Выйди из-за тучки

ГЛАВА 32

Что это должно было изменить в моем отношении к нему — я понятия не имела. И его я не помнила. С утра принимала детей в группу и отдавала их вечером родителям воспитательница. Я в этом деле не участвовала, но вот маму Тани помню хорошо, как и саму Таню — ее очень трудно забыть. Каждый день ее мама — полная, очень интересная внешне и чрезвычайно уверенная в себе женщина, приносила несколько запасных трусиков и колготок. Ребенок в возрасте пяти лет категорически не желал ходить на горшок по большому. Татьяна валяла в штаны показательно и нагло. Воспитательница говорила с матерью, но виноватой оказалась сама. Потом подключилась наш психолог — с тем же успехом. Мать утверждала, что дома ребенок ведет себя прилично.

Моей обязанностью было отмыть это упрямое чудовище и одеть в чистые трусы. Я заматывала лицо полотенцем, напяливала резиновые перчатки до локтей и отмывала ребенка, пытаясь хоть как-то повлиять на ее совесть: уговорами, даже угрозами — оставить до самого вечера все, как есть. Результат был нулевым. Но у меня получилось, в конце концов я нащупала этот рычаг давления и влияния на нее, и случилось это совершенно случайно. Поливая ее попу из лейки душа, я задумчиво говорила:

— Я заметила, что ты очень нравишься Алеше Кошколде. Он всегда берет за руку именно тебя, когда Мария Ивановна велит стать по парам. Красивый мальчик, правда? — спрашивала я обкаканную невесту, — такие глаза… коричневые, как орешки. И реснички длинные. И шорты у него модные — с кораблем. Да, Таня?

Маленькое чудовище напряглось и прислушалось. Это было заметно. А я продолжала:

— Но сегодня, когда мы с тобой шли мыться, я заметила, что он поморщился. И не удивительно — ты же сейчас ужасно пахнешь, просто невыносимо — я даже через полотенце слышу. Я думаю, что из-за этого Алеша может перестать тебя любить. Я вот уже не сильно тебя люблю. Любят чистых и вкусно пахнущих. Хочешь, я подарю тебе духи для девочек?

Она смотрела на меня, просто смотрела, пока я вытирала ее, а потом кивнула. И все. На этом полмесяца вонючего ужаса, который преследовал меня с самого начала работы в саду, закончились — Татьяну будто подменили. Правда она стала напропалую кокетничать, но это уже не было проблемой для меня. Духи я ей подарила и научила пользоваться ими в меру, не обливаясь с головы до ног, а по-женски грамотно — по капельке за ушки и на запястья. Вот такая Таня Кузнецкая была в моей группе. Но отца ее я не видела ни разу. Такого, как Саша, я обязательно запомнила бы.

— Бывшая иногда просила меня забрать Таньку из сада. Редко, но просила. А тогда мне сказали, что она опять опозорилась и ее моет няня. Я и кинулся в душевую…

— Что значит — кинулся? И зачем это? — не поняла я.

— Да то и значит, — с досадой дернул он плечом, — Лариса всегда лупила ее за это, до синяков на заднице. Мы скандалили и из-за этого тоже, но я и сам иногда еле сдерживался… когда большой уже ребенок показательно дуется в центре торгового зала… это, знаешь ли…

— Психолог сказала твоей жене, что ребенок таким образом привлекает к себе внимание — ей катастрофически его не хватает.

— Это и так было понятно, при чем здесь психолог? Но я не мог силой заставить жену уделять это внимание. Она целыми днями крутила Таньке мультики, чтобы не заниматься ею. И плевала на мое мнение по этому поводу. И на то, что расшатывает ребенку психику — тоже. Я из дома, а она сразу мультики. А нет мультиков — грязные штаны… Я сейчас не про это, Аня. Не туда занесло наш разговор. Я тогда увидел тебя первый раз. Сначала задницу увидел — аккуратную и кругленькую, в обтяжку… ты наклонилась и она как раз прямо…

— А сейчас куда тебя понесло? — подобралась я.

— Вот на этот раз — туда, куда и положено. Ни один мужик не оставит такое без внимания. И ты не лупила ее, а мыла и уговаривала — грамотно, причем. После этого она перестала… А я заинтересовался тобой. Ты тогда еще халат вздернула, когда присаживалась перед ней — вытирала. Я рассмотрел ноги…

— Ужас какой… — отметила я потерянно.

— Нет, ноги мне тоже понравились. Захотелось увидеть мордашку и волосы. Лицо увидел, заглянув потом в группу — ты намывала там полы. А вот волос не было видно. Ты прятала их под косынкой, до последнего волоска. Так что пришлось караулить у садика, чтобы посмотреть. Это я уже без Тани, в другой день подошел. И увидел. Меня переклинило на тебе, вообще непонятно… Думал постоянно, вспоминал как что-то очень хорошее, что где-то там маячит… ожидает. Как предвкушение какое-то.

— Саша, и что с этого, что теперь? — остановилась я на повороте в свой переулок. Нужно было сходить на утоптанную грунтовку — скользкую сейчас, пока без травы. Я пожалела его кроссовки со светлыми подошвами.

— Теперь еще не все. Я разузнал о тебе, узнал, что ты в разводе. Проследил, где ты живешь и расспросил про тебя бабушку возле подъезда. Оказалось, что муж к тебе еще шастает — паразит, а ты не гонишь его взашей, как нужно бы — заразу. Я сделал вывод, что ты еще окончательно не определилась, и решил подождать. Лезть в семью с ребенком — последнее дело, как бы ты мне ни нравилась. Я тогда давно уже забил на Марину, как и она на меня. И пропадал на работе почти сутками — зарабатывал деньги на квартиру, а жил после развода у друга. К зиме набралась сумма… риэлтор спросила — в каком районе будем подбирать жилье и я сказал, что в твоем. А та квартира на твоей площадке вообще упала с неба, как подарок. Я окончательно понял, что это судьба.

Я слушала это, как какой-то хитро закрученный детектив с любовной линией. Все было абсурдно донельзя и очень логично, в то же время. Но мои ноги в туфлях стали застывать… я переступила на месте, потопталась и пригласила его за собой — махнула рукой и пошла вперед. Продолжим разговор, только в тепле. Любопытно было дослушать.

Мы прошли в дом. Стали в прихожей. Я сняла пальто и, переобувшись в чуни, оглянулась на него.

— Что ты стоишь? Снимай куртку, разувайся. Только у меня нет тапок для тебя.

— Да Бог с ними — тапками. Ты правда не против, чтобы я прошел?

— Я же не жить тебя приглашаю. Даже кормить не собираюсь, просто дослушаю — мне любопытно, что было дальше.

— А дальше — почти все уже. Квартиру я купил. Потом увидел вас с Леной пару раз, понял, что вы дружите. Поздоровался, заговорил с ней, а она попросила посмотреть кран. Там правда износилась прокладка.

Я неопределенно хмыкнула. А он широко улыбнулся.

— Я понимаю, что это означает — когда женщина приглашает к себе в квартиру. А перед этим рассказывает, что больше совсем некому ей помочь. Как минимум — она заинтересовалась тобой. У меня появилась возможность ненавязчиво выспросить о тебе. А тут такая удача… несчастье с тобой случилось, — исправился он.

Но лицо его выражало откровенное удовольствие, так что про «несчастье» я не поверила. С сомнением оглядела его, припоминая график прихода поезда, время в дороге и отсутствие столовой в поселке. Было у нас небольшое кафе, но оно работало только по выходным и по требованию, если намечалось какое-то празднование.

— Будешь щи? С местной сметаной? И картошка с мясом осталась со вчера.

— Зачем спрашивать? Понятно же, что я голодный, — обрадовался он.

— Тогда вымой руки. Вон та дверь. Полотенце для рук у входа. Я пока разогрею.

Он остался стоять возле меня. Я подняла брови.

— Можно я посмотрю весь дом, пока ты занята? Он как-то не похож на все остальные. Видно, что здесь обычно строят иначе.

— Смотри, — пожала я плечами. Я была спокойна — совершенно. Не полыхало искр, не было никакого внутреннего напряжения, трепета и ожидания — кроме ожидания продолжения его рассказа. Когда накрыла на стол, позвала его: — Саша! Иди кушать.

Сама села за стол и задумалась… вспомнила. Вот так я звала и Андрея — иди кушать. Паршиво стало и зло взяло… на Сашу. Когда он сел за стол, спросила язвительно:

— Ну и как тебе — понравилось?

— Да. Только не понятна система канализации. Совершенно городская обстановка в санузле.

— Яма на девять кубов, раз в месяц вывозит машина. Ни в чем себе не отказываем, но в ванной не поваляешься, даже душ толком не принять — проточная колонка… перепады температуры. Моемся из тазика с ковшиком, для Вовки есть большой таз, а еще — баня. Только я еще ни разу не топила ее, хожу к соседке. Ей веселее и мне тоже… не морочиться.

— Баня? — встрепенулся Саша, — а на баню можно глянуть?

Я отложила свою ложку и внимательно посмотрела ему в глаза.

— Зачем тебе это? Я говорила совершенно серьезно…

— Я вообще еще не дорассказал, — поспешил он, с сожалением положив свою ложку на стол, как и я.

— Доедай картошку. Я не стану доедать после тебя, а выбрасывать еду не привыкла.

— Ты вытуришь меня, как только тарелка опустеет. Я тут на правах Шахерезады, пока говорю — живу, — пошутил невесело, — сейчас мои речи станут недозволенными, обещай выслушать все до конца.

— Обещаю, — вежливо согласилась я.

— Когда тащил тебя за собой, просто забыл обо всем — мобилизовался. А потом рассмотрел все, что только додумывал себе. И даже потрогал… не надо, Аня, ты же откликнулась. Не спорь, это было заметно. Хотя меня и нехило повело тогда… но я все равно понял это. Хоть хватило ума остановиться — тебе было не до этого.

Я вдохнула сквозь стиснутые зубы. Хотелось развести руками — слов не было. Но пальцы только дрогнули и сжались в кулаки.

— Если бы не это, я соблазнил бы тебя. Ну не спорь, пожалуйста, давай честно. Чего уж теперь… Ты ушла, а меня распирало от дурного восторга, я полчаса там пролежал с закрытыми глазами, вспоминая и переживая заново, стояк…

— Проехали, Саша. Доедай давай.

— Гонишь… Я не ожидал поцелуя — ей уже все было сказано. Это доли секунды — я не успел отстраниться, а отдирать силой… ни один мужик не стал бы. Не потому что хочется, а потому что это было бы дико. Она тоже не хотела ничего такого — просто благодарила. Из-за этого губить все? Скажи, что ты подумаешь…

— Саша-а… Ты же хочешь, чтобы я вернулась с тобой? Я не поеду. Таскать ребенка от мужика к мужику не стану. Тем более, когда тебе уже не верю. У меня свое понимание и виденье того поцелуя. И уважительное отношение к женщине я только приветствую, но не в ущерб себе. Не могу, Саша. Не скажу, что не хочу — очень часто вспоминала тебя и думала… даже жалела, а сейчас уже и не жалею. Все правильно. Уезжай, я никуда с тобой не поеду. Это все. Пошли, — встала я из-за стола, — я покажу тебе, где живет Антонович, и заберу Вовку из сада.

Мы шли, перебрасываясь ничего не значащими фразами. По дороге он забрал из магазина небольшую сумку, с которой приехал. Когда дошли до нужного дома, я указала ему на калитку:

— Нажми на рычаг, дверка и откроется. Счастливо тебе.

И повернулась уходить. Пусто было на душе, и даже мыслей никаких. Бездумно оглядела улицу. Через два дома возле чьего-то двора стояла машина, а возле нее — трое мужчин и девушка, они разговаривали. Ближе ко мне по тротуару шла пожилая женщина и волокла за собой сумку на колесиках, эту женщину я знала…

— Аня! — резкий окрик сзади заставил меня дернуться. А потом — поворот вокруг оси, захват и горячие губы на моих губах — всего секунда… две? Он опустил руки, освобождая меня и, шагнув назад, спросил: