Порочные занятия

Глава 15

МАРИУС

Мы еще даже не трахались, но я твердо верю, что Феникс Шталь — восьмое чудо света. Она потеряла сознание, как только оказалась на кровати, но щеки все еще сияли румянцем.

Ее образ олицетворяет чистоту: розовые губы, высокие скулы и дерзкий нос с россыпью веснушек. Волосы разметались по черной подушке каскадом свободных волн, оттененных медью в красном свете.

Изысканна.

Если бы у меня был талант к живописи, я бы назвал эту картину «Развратная невинность».

Никогда не встречал женщину, которая бы соответствовала моим требованиям. Лучшие из них обычно использовали стоп-слово «желтый» примерно после седьмого или восьмого оргазма, но не она. Она брала все, что я ей давал, и требовала большего.

Такая девушка достойна завтрака принцессы.

Я целую ее в лоб и иду через игровую комнату, уже оценивая, что у меня есть в холодильнике, чтобы зарядить ее энергией. Яйца, копченый лосось, фрукты, греческий йогурт? Ей понравится икра? Я качаю головой. Возможно, не на первом свидании.

Звук вырывает меня из задумчивости. Я останавливаюсь у двери, чтобы мельком разглядеть ее сквозь шторы, но похоже, что она просто шевельнулась во сне.

Дай ей отдохнуть. Ей нужны силы для предстоящего.

Приходится прищуриться, когда я вхожу на кухню. Солнечный свет, льющийся из внутреннего дворика, неожиданно яркий. Он отражается от приборов из нержавеющей стали, сланцевых столешниц и белых поверхностей, вызывая пульсацию в голове.

Сколько сейчас времени?

Мой взгляд падает на кухонные часы. 10:23? Я не из тех людей, кто спит настолько долго, но как часто я успеваю получить удовольствие от сабы до момента, когда истечет время или она применит стоп-слово и уйдет?

Жар заливает пах, и член подает признаки жизни в серых спортивных штанах, которые я натянул вместо кожаных джинсов.

Наполняю чайник, затем открываю один из стеклянных шкафов и достаю кофейник. Моя рука скользит к подбородку. Феникс захочет горячий шоколад?

Я мог бы сделать три разных и дать ей выбрать.

Звонит стационарный телефон, прерывая идиллию. Только один человек знает этот номер, — ублюдок, которому принадлежит дом.

Не обращая внимания, я иду к холодильнику. Он огромный, белый, с несколькими дверцами и отделением для вина справа, а так же ящиками для глубокой заморозки снизу и полноразмерным холодильником слева.

Телефон продолжает звонить, и я начинаю скрипеть зубами. Лучше жить в лачуге и быть свободным, чем купаться в роскоши под крылом Криуса Ванира.

Надеюсь, он не причинил матери вред. В противном случае…

Ярость обрушивается на меня, как приливная волна, окрашивая все вокруг в красный. Я сжимаю ручку холодильника, пока костяшки пальцев не начинают белеть. Ярость, горячая и бессильная растекается по венам.

Я не видел Криуса с тех пор, как выстрелил ему в грудь в шестнадцать лет. С того момента у него хватало здравого смысла избегать меня, и теперь он общается только по телефону.

Потому что мы оба знаем, в следующий раз я не промахнусь.

Телефон перестает звонить, и я рывком открываю дверцу. Только я собираюсь вытащить лоток яиц, как снова звонит телефон.

Ноздри раздуваются. Настойчивая сволочь не остановится, пока я не отвечу, а если я вырву телефон из розетки, он пошлет гонца.

Я бегу через комнату и беру трубку.

— Что?

Он делает паузу.

— Так ты приветствуешь отца?

Десять лет назад я мог бы возразить, но Криус наслаждается враждебностью и презирает равнодушие. Я не доставлю ему удовольствия понять, что он добился, чего хотел.

Молчание затягивается. Я бы закатил глаза, но не смогу сдержаться и не цокнуть языком.

— Я попросил отчет о проделанной работе, — говорит он.

— В воскресенье утром? — отвечаю я. — Сомневаюсь, что наш объект посещает церковь

— Очень забавно, мой мальчик.

Я сжимаю зубы, сожалея о саркастичной шутке.

— Это автономный кампус в спальной приморской деревушке, которая мало что может предложить человеку младше тридцати, — говорю я со скучающим видом. — Даже если бы объект захотел покинуть безопасную территорию, ему просто не позволили бы.

— А ночные клубы? — спрашивает он.

Я качаю головой, задаваясь вопросом, действительно ли он такой тупой.

— В университете есть все, чего может пожелать мелкий засранец.

— Я думал, ты уже нашел лазейку.

— Прошла всего неделя, — говорю я, приподняв брови. — Миссия ведь была долгосрочной, не так ли? Или потребность в рычагах давления на его семью обострилась?

— Ты не спрашивал о своей матери, — огрызается он.

Даже упоминание о ней — удар под дых. Адреналин бурлит в организме, приводя меня в состояние повышенной ярости. Я, должно быть, задел его, если он бьет так низко.

— Надеюсь, ты заботишься о ее здоровье, — говорю я сквозь стиснутые зубы.

— Из всех моих любовниц она единственная произвела на свет такого достойного сына, — говорит Криус с притворной ностальгией.

Мои губы кривятся. Мать была его пленницей. Жертвой. Еще задолго до моего рождения.

Если он думает, что я нуждаюсь в отцовской заботе, то сильно ошибается.

— Еще что-нибудь?

— Держи меня в курсе насчет мальчишки Бестлэссонов. В момент, когда он покинет кампус…

— Я дам тебе знать, — вешаю трубку.

Кто-то тихо кашляет, и я оборачиваюсь.

В дверях стоит Феникс, одетая в плащ и туфли на шпильке. Требуется вся сила воли, чтобы не спросить, что она услышала.

Вместо этого я проматываю в голове все свои слова. Ничего подозрительного. Привычка, которую я выработал за время, когда мне приходилось убивать, чтобы купить свободу.

Она ничего не слышала.

По крайней мере, надеюсь на это.

Мой взгляд скользит от поднятых лацканов ее пальто к тройному узлу на ремне и вниз к голым лодыжкам.

Я понятия не имею, голая она под ним или нашла способ спасти трусики. Что еще более важно, похоже, она на пути к выходу.

— Уже уходишь? — задаю вопрос. — Я хотел помазать твои синяки.

Она опускает взгляд.

— У меня задание к понедельнику, так что…

Сердце летит куда-то вниз. Не то чтобы я в настроении для компании или секса. После разговора с Криусом мне хочется только уничтожать.

— Когда ты оплатишь мое обучение и аренду? — спрашивает она, не встречаясь со мной взглядом.

— Финансовый отдел выдаст тебе квитанцию завтра к концу рабочего дня, — отвечаю я ровным голосом.

Она сжимает руки.

— Спасибо.

— Я вызову тебе такси.

Она качает головой.

— Оно уже ждет снаружи.

Я роняю взгляд к ее ногам. Феникс, должно быть, заказала его, как только я вышел из игровой комнаты. Я хочу потребовать объяснений, когда она трет следы на запястье.

Шелковые веревки прошлой ночью, вероятно, были излишними. Я ни о чем не жалею, а она?

Она прихрамывает по коридору на сломанной шпильке. Я мысленно делаю пометку купить ей пару туфель и открываю дверь.

Снаружи на улице ждет серая «Тойота Приус» с заведенным двигателем. Морской воздух наполняет мои легкие, смешиваясь с ее цитрусово-ванильным запахом.

Феникс проходит мимо меня по черно-белой дорожке.

Я прислоняюсь к дверному косяку.

— Мисс Шталь?

Она напрягается.

— Да сэр?

— Все в порядке?

— Конечно, — слишком быстро отвечает она.

Я говорил с ней вчера и поинтересовался ее чувствами. Она была сонная, но счастливая и с нетерпением ждала большего. Я мог бы приказать ей остаться, но ей явно необходимо личное пространство.

— Жду от тебя полный ответ здесь в следующую субботу, — говорю я.

Она замирает на четыре удара сердца — четыре удара сердца, во время которых я задерживаю дыхание, ожидая ответа.

Только когда она снова кивает мне, я выдыхаю.

Она садится в Приус и закрывает дверцу, не улыбнувшись и даже не помахав на прощание.

Я не захожу в дом. Ни тогда, когда машина съезжает с дороги, ни, когда она поворачивает налево с Сидней Кресент и исчезает в Марина-Променад.

Не могу сказать, сожалеет Феникс или ей просто нужно время, чтобы переварить распутства прошлой ночи.