Выйди из-за тучки

ГЛАВА 17

В тот же вечер мы и поговорили. Тетя выслушала все, что я ей рассказала. Я думала, что дальше она озвучит свое виденье ситуации, ждала от нее какого-то совета, надеясь в глубине души, что он как-то поможет мне. Но она повздыхала, поинтересовалась — а знают ли родители? Покачала головой и предложила закругляться с посиделками и ложиться спать. И я осторожно поинтересовалась:

— И ничего не скажете?

— Я, Анечка, совсем его не знаю, что я могу сказать?

— А вобще… про все это?

— Так, а что тут обсасывать, если толком ничего не знаем? Оно тебе нужно? Легче станет?

— А о чем там знать? Ну… да уж — точно не станет.

— Вот и все. Я в любом случае на твоей стороне — права ты там или нет. Потому что ты моя. И Вера с Юрой тоже будут. Но ты правильно не сказала им — пусть уже у вас все до конца прояснится. Потому и не поехала домой?

— Потому и не поехала. У мамы последнее время высокое давление.

— Сюда бы их… Я вот думаю — а не позвать ли их на недельку? А там и задержатся… на месяц, а то и два. Два года их не видела. Вовчика попросим молчать, про мужа скажешь — работает.

— Я не знаю, — растерялась я, — это вам решать. Я только «за». А что прояснится, теть Рис, если мы разводимся?

— Ну… он же объяснил, как относится к этому. И почему ты исключаешь, что и на самом деле — по его пониманию это такая жертва с его стороны?

Я уставилась на нее. Может, это я не понимаю чего-то? Чего-то настолько элементарного, что очевидно другим? Протянула издевательски:

— Вот уж зашиби-ись… спать с чужой бабой при живой жене… удобная какая жертва. А вам не кажется, что в этой ситуации главная жертва — Вовка?

— Как скажешь, я же говорю — я за тебя. Я тут говорила про Веру и ее болячку… место у нас тут особое, Ань. Сакральное место — слышала про такое?

— Я не верю в мистику, — качала я головой, отворачиваясь. Не ожидала от нее — жертва…

— А нужно верить, потому что она есть. Ее даже увидеть можно.

— Мистику? — очнулась я, испытывая не самое хорошее чувство. Как-то разом вспомнились секты, излишняя религиозность некоторых пожилых людей, мелькнула мысль о старческом маразме и стыдливо спряталась. Не хотелось бы всего этого. А тетя рассказывала:

— Да, мистику. Только это не здесь, а выше. Прямо на берегу Белого моря, не так далеко от Архангельска есть поморское село — Нюкса называется. Стоит над озером, а из озера — речка прямо в море. Там морские нерпы с приливами заходят прямо в речку. Природа удивительная, как и у нас — леса, холмы, закаты летние — русский север, глушь. Только еще и море.

— А откуда такие подробности?

— Рассказывали. Так вот: над селом самый высокий холм, а на нем — погост. В красивом месте там хоронят. Если зимой смотреть с этого холма вниз на село, да в самый лютый мороз, когда за тридцать, да в ясную погоду… Что ты думаешь? Внизу блазится древнее поселение, наподобие старинной деревянной крепости. Деревянные избы в два этажа — как и строят на севере испокон веков, церковь пятишатровая, заснеженные улочки, а по ним конные, телеги едут, снуют люди, одетые на старинный манер. Бревенчатые стены вокруг поселения — с острыми затесами поверху. Не веришь? А ты верь, потому что это сняли на фотоаппарат. Даже в газету этот снимок возил один военный, да только ему хода не дали, затеряли где-то. Это еще при советской власти было, а тогда мистика не приветствовалась.

— А сейчас можно опять это снять… повторить?

— Если цель такую поставить — я думаю, что можно. Да только видели тот город всего несколько раз на людской памяти. Что-то должно совпасть…, а сидеть на кладбище целыми днями да всю зиму в морозы не будешь.

Мы помолчали, я обдумала то, что услышала и ответила:

— Скорее всего, это никакая не мистика, а простая физика. Преломление солнечных лучей на стыке атмосферных слоев разной толщины и плотности. В момент, когда их температура по какой-то причине меняется, меняется и плотность. Там же напрямую связано с температурой воздуха? Солнце — облако. Возможно — кристаллизация частиц воды в виде мельчайшей взвеси. Она может синхронно оседать без ветра… совершенно равномерно, создавая гигантскую призму, передающую изображение на расстояния. А когда миражи в пустыне…

— Время там другое показывается. На несколько минут будто открывается окно в прошлое. Но я про наше Куделино… тут не гниет дерево. Цвет стен видела? Дело не только в том, что из хорошего северного леса ставили — из того, что зимой заготавливают и морозом сушат. Оно здесь само собой консервируется и со временем начинает отливать благородным серебром. Но это так… я не только про это. Тут люди не пьют.

Я посмотрела на стопочки с домашним вином, что ждали своего часа на столе перед нами. По одной мы уже выпили, и тетя опять налила под самый верх. Она проследила мой взгляд и хмыкнула:

— Я для себя и самогон понемножку варю — на мисочку. И на дикой малине настаиваю. Без рюмочки уже бывает и не заставить себя покушать. Но это не то, Ань. У нас не пьют.

— Вы про алкоголизм? — озарило меня.

— А про что же еще? И еще есть особенность — людские таланты тут раскрываются. Как растение, которое идет в рост, когда его пересадят из плохой земли в хорошую, так и для человеческой души здесь настает благодать. Люди живут открыто, в полную силу и с удовольствием.

— Это никакая не мистика, — прошептала я, — это благоприятный социальный микроклимат. Не нужно придумывать антинаучные свойства просто приятному для проживания месту. Коренные северяне вообще отдельный случай, с ними любой оттает душой.

— Вот же Фома… — тихо засмеялась она, — а еще живут тут долго… Мой Ваня старше меня больше чем на десяток лет, и ушел почти в девяносто. Много ли мужиков у нас доживает до такого срока? А тут все долгожители — и местные, и пришлые что надолго осели здесь. А когда все же умирают, то сразу — минуя затяжные болезни и старческую немощь. Есть еще много чего… Вот сходим на кружания и ты сама заметишь.

Если нет дождя, то летом по субботам всегда собираются, а в другое время — смотря по погоде. Я к чему завела про всю эту мистику? Мы Веру тут подлечим, а заодно и Юру. Тоже не молодой уже. Поспрашиваем у наших медиков — что из местного есть от гипертонии? Я вот уже столько лет сердце так поддерживаю. Понятно, что когда-нибудь все равно откажет, но ты глянь — мне девятый десяток, а я совершенно самостоятельный человек, Анечка. Не валяюсь по больницам, сама обихаживаю и себя, и дом, и огородик… Ну, давай, что ли, за наше здоровье? Чтобы оно у нас было…

Мы выпили еще по одной рюмке вина из черной смородины, а потом я перемыла стопочки и тарелочки и ушла спать. Мы с сыном спали на широченной кровати вдвоем. Поздно ночью, когда я вдруг просыпалась, как от толчка и вспоминала… Ночью почему-то всегда вспоминается особенно… ярко, что ли? Более остро и трагично. Уснуть потом долго не получалось. И тогда я подползала ближе к тихо сопящему Вовке. Обнимала его поверх простынки и нюхала волосы, вдыхая нежный детский запах, слушала дыхание. Как можно было отказаться от этого, уйти даже ненадолго? Я ничего не понимаю… Ну ладно — я. Это еще можно понять. Но Вовчика я не прощу. Этих его слезок, его детского и такого взрослого понимания. А я больше плакать не буду. Зачем же увлажнять глазки лишний раз, стоит ли он того?

За все то время, что мы провели в отпуске, я не плакала больше ни разу. Это ли не мистика? А ведь я знала, что где-то там по моему поручению юрист ведет бракоразводный процесс.