Выйди из-за тучки

ГЛАВА 35

Среди ночи я завела будильник на мобильном — нужно было подняться до того, как встанет Вовка. И когда он проснулся, мы уже заглядывали в его комнату посмотреть — как он, спит еще? Потому и вошли вдвоем. Саша улыбался:

— Доброе утро, Вова. Как оно спалось?

— Хорошо, — смотрел на нас сын с подозрением, — ты что — теперь живешь у нас? Хочешь быть моим папой?

Прозвучало ревниво и недовольно, но Саша в отличие от меня не растерялся:

— Нет, парень, папа у тебя уже есть. Меня, если захочешь, можешь звать батей. Тоже нормально и не перепутаешь.

— Тогда ладно, — оттаял Вовка и даже подобрел: — Тогда можешь жить у нас.

— Отлично. Так я тогда заношу сумки? А то стоят на проходе…

— Давай. Я помогу, если хочешь, — выползал сын из постели — в свободных цветных трусиках и растянутой футболке.

— Не нужно, сюда сам дотянул и здесь тоже как-то справлюсь. Лучше иди умывайся, сейчас все вместе будем готовить завтрак.

— А ты умеешь? — не забыл вставить шпильку Вовка, — мой папа умеет.

— Все мужики понемногу умеют, если они, конечно, не тюти, — парировал Саша.

Я ушла на кухню, полностью успокоившись и расслабившись. Мне тогда было так хорошо… просто нереально. И в том числе оттого, что с Вовкой так легко все вышло, будто играючи, а я ведь волновалась. Как оказалось — зря. И от такого великого облегчения и счастья я радостно выдала откровенную чушь, просто потому, что захотелось что-то сказать ему:

— А почему «конец»? Что за странное определение? — и прикрыла рот рукой, увидев выражение Сашиного лица. Отвернулась к холодильнику, заливаясь краской. Он аккуратно развернул меня к себе, прижав к прохладной дверце.

— Развращать тебя еще и… развращать, — прерывисто шептал мне в ухо, а сам подозрительно трясся всем телом, — концом на кораблях называют канат. Это… не самореклама. Я… срочную служил на флоте, Аня-а-а… — и заржал уже в голос, вытирая глаза рукой.

— Я не могу… — упал на стул и прикрыл лицо ладонью. Его плечи тряслись.

На кухню заглянул Вовка и спросил, почему мы смеемся.

— Взрослый анекдот вспомнили, Вова, ты иди одевайся, мы ждем тебя.

А только малой скрылся, опять оказался рядом со мной и прижал к себе, приговаривая что-то совсем несуразное:

— Это же медовый месяц… все неправильно… бабушка в доступной близости — это круто, согласись?

— Я не улавливаю, Саша, не вижу никакой логики… — нещадно тупила я, беспомощно кося глазом на дверь.

— Какая тут на хрен логика, Аня? Сейчас одни инстинкты. Бабушки и дедушки забирают внуков на выходные. Это время просто необходимо, чтобы голова и… и… кон…ец пришли в норму и успокоили-ись, — помирал он опять со смеху.

— Ну, хотя бы весело с тобой будет, — захотела я обидеться.

— Так, все! — хлопнул он ладонью по столу, широко улыбаясь уже Вовке: — Что будем на завтрак?

Я облегченно вздохнула и поддержала обсуждение:

— Будем голосовать или все за гречку с молоком? И то и другое уже в холодильнике.

— Это реально сэкономленное время, — согласился Саша, — и мы сможем сразу пойти посмотреть мой новый кабинет. Кто за гречку? Единогласно. Я рад, — на самом деле радовался он чему-то.

Кабинет был, как кабинет — белый, чистый, местами поблескивающий хромированными деталями медицинской техники. На окнах — аккуратные жалюзи салатного цвета, такие же небольшие металлические шкафы. А Саша так по-хозяйски оглядывался, с таким удовольствием осматривал все это… А у меня сердце защемило, когда представила себе, что что-то у него пойдет не так, что вдруг никто не пойдет лечиться платно? Ведь запросто может случиться и такое — люди умеют считать свои деньги, особенно в небогатой глубинке.

— Саша… ты брал кредит?

— Нет, что ты? Я никогда не беру кредиты, не люблю азартные игры. Справился сам, а тут, на месте, помогла ваша Антоновна — ссудила беспроцентно на стройматериалы и бесплатно дала своих рабочих, а Антон поработал прорабом. Это небольшая сумма, но у нее же шкурный интерес, а я этим воспользовался. Надо что-то оставить и на прокорм, пока дело наладится.

— А какой интерес?

— Зубы запустила. В самом начале у многих мамочек зубки портятся. Тут важно правильно…

— Так Тоня беременна? — ахнула я.

— А ты не знала? Хмм… ну, может она мне, как врачу сказала, а всем остальным пока не говорит, чтобы не сглазить? Да, точно — только так. Тогда не выдавай меня.

— Саша, а если мало людей будет, еще же никто не знает — что ты за врач?

— Значит, первое время кормить меня будешь ты, — подмигнул он, — не переживай, желающие уже есть — Марковна ведет журнал. Я умею работать, и если нужно — работать много, привык уже.

— Марковна — тетя Лена?

— Согласилась помогать мне, кивнул он, — пенсия пенсией… Так что теперь у меня есть опытная медсестра. Пока работы мало — на четверть ставки. Будет больше, стану платить больше, если потянет… все-таки — возраст. Это еще не все, Аня. Здесь катастрофически не хватает медиков, и меня взяли на ставку хирурга. Нет-нет, — поднял он шутливо руки, — никто не говорит, что я буду проводить сложные плановые операции — полостные, например. Имеется в виду хирургия скорой помощи, а в серьезных случаях — грамотная профессиональная поддержка при доставке больного до районной хирургии.

— Ты прямо многостаночник какой-то. Это много… как-то много всего, но если ты уверен, что справишься… я очень рада, Саша, — хотела я сказать о том, что рада тому, что он так хорошо устроил свое рабочее место и нашел помощницу, и работа эта, а нечаянно сказала то, что само собой вырвалось откуда-то изнутри: — Так рада, что ты приехал!

— А уж я как рад, Аня, — шагнул он ко мне.

— И я тоже, да, — откликнулся добрый Вовка, сползая с зубоврачебного кресла.

— Ну вот, — обнимал нас Саша, — у меня такая мощная поддержка, крепкая, как… как… канат. Ох, Аня…

Похоже, что выступила я один раз, а аплодисменты буду срывать еще очень долго. Надо же было сморозить такую глупость.

Перечитала и поняла, что на своих восторженных эмоциях описала самые приятные для меня, а еще — немного смешные, но тоже не самые плохие моменты. И может показаться, что вот так — с разгону, я влетела в самый рай. А, вдумчиво проанализировав все происходящее со мной… с нами, я понимаю, что пока так оно все и есть. Но потом же, по закону подлости, обязательно всплывет что-нибудь эдакое — в разной степени «порочащее» его или меня. Все мы не без греха. Я, например, умею вот так — сказать, не подумав, откровенную глупость. Но это только тогда, когда чувствую себя до изумления счастливой, до такой степени, что даже не считаю нужным думать головой в этот момент. Бывает…

А о Саше я уже знаю, что он оказался не таким хорошим отцом, как я о нем думала, глядя на их общение с Вовкой. Когда я спросила его о дочери, он постарался перевести разговор, и я насторожилась.

— Что не так, Ань? Ну, нет у нас с ней контакта. Я мог сходить с ней в зоопарк или цирк, но мне был интересен именно цирк и зоопарк. Я отвык от Таньки, да и воспитание ее оставляет желать лучшего, и тут я ничего не могу поделать. Не мог, даже когда жил с ними в одной квартире. Отобрать у жены? На каком основании? Потому что ей ребенок по фигу? Я не смогу доказать это, а если и смогу — сам буду таким же отцом. Я не знаю, что с ней делать, Аня. Может, пускай подрастет? Мне не интересны все эти глистоподобные куклы, черепашки и смурглики… или как их там? Машу с медведем я еще мог бы обсудить. Жил в Питере — забирал ее по субботам на весь день. Так еле дожидались вечера и я и она. Я не знаю в чем тут дело. Во мне, конечно. Я ее мать на дух не переношу. Может, поэтому? Мне Вовка в сто раз ближе, мы думаем на одной волне. Мне интересно с ним, а ему, надеюсь — со мной. Ну порви меня на лоскуты за это — ничего не изменится, даже если бы я очень захотел.

Рвать его на лоскуты было жаль. Но понять его в этом вопросе я так и не смогла. Может, на контрасте с Андреем? Тот все так же регулярно звонил Вовке и разговаривал с ним по скайпу. А может, я не особо и пыталась понять — что не так с отцовскими чувствами Саши? Для меня важно его отношение к нам, и я не собираюсь его перевоспитывать. Мне он нравится таким, как есть. Я ведь тоже далеко не подарок — со всеми своими странностями поведения и болячками.