не давая ей договорить.

— Лен… Поехали ко мне? — пристально смотрю на нее.

— Мы же только что оттуда.

— Я имею в виду квартиру, в которой живу.

— Зачем?

— Скажи, что ничего не чувствуешь.

— Дима…

— Скажи, что ничего ко мне не чувствуешь, и я отвезу тебя, куда пожелаешь, — прошу ее чуть громче.

— Я не могу, — Лена грустно качает головой. — Ты не чужой мне человек… Ты отец наших детей. Я не могу ничего к тебе не чувствовать.

Я обхватываю руками руль.

— Тогда я скажу. Я скучаю по тебе, Лен… — мой голос звучит глухо. — Каждый чертов день, просыпаясь и засыпая, я скучаю по тебе.

— Дим… — Лена хочет что-то сказать, но умолкает.

А я продолжаю, глядя на руль и на свои руки.

— Иногда даже вставать не хочется утром. Идти, что-то делать, ведь вас рядом нет, а вечером не хочется возвращаться в квартиру, по той же причине.

— Это я виновата, мне не следовало увозить детей так далеко, — с сожалением произносит Лена.

Я мотаю головой.

— Нет. Все нормально. Лишь бы ты была счастлива… Ладно… Извини. Раскис я чего-то. Старею, — вздохнув, вспоминаю фотки, которые видел сегодня. — Маша ещё подарок сделала. Меня переклинило.

Повисает долгая тишина. А та самая песня по радио звучит, как насмешка, над тем, что происходит.

— Я несчастлива, Дим, — произносит Лена.

— Что? — от ее слов у меня все внутри содрогается.

— Я. Не. Счастлива, — она проговаривает более четко и усмехается. — Вот прежняя Лена бы, да, сказала, что у нее все зашибись. Что у нее прекрасная работа, прекрасные дети, и что жизнь у нее тоже прекрасная. Но я — не она. Я хорошо живу, и правда, у меня есть, чем гордиться, и есть, чем дорожить, чему радоваться. Но я несчастлива.

— Я тоже.

— Все ещё думаешь, что наш развод был ошибкой?

— Точно нет. Наверное, это одна из самых правильных вещей, что я делал в своей жизни. Теперь я это понимаю.

— Тогда какого черта ты сейчас зовешь меня к себе? — сердится Лена.

— Да потому что не могу без тебя. Я не хочу без тебя, неужели не ясно?! Вы — там, я — тут — да нахрена мне такая жизнь! Нахрена, скажи?! — почти ору я, обращая на Лену умоляющий взгляд.

— Дим… — между ее бровей вырисовывается морщинка.

— Прости. Я дурак… — я очень хочу заткнуться, но язык меня не слушается. — Ещё этот день рождения… Я опять начинаю все ворошить и, как обычно, все порчу… Исповедался, блин, идиота кусок. Все нормально. Я понимаю, что тебе это не нужно. Ты не слушай, не обращай внимания. Ты уже все это перешагнула и идёшь дальше, а вот я топчусь на месте. Но я горжусь тобой. Правда. И хочу, чтобы у тебя все было хорошо. Я бы все отдал за это. А я привыкну… — пожимаю плечами, — когда-нибудь. Я обязательно привыкну, — и зажмуриваюсь. — Я должен привыкнуть, мать его, потому что так нельзя жить.

Несколько секунд я держу глаза закрытыми, пока не ощущаю движение воздуха, а следом прикосновения Лениных пальцев к моей щеке. От них веет таким теплом, что хочется продлить этот миг хотя бы ещё чуть-чуть.

— Дима, — тихо зовет Лена.

Открыв глаза, я осторожно беру ее руку и целую в центр ладони.

— Прости, Лен…

Я несколько раз киваю, давая ей понять, что со мной порядок, но затем вижу ее лицо. Ее глаза, которые смотрят на меня с нежностью. Ее приоткрытые мягкие губы, грудь, которая вздымается под легким платьем.

И у меня сносит башню.

Я дергаю ее на себя и жадно втягиваю воздух возле ее губ, и Лена сама их размыкает, впуская мой язык. Мои руки действуют сами по себе, отщелкивают наши ремни, обхватывают Лену за талию, шарят по ее телу, сжимают волосы.

Она сладкая, невыносимо вкусная… Ее запах, дыхание, то, как мои пальцы ощущают ее кожу — я все это вспоминаю. Когда Лена прихватывает зубами мою нижнюю губу, на это тут же отзывает член, а в мозгу штрафной карточкой проносится мысль — остановись, придурок.

И только благодаря этому мне удается оторваться от Лены. Я касаюсь ее лба своим. Лена издает полный отчаяния стон, чем заставляет мое сердце качать кровь еще быстрее. Мы оба дышим громко и часто. В ушах шумит.

— Чтоб ты знала, я ничего такого не замышлял. Я даже не знал, увижу ли тебя сегодня… — мои пальцы все еще вплетены в ее волосы и держат талию.

И надо бы дать себе по морде, чтобы убедиться, что мне все это не снится.

— Поехали, — говорит Лена, отстраняясь от меня. Она тянется за ремнем.

Я откидываюсь в кресле, провожу ладонями по лицу и с силой втягиваю воздух, наполняя легкие, чтобы хоть немного прийти в себя.

Что я наделал?

Лена тем временем поправляет платье, которое я задрал, пока блуждал руками по ее телу, приглаживает взлохмаченные волосы.

— Довлатовы разве дома? На дачу не укатили? — неуклюже пытаюсь повернуть разговор в прежнее безопасное русло.

— При чем тут они? — Лена смотрит мне в глаза напряженным взглядом. — К… тебе поехали, — ее голос подрагивает, выдавая волнение.

Я замираю, думая, что не так ее понял. Но взгляд Лены не оставляет мне повода сомневаться в услышанном.

— Ты… уверена? — не отрывая глаз от лица Лены, протягиваю руку и провожу ладонью по гладкому животу.

— Только в некоторых вещах.

Лена накрывает мою руку своей и хватается за пальцы, сжимая их.

Я вижу и чувствую, что ее тело буквально изнывает от желания. Про меня и речи нет. Я весь горю. Я как тот астероид, который прошел сквозь атмосферу и каким-то чудом не испепелился. Хотя, нет, я уже сгорел, распался на части, превратился в пыль, что лежит у ног любимой женщины.

И пусть Лена сказала немного не то, что я хотел услышать. Но ее слова — гораздо больше того, на что я когда-либо надеялся.

Я снова привлекаю Лену к себе и крепко целую, затем завожу двигатель и застегиваю ремень.

К черту все. Что будет, то будет.