Непара

После пар белобрысые вроде как уже не такие холодные друг к другу, как утром, и я обнимаю Лиску, когда она убегает первая, снова радуясь за них. Они идут за руку, до тошноты милые, и я спускаюсь в раздевалку сама, проклиная спортивный зал с каждой чертовой ступенькой, которую мне приходится преодолеть. Это больно, черт возьми!

Достаю из шкафчика свои сорок одежек, начиная утепляться перед выходом на адский мороз, но успеваю надеть только кофту и обуть угги, как в раздевалке появляется Савельев. Явился, откуда не ждали, какого черта ему надо?

– Жду тебя в машине, – говорит и разворачивается, собираясь уходить. Вечер добрый, пока не виделись, его контузило, что ли?

– Савельев, носи шапку, ты, кажется, мозг застудил. – Мне можно получать разряд по дерзости, серьезно, а еще надо обязательно пройти курс по самосохранению, потому что я, очевидно, не в курсе, что это такое. Стою тут, как будто не дышу ему в пупок, с уверенностью, что он ничего мне не сделает. А кто его знает вообще? Придурки они так-то люди странные. – Я никуда с тобой не поеду.

– У нас тренировка, – говорит с таким удивлением, как будто я утром не перед ним распиналась, а перед его двойником.

– Ты хотел сказать, у тебя тренировка? Ну тогда не жди, езжай, сними пару сторис, и будешь свободен. Ты же всегда так делаешь.

– Гаврилова, какие-то проблемы? – Тема прищуривается и подходит ко мне, а мне так и хочется ему зарядить за то, что ростом пугает. Нависает тут скалой надо мной, показывая преимущество, козел…

Но я не теряюсь. В конце концов, мне даже насрать, насколько смешно это выглядит, но я пользуюсь тем, что мы в раздевалке, и встаю на лавку, оказываясь идеально лицом к лицу с Артемом. Так он мне нравится больше, нос не кажется таким большим, как снизу.

Савельев прыскает со смеху, но, когда начинаю говорить, затыкается.

– У меня проблемы? Вообще никаких, Савельев, кроме убитых легких, боли во всем теле и нежелания жить и просыпаться по утрам. А так все круто!

– Слушай, ты сама просила тебя тренировать, какого хера тебе не нравится?

– Я просила не гонять меня, как спортсменку, а тренироваться вместе. Я бы занималась для здоровья и фигуры, а тебя бы вернули в команду, если бы ты перестал вести хреновый образ жизни, все! Но спасибо, я уже давно осознала, что помогать людям, а тебе особенно, нельзя, поэтому вали куда хочешь, делай что хочешь и меня больше не трогай, понял?

Отворачиваюсь от Савельева, заканчивая разговор, и слышу, чувствую затылком, как он тяжело дышит. Еще наверняка кулаки от злости сжимает, я у него заметила эту привычку.

Молча продолжаю одеваться, а он так и стоит сзади, пыхтит, как дракон, и молчит, как придурок. Как? Ну да. А потом так резко и неожиданно начинает говорить, что я дергаюсь от громкости его голоса.

– С чего ты вообще решила, что мне нужен хоккей? И что за жесты доброй воли, а? Иди спортом занимайся, курить бросай. Гаврилова, какого черта? Что за фонд помощи нуждающимся?

– Скорее фонд помощи придуркам, которые эту помощь не ценят, – закатываю глаза и все-таки поворачиваюсь обратно. Блин, а прикольно быть не на уровне его груди, надо носить с собой складной стульчик для таких моментов.

– Зачем?

Он смотрит так пристально, что у меня внутри обрывается все, даже не моргает почти, тяжело дышит. Ну что ему от меня надо? Ну чего пристал? Зачем, зачем… Почему ему так важно знать, зачем я это делаю?

Стою, смотрю на него, кусаю губы, – и, кажется, впервые в жизни не знаю, что ответить. Колкости в мысли не лезут, а правду сказать… Так нет правды никакой.

– Зачем, Гаврилова?! – говорит еще раз, грубо, хрипло, сжимая челюсти, и я взрываюсь, уже не в силах гасить в себе огонь злости.

– Да не знаю я, понятно? – кричу, от эмоций размахивая руками. – Что ты хочешь услышать от меня? Я не знаю! Захотелось мне, ясно? Потому что вижу, что для тебя, придурка, хоккей важен, и потому что даже со всем дерьмом рассмотрела в тебе хорошего парня, который мне несколько раз помогал. Показалось, что и я могу тебе помочь, отплатить чем-то, за руку, за лекарства, за Антона и за пару падений, которые ты предотвратил. Даже за шутки и подколы. Но, видимо, мне просто показалось. Забей, Артем, сделаем вид, что ничего не было, и будем жить как будто не знако…

Не успеваю договорить, как Артем разворачивается, с отборным матом бьет в дверцу одного из шкафчиков, оставляя в ней вмятину, и уходит, все еще что-то бубня себе под нос.

Что я опять не так сделала?