Что скрывается за чертополохом

ГЛАВА 14

Не думаю, что была более благодарна Уокеру, чем когда он велел мне ждать в коттедже, пока сам избавлялся от крысы. Сначала он сделал фотографии, затем принялся за дело. Как только грызун исчез, я стала тереть дверь, пока та не засверкала.

Во время уборки проходящий мимо сосед странно на меня посмотрел. Я неуверенно улыбнулась, не желая, чтобы кто-нибудь узнал правду, и, надеясь, что мы первые увидели крысу.

— Споткнулась и залила всю дверь колой, — солгала я.

Сосед одарил меня понимающей улыбкой и прошел мимо.

К тому моменту, как я закончила с мытьем, дезинфекцией и избавилась от грязной губки и воды, Уокер вернулся.

Снимая резиновые перчатки, я услышала, как открылась и закрылась дверь коттеджа.

— Это я, — заверил Уокер.

Я поспешила выйти из кухни. Он стоял и изучал мое лицо. На меня нахлынула мощная волна тоски. Мне хотелось подбежать к нему, почувствовать вокруг себя его сильные руки. Ощутить себя в безопасности.

Подавив эмоции, я спросила:

— Что ты с ней сделал?

— Выбросил в лес, где о ней позаботятся животные. — Уокер указал на кухню. — Надо вымыть руки.

Наша единственная ванная была наверху, так что я отступила в сторону, чтобы позволить ему воспользоваться кухонной раковиной.

— Давай.

Когда он проходил мимо, я ненадолго закрыла глаза, подавляя желание прикоснуться к нему, прошептать его имя и умолять обнять. Вместо этого я наблюдала за ним у раковины, каким гигантом он казался в маленькой кухонке, пока насухо вытирал руки.

Представив, как бы было, если ему хотелось быть здесь со мной не потому, что Бродан попросил его защищать меня, в груди разлилась боль.

— Хочешь кофе? — тихо спросила я.

— Я не пью кофе после полудня, — поделился он, повернувшись ко мне. — Я пью чай.

Этот небольшой кусочек информации заставил меня улыбнуться, несмотря на обстоятельства.

— Хочешь чаю?

— Я заварю. А ты садись.

— Нет. Мне нужно чем-то заняться. — Я прошла на кухню, разделяя с ним пространство, вдыхая его дорогой одеколон, так близко ощущая его тепло.

Что такого было в надвигающейся опасности, что заставляло вас запрыгнуть на ближайшего сексуального парня, чтобы немного отвлечься?

Да, продолжай убеждать себя, что дело только в этом.

— Уокер? — позвала я, стоя к нему спиной и открывая шкаф, где держала чайные пакетики.

— Да?

— Я расскажу тебе то, что знает лишь горстка людей.

На его молчание я оглянулась через плечо. Уокер прислонился к противоположной стойке, скрестив руки на широкой груди и ноги в лодыжках. Поза терпеливого ожидания.

— Какая у тебя история? Я не прошу супер личную информацию. Просто хочу узнать… как ты стал телохранителем?

С легким выдохом Уокер оттолкнулся от стойки и подошел ко мне. Я напряглась, когда он потянулся к моим рукам, пока не поняла, что он забирает у меня коробку чая. Именно тогда я заметила, как сильно дрожат мои руки.

— Не волнуйся, — заверил Уокер, глядя на меня, даже когда начал готовить для нас чай. — Я не позволю, чтобы с тобой что-то случилось. Или с Келли.

Слезы обожгли глаза. И все же мне нужно было знать. Действительно ли он смог бы защитить нас. Конечно, я не имела права допрашивать человека, предложившего свои услуги бесплатно… но я боялась.

Словно прочитав все это по моему лицу, Уокер еле заметно кивнул и наполнил кружки горячей водой.

— Чайный пакетик вытащить или оставить?

— Вытащить.

Через несколько секунд он протянул мне горячую кружку.

— Держи в ладонях. Это поможет справиться с дрожью. — Затем кивком указал в сторону гостиной и начал рассказ, пока я следовала за ним к дивану: — Как я уже говорил, я — мастер боевых искусств. Начал заниматься джиу-джитсу в десять лет. В шестнадцать стал чемпионом Шотландии среди юниоров. В семнадцать присоединился к коммандос Королевской морской пехоты. Продолжал заниматься джиу-джитсу во время службы и до сих пор каждую неделю посещаю занятия в Терсо. Так что, самообороной я занимаюсь с детства. Тем не менее, считаю эту подготовку базовой по сравнению с тем, чему научился в морской пехоте. Я отслужил там десять лет. Первые шесть, после обучения ведению боевых действий в экстремальных условиях, провел в Афганистане, выполняя спецоперации.

Он говорил по-деловому. Без эмоций. Будто не воевал на чертовой войне.

— После этих операций я присоединился к 43-му диверсионно-десантному батальону. Его основная задача — предотвращение несанкционированного доступа к средствам ядерного сдерживания Великобритании. Мы также выполняли специальные задачи по обеспечению безопасности на море по всему миру.

Святое дерьмо. Итак, он был… суперкоммандос.

— Через четыре года после того, как я присоединился к 43-му батальону, бывший друг-пехотинец завербовал меня присоединиться к его команде личной безопасности в США. Мы обеспечивали персональную защиту политиков и знаменитостей, а также известных бизнесменов и членов их семей. Я сталкивался с реальными угрозами людям, находившимся под моей защитой, и во время моего дежурства никого не ранили и не убили. Бродан нанял меня через охранную фирму, но телохранитель ему требовался на постоянной основе, и мы с ним поладили. Последние шесть лет я пробыл его личным телохранителем.

Потягивая чай, он наблюдал за моей реакцией на его рассказ.

— Слоан, я говорю все это не из высокомерия. Очень немногие имеют опыт подобный мне, чтобы суметь вас защитить.

Его уверенность, лишенная высокомерия, была самой сексуальной вещью на свете. Меня ошарашило желание, зарождающееся внизу живота, когда в данный момент я переживала кризис. Но я его чувствовала. Слова Уокера возбуждали… ну, не только слова, но и сам Уокер.

— Значит, ты — крутой, — я ухмыльнулась, пытаясь избавиться от сексуального напряжения, которое, как я надеялась, он не распознал.

Каменное выражение лица Уокера немного дрогнуло.

— Я убойно крутой, и любой, кто думает, что может тебя терроризировать, пожалеет, что не умер к тому времени, когда я с ними закончу.

Мне потребовались все силы, чтобы не запрыгнуть на него. Броситься в его объятия и целовать эти крепко сомкнутые губы, пока они не откроются мне. Безусловно, с моей стороны не очень-то современно возбуждаться от такой откровенной мужественности, но я была женщиной, а он был абсолютным мужчиной… и я хотела попробовать, каково это — быть с ним.

Внезапно, в тот момент, я задумалась: почему бы не пойти на это.

Мое тело реагировало на Уокера так, как ни на кого никогда не реагировало. То, что Уокер был Мистером Никаких Обязательств, не означало, что я не могу наброситься на этого парня. Зачем упускать шанс, который, как я предполагала, обернется невероятным сексом, потому что это все, что он может предложить? У большинства и того было меньше! Неужели я действительно хотела прожить всю жизнь, не познав, каково это — заниматься сексом с мужчиной, который возбуждал меня так, как Уокер? Только потому, что это временные отношения?

Нет. Отношения мне были ни к чему.

С прибитыми к моей двери крысами и прочими проблемами у меня действительно не было времени на отношения.

У меня было время лишь на то, чтобы Уокер выебал из меня напряжение.

Да. Я сделаю это.

Соблазню Уокера Айронсайда на секс без обязательств.

Его глаза сузились.

— Ты раскраснелась. Ты в порядке?

Покраснев еще сильнее, я заерзала на диване. Просто ты поймал меня на неуместных мыслях, когда моей жизни угрожает опасность.

— Собираюсь с духом, чтобы рассказать тебе о своем прошлом, и, э-э, кое-чем из этого я не горжусь, — полусолгала я, чтобы скрыть свои мысли.

Выражение лица Уокера немного смягчилось.

— Слоан, у всех нас в прошлом случалось дерьмо, которым мы не гордимся. Я не собираюсь тебя осуждать.

Я верила ему. Недавние мысли о соблазнении рассеялись перед реальностью момента, и дрожащей рукой я поднесла кружку к губам и отпила. Смущенная дрожью, я поставила чай на журнальный столик и сжала руки между бедрами. Глядя прямо перед собой, чувствуя на щеке испытующий взгляд Уокера, я судорожно вздохнула.

— Я забеременела Келли в шестнадцать. В семнадцать родила. Я была всего лишь ребенком. Богатым ребенком из Беверли-Хиллз, злившимся на своего любимого папочку за то, что тот женился на стерве, притворяющейся, будто меня не существует.

— Где была твоя мать?

Я посмотрела на Уокера.

— Она умерла, когда мне было восемь. Она… немного пугала меня. Ее настроение резко менялось, и я не могла ей доверять. В хорошие дни она прижимала меня к себе, будто я была величайшим событием, которое когда-либо с ней случалось, а на следующий день мой отец заставал ее кричащей на меня, чтобы я держалась от нее подальше, потому что я разрушила ее жизнь. Клаустрофобия у меня из-за нее. Она заперла меня в шкафу на пять часов.

— Твою мать, — пробормотал Уокер.

Я грустно ухмыльнулась.

— Мною владело такое чувство, словно той жизнью жил кто-то другой, она представляла очень маленькую часть меня. Мама умерла от случайной передозировки.

— Сожалею.

— Я испытываю по этому поводу огромное чувство вины. — Я пожала плечами, и от этой мысли у меня внутри что-то сжалось. — Потому что, когда она умерла, все стало лучше. Папа был — и остается — известным звездным адвокатом. Очень востребованным. Мы устраивали у нас дома вечеринки. Я привыкла к присутствию знаменитостей. Несмотря на папины частые отлучки, я никогда не чувствовала себя нелюбимой. Он участвовал во всех сферах моей жизни. Хотел знать все: от глупых, мелких ссор с друзьями до моих успехов в школе.

От боли в груди стало тесно.

— Он был моим всем. И я хотела, чтобы он гордился мной. Я усердно училась, увлекалась внеклассными занятиями, легкой атлетикой. Я делала все. Потом, когда мне было пятнадцать, он встретил мою мачеху Перри. Она была вдвое моложе его, и я считала ее охотницей за деньгами.

Я посмотрела на Уокера, наблюдая за его реакцией.

Он слегка кивнул, чтобы я продолжала.

Никакого осуждения.

— Папа не видел этого. Он влюбился по уши. И когда я пыталась рассказать ему о том, как прошел мой день, или о драме с друзьями, у него больше не было на меня времени. Мне казалось, что я ему надоела. Мне было обидно. — Слезы досады за мое подростковое «я» жгли мне глаза. — Я стала вести себя как глупый ребенок: тусовалась в клубах с друзьями, напивалась и занималась сексом до того, как была эмоционально готова. Это его злило. Но так он хотя бы обращал на меня внимание. Потом я встретила Натана.

Я повернулась к Уокеру с пылающим в глазах презрением к Натану и к себе. Уокер слегка напрягся.

— Он отец Келли. А еще торговец наркотиками. Я же тебе говорила, что я идиотка.

— Ты была подростком. Подростки точно не отличаются разумным поведением.

Я невесело усмехнулась.

— О, да, точно не отличаются. Короче говоря, я забеременела, и папа настоял, чтобы я либо сделала аборт, либо отдала ребенка в приемную семью.

— Но ты ничего из этого не хотела?

Я покачала головой.

— Возможно, это был разумный поступок. В смысле, я сама еще была ребенком, и дети не должны воспитывать детей. Но я была одинокой и несчастной. — По моей щеке скатилась слеза, и я смахнула ее. — Я хотела любить кого-то и быть любимой. Поэтому оставила ребенка. И отец меня выгнал. Наверное, думал, это напугает меня, и я откажусь от дочери.