Любимый человек

21. Лена

— Пересядь, пожалуйста, сюда, — заметив, как поморщился Вадим, когда под ним заскрипел табурет, я достаю из-под стола другой. — Мебель осталась от прежних хозяев, — зачем-то оправдываюсь я.

Пересев, Чарсов осматривает пространство моей кухни.

— Да уж… Как вы здесь умещаетесь вчетвером?

Я складываю руки на груди, оставляя его вопрос без ответа.

— Чай, кофе? Что-нибудь будешь? — предлагаю мужчине.

— Нет, не беспокойся. Присядь сама, — просит он. Нервным жестом поправив волосы, я сажусь напротив. Вадим изучает меня долгим внимательным взглядом, после чего произносит: — Ты избегаешь меня?

— Нет, — качаю головой.

Мне становится нечем дышать. Руки сами тянутся к шее, оттягивая воротник белой блузки. Она без рукавов, зато с высоким горлом.

Я не ждала сегодня вечером гостей. Но Вадим позвонил час назад и сказал, что заедет. Пришлось переодеться.

— Тогда почему вчера отказалась от ужина? Детей нет, мы могли бы…

— Я была очень занята, — вру ему.

— Уже три дня, как ты вернулась, и все время занята, — недовольно бормочет Вадим. — Я не знаю, что и думать.

Усилием воли я стараюсь прогнать с лица выражение растерянности.

— Прости, мне и правда было некогда, готовила раздаточные материалы для семинара и перед марафоном всегда столько дел. Я собиралась позвонить на днях… — я поднимаюсь, чтобы открыть один из шкафов, хватаю коробочку с кольцом и кладу ее на стол перед Вадимом. — Хотела вернуть тебе это.

Взгляд мужчины блуждает по моему лицу, возвращается к коробочке, и снова ко мне.

— Ты хорошо подумала? — мрачным тоном спрашивает он.

— Да, — мой голос звучит твердо.

Прикусив губу, Чарсов усмехается и пожимает широкими плечами.

— Что ж… Будем встречаться, как встречались. Раз тебя устраивает такая жизнь, — произносит он с недоброй иронией.

Я понимаю, что речь идет вовсе не о наших отношениях, а о том, как именно я живу — о чужой мебели, маленькой кухне и неудобствах, которые в связи с этим, по мнению Вадима, должен испытывать любой уважающий себя человек. Именно это читается и в его насмешливом взгляде.

— Такая жизнь нас устраивает, — меня задевает его высокомерие, — а вот твое предложение — увы.

— Что ты хочешь мне сказать? — хмурится Вадим.

— Я тебя не люблю и хочу все прекратить.

— Почему? — он не воспринимает мои слова всерьез.

— Ты меня слышишь? Я не люблю тебя, Вадик!

— Это не причина. В чем дело? — допытывается мужчина.

— Дело в нас. Я правда думала, что смогу… И мне жаль, что ты потратил на меня столько времени и усилий, но мне мало общих интересов и хорошего секса! Мне мало просто уважения! Мне всего этого мало!

— Все из-за того, что я говорил тебе по поводу любви? — спрашивает Вадим. — Лена, это всего лишь слова. Мужчину определяют поступки! — он тянется ко мне и берет за руку. — Я очень хочу быть с тобой. Давай назовем это любовью, если угодно.

Он гладит мои пальцы, а голос у него успокаивающий, как у взрослого дяденьки, который пытается донести до ребенка простые истины.

— Ты же сам говорил, что не веришь в любовь, — усмехаюсь я.

— С тобой я готов поверить во что угодно, — Вадим опускает голову и целует мои костяшки. — Подумай о детях. Я позабочусь о них, Лена. Я все для вас сделаю. Все, Лена…

Он говорит все тише и тише, бормочет, уговаривает, я уже не могу разобрать слов.

Я пытаюсь обратиться внутрь себя, прислушаться…

Ну а вдруг… Вдруг, он прав…

Но там пусто — там ничего, ни хорошего, ни плохого, кроме слабого голоска совести, который все же пробился после моего возвращения в Москву, и чувства смятения.

— Дим… — вылетает у меня. От сказанного на лбу мгновенно выступает испарина, и я тихо исправляюсь: — Вадим… — осторожно вытягиваю пальцы из его рук и собираюсь с духом. — Мне… нужно кое-что тебе сказать. Это важно, ты в праве…

Я так волнуюсь, что пульс стучит в ушах.

Подняв голову, Чарсов сводит брови, а затем прищуривается. На его лице проступает осознание.

— У тебя кто-то появился, да?

— Что? — я хмурюсь.

— Кто он? — требовательно спрашивает Вадим.

И от его тона мне становится не по себе.

— Я хотела сказать…

Вадим тянется ко мне, проводит пальцем по щеке. Я дергаю головой, тогда мужчина кладет ладонь мне на щеку, а затем резко оттягивает горловину блузки.

— Надо же, какая страсть, — дергает сильнее, разглядывая засос — уже побледневший, однако заметный. От его выходки перехватывает дыхание. Я держу крепкие запястья и отталкиваю от себя. — Тебе этого со мной не хватало, да?

У меня пылают щеки, но не от стыда, а от того, как бесцеремонно Вадим обошелся со мной.

Выпрямив спину, я поправляю блузку и холодно замечаю:

— Вадим, ты забываешься. Я тебе не жена.

— Да будь ты моей женой, за такое я бы тебе шею свернул. Как курице, — цедит он сквозь зубы.

В его глазах вспыхивает злость.

— Значит так ты обращался со своей бывшей? — бросаю с вызовом. Мне хочется задеть его.

— Ах вот, в чем дело, — голос Вадима снова меняется. — Ты вынюхивала про меня? — он даже по-новому на меня смотрит. — Не ожидал от тебя. И что же тебе рассказала эта шлюха?

Я качаю головой.

— Вадим… ты о чем?

— Моя бывшая жена… — бормочет Чарсов. — Кто кого нашел — ты ее или она тебя?

— Я никого не искала.

Вадим тяжело дышит. Его грудная клетка начинает ходить ходуном, ноздри расширяются. Таким я ещё не видела Чарсова.

— И почему мне так везет на тупых сук? — ухмыляется он. — Но Настя, хотя бы, никогда не прикидывалась. А ты… Ты трахалась с ним, да? — спрашивает он. — Ну конечно. Как? Расскажи, как это было? Где? Здесь? — допытывается Чарсов, не сводя с меня глаз. А я не могу ничего ответить, сижу как замороженная. — Нет? Тогда где? В своем захолустье? — он продолжает издеваться, сканируя мое лицо. — Ты оставила детей у матери, а сама пошла к нему. Я угадал? И что потом? Он целовал тебя, потом раздел. Быстро или медленно? Наверное, быстро. Вы срывали друг с друга одежду…

Зажмурившись, я прошу:

— Хватит, Вадим!

— Ну что, тебе жалко, что ли. Утоли мой интерес.

После его слов чувствую, как внутри расползается что-то липкое и мерзкое. Мне снова не хватает воздуха.

— Уходи.

— Ты получила с ним оргазм? В какой позе? — Вадим приподнимает брови, демонстрируя извращенное любопытство.

Внутри все сводит от тошноты.

— Да пошел ты! — огрызаюсь я.

И даже понять ничего толком не успеваю, как Вадим впивается пальцами одной руки в мое плечо, а другой — в горло.

— Не сметь! Не сметь так со мной говорить! — шипит он, прижавшись ко мне лбом.

— Ты с ума сошел?! Убери руки! Не трогай! Убирайся! Проваливай! Отпусти! — кричу я, пытаясь вырваться.

— Не надо, Лена… — его вторая рука тоже оказывается на моей шее.

Я изо всех сил стараюсь оторвать их, но ничего не получается. У Вадима очень мощные руки. Пальцы смыкаются, давят, не слишком сильно, но достаточно для того, чтобы доставить мне дискомфорт и вогнать в панику.

Сердце подскакивает к горлу.

— Вади… — вытаращив глаза, хриплю я.

— Что? — Вадим поворачивается ухом и наклоняется. — Я не слышу? Что? Ты хочешь, чтобы я трахнул тебя напоследок? Или хочешь у меня отсосать? — Чарсов снова смотрит мне в лицо и качает головой. Его разгоряченное дыхание опаляет кожу. — Какая распущенность в этом оплоте интеллигентности и нравственности. А я знал, я догадывался, что не может быть все настолько ладно с тобой… Давай лучше минет. А то мало ли, с кем ты там.

Продолжая удерживать, Вадим тянется к своей ширинке и давит мне на шею, вынуждая наклониться к его паху.

Я упираюсь. Меня разрывает от злости и отвращения.

А потом мы с ним оба подскакиваем, услышав:

— Мама! Мы приехали! — кричат в прихожей мои дети.

Резко отпустив меня, Вадим встает и застегивает брюки. Теперь он выглядит растерянным. Я тоже не понимаю, что происходит.

Я вообще ничего не понимаю!

— Мама! Мама!

На кухню вбегают Тихон и Степан, обнимают меня своим ручками, что-то показывают.

Стараясь отдышаться и прийти в себя, улыбаюсь им и глажу по волосам. Вокруг все как в тумане. А внутри клокочет злость, ужас и омерзение.

Натянув на шею горловину блузки, я поворачиваюсь к Вадиму и шепчу:

— Уходи. И больше никогда ко мне не приближайся.

— Мам?! — из прихожей показывается Машка. — Почему ты нас не встречаешь?!

— Как вы…

Я осекаюсь, увидев Диму.

Он не решается подойти, а так и стоит в прихожей.

— Ох. Все так тривиально? — говорит Вадим, проходя между нами с пиджаком в руках. — Счастливое воссоединение семьи? Как трогательно.

Я даже не смотрю на него, на человека, с которым едва не связала свою судьбу и которого совсем не знала.

Дима хмурится, провожая взглядом Вадима.

А когда тот уходит, мы с Димой так и продолжаем стоять, глядя друг на друга. Я даже не замечаю, как начинаю плакать.

— Хочешь, я верну его? — Дима первым заговаривает. — Навру, что просто привез детей. Он мне поверит.

Сморгнув слезы, я качаю головой.

— Нет. Не хочу.