Порочные занятия

Глава 20

ФЕНИКС

Вчерашняя лекция была кошмарной.

Я буквально дымлюсь.

Из-за профессора Сегала шутка с бананом взорвала весь университет.

Ситуация напрочь вышла из-под контроля.

Я провела два года в спокойствии с опущенной головой и вне досягаемости человеческих взглядов, а потом он просто пошутил про банан.

Я мчусь по коридору на верхнем этаже, двери и доски с объявлениями по бокам блекнут размытыми пятнами. Кровь шумит в ушах, а кулаки непроизвольно сжимаются и разжимаются.

Весь в интернет в мемах про бананы, более того, поднялись целые дебаты на тему: «могут ли женщины есть их в общественных местах?».

Какая-то девушка из Университетского студенческого союза уже начала петицию за увольнение профессора Сегала. Кто-то даже написал мне и предложил быть оратором петиции.

Я залегла на дно, пока все окончательно не полетело к чертям, но со злостью ничего поделать не могу.

И, если этот сукин сын хотя бы подумает поставить мне тройку, я воспользуюсь зубами и покажу, что может быть хуже простой посредственности.

Пульс между ног такой сильный, что отдается в щиколотках. Скриплю зубами. Что в этой борьбе может быть возбуждающего?

Мышцы внутри сжимаются даже сильнее кулаков.

Ничего не могу с этим поделать.

Чертов профессор Сегал вынуждает ассоциировать его не просто с сексом, а с запретным удовольствием. Мне срочно нужен глоток реальности. Мужчины, которые делают замечания на весь университет, заслуживают кулаков, а не минета.

Подняв повыше подбородок, я врываюсь к нему в офис.

— Ты знаешь, о чем болтает университет? — говорю я. — Все уже слышали…

— Я наказываю плохих девочек, которые не умеют стучать, — говорит он из-за стола.

Профессор сегодня без пиджака, и даже без жилетки. Рукава белой рубашки подвернуты выше локтей, обнажая мускулистые предплечья. Верхние пуговицы расстегнуты и открывают вид на грудь.

Это безумие. Я видела его раздетым в разной степени, сосала его член, и все равно у меня снова отваливается челюсть.

Он внимательно смотрит на меня глазами, которые в утреннем свете кажутся бирюзовыми. Весь дух противостояния и мятежа выветривается под жаром его взгляда.

Профессор поднимает бровь.

— Вы хотите что-то сказать, мисс Шталь?

Я хочу ляпнуть, что это он вызвал меня сюда в семь сорок пять, но помню сообщение, которое он отправил, когда я убежала из лекционного зала. Препирательства только усугубят мое наказание.

— Ты унизил меня.

Он откидывается на спинку сиденья со спокойствием льва, ожидающего, когда подчиненные принесут ему добычу. Я в этой ситуации львица, или добыча, которую скоро съедят?

Низ живота посылает импульс к сердцу, и я уже знаю ответ.

— И как я должен был истолковать демонстрацию твоей прелестной груди? — уголок его губ приподнимается, создавая что-то лишь отдаленно напоминающее улыбку. — Как я должен был отреагировать на банан у тебя во рту?

Я облизываю губы, и его взгляд темнеет, а грудь вздымается от глубокого вздоха.

— Девушка имеет полное право съесть свой завтрак и снять кардиган на людях, не думая, что мужчины могут неверно истолковать ее действия.

— Но ты не просто какая-нибудь девушка, — его голос полон темноты, опасности и требовательности. — Ты моя, и то, что мы делаем вдвоем, не для чужих глаз. Только если я сам не захочу этого.

Бабочки в животе трепещут. Во-первых, из-за того, что он выделил меня среди остальных девушек. Во-вторых, потому, что назвал своей. И, в-третьих, из-за перспективы секса в общественном месте.

— Что мне с Вами делать, мисс Шталь?

Вопрос удавом обвивается вокруг моих чувств. Если я не буду осторожна, то ситуация повернется так, как угодно ему. А он хотел бы видеть меня, стоящей на коленях, и умоляющей о снисхождении.

Я стряхиваю с себя оцепенение и блокирую его попытку взять все под контроль.

— Считай, что мы квиты.

— Как раз наоборот, — ухмыляется он, обнажая зубы. — Из-за тебя мою голову ни на секунду не покидал вопрос — кто же еще мог любоваться твоими сосками, торчащими из-под прозрачной майки?

Сердце пропускает удар, и я сильнее сжимаю бедра.

— Из-за тебя при виде банана теперь мое воображение рисует картину, как ты скользишь язычком по моему члену.

— Ох, — я прикрываю рукой рот.

— Подойди сюда, — почти рычит он.

Я отступаю к двери.

Он прищуривается.

— Не заставляй идти за тобой.

Бабочки в животе шумят. Я не могу разобрать, они говорят бежать к нему или от него, но инстинкты подсказывают, что я стою под носом у хищника и толкают к выходу.

Секундой позже сильная рука обхватывает мою талию, а ладонь зажимает рот, предотвращая испуганный крик.

— Так тебе нравится, когда тебя преследуют? — рычит он мне в ухо.

Тело кричит «да», но я отрицательно трясу головой.

— Готов поспорить, что, если загляну к тебе в трусики, ты окажешься мокрой.

Жар растекается по моим щекам, а из горла слышится хныканье.

— Это нечестно, — пытаюсь сказать я сквозь прижатую ко рту ладонь. — Я всегда мокрая, когда ты рядом.

Он усаживает к себе на колени. Рука, которая раньше закрывала рот, скользит по челюсти и останавливается на горле.

Хватка профессора крепкая, но не удушающая, и он задерживает руку там на несколько мгновений. Его горячее дыхание опаляет одну сторону моего лица и заставляет нервно ерзать.

— Некомфортно? — спрашивает он заботливым голосом.

— Это странный способ извиниться, — говорю я, тяжело дыша.

— Странный, — протягивает он. — Я тоже самое хотел сказать тебе. Но это уже не столь важно.

Он сталкивает меня с колен, и я встаю, отвернувшись.

Отсутствие его прикосновений действует так, будто меня окатили из ведра холодной водой. Я сглатываю разочарование и поворачиваюсь, чтобы встретиться с ним взглядом.

— Что-то не так?

— Ложись ко мне на колени, — говорит он.

Я отступаю назад и сразу же упираюсь в его руку задней стороной колен.

— Зачем? — спрашиваю я.

— В субботу ты ушла прежде, чем я успел второй раз намазать тебя мазью, — отвечает он. — Я хочу посмотреть на твои синяки.

Настала моя очередь прищурить глаза.

— Заставь меня…

Прежде, чем я успеваю закончить предложение, рука, обвивающая бедра, скользит к пояснице и опрокидывает меня к нему на колени.

— Подними юбку.

Рука дергается к подолу.

— Вы уверенны, что это не наказание?

— Я когда-нибудь врал Вам, мисс Шталь? — спрашивает он тоном, подразумевающим «ну, конечно, врал».

— Возможно, скрывали правду, — говорю я и поднимаю юбку к талии.

Холодный воздух касается кожи ягодиц, все еще более горячих, чем обычно, после субботнего наказания. Мое дыхание становится поверхностным, когда я осознаю, что в таком положении он может сделать со мной все, что захочет. Включая использование линейки.

— Вы уверены, что не хотите утренний минет, сэр? — слова выходят дрожащими.

Та часть меня, которая пришла сюда, движимая праведным негодованием, съеживается, но горячая плоть между ног предательски пульсирует в ожидании его пальцев.

— Всему свое время, — он проводит теплой ладонью по ягодице, и я стону. — Я знаю, что по пятницам у тебя нет лекций до десяти.

Грудь наполняется теплом от того факта, что он следит за моим расписанием на сайте университета.

— Как там синяки?

— Заживают превосходно, — отвечает он, голос стал очень низким. — Но есть несколько недоработанных участков, которые нужно разукрасить.

— Ты не можешь этого сделать, — выпаливаю я. — Мы ведь оба признали, что виноваты.

— Я ничего не признавал, — он сгибает пальцы, хватая меня за зад.

Я шиплю сквозь зубы. И в тот момент, когда мозг регистрирует ощущение как боль, его палец проскальзывает между мокрых складочек.

— Аааах… — я слышу собственный стон.

— Только посмотри, какая ты мокрая, — он двигает пальцем вокруг клитора восхитительно медленно и мои ноги дрожат. — Наслаждаешься этим так же, как я.

Зажмуриваю глаза и закрываю рот. Любое отрицание будет ложью.

Что-то холодное и влажное выливается на кожу ягодиц с хлюпаньем, заставляя вздрогнуть.

— Что это?

— Заживляющий гель, — он начинает втирать его в кожу. — Не помнишь, как я мазал тебя им после шоколадного фондю?

Я впиваюсь зубами в нижнюю губу и стараюсь не двигаться.

— Имеете в виду момент, когда я слизывала топленый шоколад с вашего члена?

Он тихо посмеивается.

— У меня закончились бананы.

— Очень смешно, — ворчу я сквозь смех. — В конце я была такой сонной, что даже шоколад не смог удержать меня в сознании.

— Ммм… — он делает невероятно медленный круг над клитором, и мои бедра снова предательски дрожат. — Я втисну так много, как только смогу, пока ты не выдохнешься.

Я хочу спросить, что он имеет в виду, как вдруг раздается стук в дверь, и мы оба замираем.

— Залезай под стол, — рычит он, и откатывается на стуле назад.

Ему не нужно повторять дважды. Я забираюсь под стол и сажусь на четвереньках. К счастью, огромная деревянная панель тянется почти до самого пола, поэтому человек, вошедший в кабинет, не заметит меня. Только если не наклонится слишком низко.

Профессор Сегал смотрит, убеждаясь, что я на месте, задвигает стул назад и говорит:

— Войдите.

Его голос звучит так четко и уверенно, что я не могу не подумать, попадал ли он в такую же ситуацию с другими студентками? Потому, что никто не может быть так спокоен перед перспективой быть пойманным.

Шаги раздаются над паркетным полом. Я предполагаю, что посетитель — мужчина.

— Профессор Сегал, — говорит низкий мужской голос. — Вы не могли бы сделать мне одолжение?

Я стискиваю зубы, посылая незваного гостя подальше.

— Какое именно? — профессор спрашивает настороженно.

— Ситуация в больнице усложнилась, — следует тяжелый вздох. — Профессору Экхарту необходимы дополнительные процедуры…

— Что-то серьезное?

— Вероятно, — посетитель снова вздыхает. Я предполагаю, что это доктор Ксандер, который ведет у нас экономику.

Кладу руку на грудь. Бедный профессор Экхарт. Он действительно заботился о своих учениках и не заслужил такой ужасной судьбы.

— Как я могу помочь? — спрашивает профессор Сегал.

— Я должен был вести макроэкономику в десять, но очень хочу быть рядом с ним, когда он проснется.

— Вы хотите, чтобы я провел лекцию вместо Вас?

Доктор Ксандер делает паузу.

— Вы могли бы?

— Какую тему Вы должны были рассказывать сегодня?

— Мариус, я ваш должник, — преподаватель экономики тащит стул по полу, тот скрипит, когда он опускается в него. — Мы дошли до середины фиатных валют и перешли к криптовалюте. Позвольте поделиться своими заметками.

Я проглатываю стон, наклоняю голову и кладу ее на колени профессора. Он постукивает пальцами по моей макушке, заставляя поднять взгляд.

Профессор Сегал пододвигается на стуле, и я оказываюсь зажатой между его раздвинутых ног, а рука, которая до этого лежала у меня на голове, сейчас расстегивает ширинку.