Априори

Глава 2. Лучший бывший в постели

— Мисс Льюис! — лишь оклик генерального директора «Нотт» Стивенсона выводит меня обратно в реальность.

Еле отлепляю собственный взгляд, успевший намагнититься к так и не шелохнувшемуся Маркусу, и поворачиваюсь к Стивенсону. Успеваю за эти доли секунд вернуть себе привычное выражение лица: хладнокровие и спокойствие — мои неизменные спутники, и я не позволю человеку из прошлого одним своим появлением выбить меня из колеи так легко. Тем более что он сам, судя по всему, не собирается так же выдавать каких-либо эмоций.

Шарканье стульев, обмен любезностями, разговоры ни о чем, прежде чем начнем совещание, кофе, монотонный гул, — и вот я занимаю своё место за столом переговоров. Занимаю под пристальным, ввинчивающимся в кости взглядом. Бросаю мимолетный ответный. Тщательно играю в равнодушие. Маркус сидит по диагонали напротив, практически не сменив позы с момента моего появления — вальяжно откинувшись на спинку кресла, одна ладонь расслаблено поверх документов, и лишь плавный наклон головы, будто рассматривает результат некого эксперимента, говорит о его вспыхнувшем интересе.

Незаметно вбираю в грудь воздуха и так же незаметно выдыхаю, ощущая себя неопытным серфингистом под волной: волной сносящей энергии, исходящей от Маркуса. В университете было так же… Внешне Флэтчер радикально изменился: из красавчика — мажора, с плутовским взглядом и шаткими принципами, зависящие от количества потраченных долларов со счетов отца и сменяющихся девушек, перевоплотился в статного, серьёзного и чертовски привлекательного мужчину. И лишь исходящая радиацией энергия осталось неизменной. Её невозможно не чувствовать. Невозможно не поддаться ей. Невозможно не испробовать на вкус и не заразиться. Именно поэтому я стала одной «из». Именно поэтому первая и порвала эти… отношения. Маркус был моим ядом. Как и я — его. Удивительно, как встреча через множество лет может такой резкой вспышкой напомнить обо всём. Словно все эти кадры, эти образы были ещё вчера…

Сейчас нас обоих от бури спасает лишь одно: никто пока не раскрывает рта. Не сказано ни одного слова в адрес друг друга. И хоть я наконец узнала, кто именно представляет интересы Стивенсона, и морально готовлюсь к бою, который будет — о да, он будет… — совещание пока поразительным образом обходит нас с Маркусом, не требует прямого участия. Стараюсь сконцентрироваться на аргументах двух сторон: и «ДжэйЭй», и «Нотт», но выходит неважно… В мыслях хаос, какой бы внешне невозмутимой и деловитой не оставалась снаружи. Даже не нужно заглядывать в зеркало, чтобы убедиться в этом, — годы и тысячи переговоров, где оппоненту нельзя показывать истинных намерений, творят своё. Сквозь беседу между топ-менеджерами обеих компаний улавливаю едва слышный звук: хмыканье с той части стола… Медленно прикрываю веки, понимая, что оно адресовано мне, потому что прожигание оттуда взглядом всё так же продолжается. В этой усмешке всё — и оценка меня, и собственное превосходство, и забавление ситуацией.

Между мной и Маркусом был лишь сумасшедший секс в Гарварде, без четких границ обозначения отношений. Без, что называется, обязательств. Но я успела узнать его слишком хорошо, чтобы так легко сейчас считать…

На меня словно набрасывают пелену и вакуум одновременно. Смутно помню свои комментарии и какие-то итоги по встрече, — четко запоминаю лишь то, что Маркус молчит до победного, изредка кивая Стивенсону, и то, как я первая встаю, едва всё закончилось. Пытаясь не казаться трусихой, стремящейся убежать, ровным голосом прощаюсь со всеми, избегая конкретных персоналий и варианта слишком долгим вниманием останавливаться на том, кто продолжает глазами ощупывать мою фигуру. И первая же и выхожу из переговорной.

В коридоре никого нет, и только тут позволяю себе ускорить шаг. Почти до бега. И это-то на высоченных шпильках. Нужно будет похвалиться Пенни своими умениями, заценит. Может, даже напишет статью для мира моды: «Как сбежать от недо — бывшего на «Кристиан Лабутен»»… Морщась от абсурдных размышлений, нервозно долблю по кнопке лифта, несмотря на то, что вызов им уже давно принят.

Ничего. Осталось немного… Нырну в машину. Приеду домой. Приму ванну. И навсегда забуду об этом обо всем. А завтра передам «ДжэйЭй» заместителю. Всё что угодно, лишь бы больше никогда не видеть Маркуса.

Может, еще есть возможность переиграть всё с Кайлом? Согласиться поужинать? Наверное, стоит позво…

— Не ожидал, что узнаешь.

На миг кажется, что фраза вспарывает мне спину. Острый тон, низкий тембр, тотчас ударяющий по нутру и вынуждающий то сжаться. Ирония в каждом слоге.

Три… Два… Один. Дыши, Тайра…

— Не ожидала, что увижу, — натянув по-королевски ледяную улыбку, с изяществом разворачиваюсь к Маркусу.

Всё-таки настиг меня. Я не должна растеряться. Не должна стушеваться. Держаться, Льюис, только держаться. В этот момент двери лифта открываются, и мы как в танце делаем шаги: он навстречу, я же назад…

— Да ладно тебе, Льюис, строишь из себя обиженную недотрогу.

Оказываемся в замкнутом пространстве. Едва уловимый мятно-морской аромат парфюма обжигает ноздри, — вынуждена признать, что завлекает. Маркус тянет ладонь к панели, крайне медленно нажимая на кнопку первого этажа, не сводя с меня взгляда и усмехаясь сказанному.

— Зато ты как был напыщенным пижоном, так им и остался, — знаю, что когда щурю глаза и говорю вот так, то похожа на змею. Так пусть боится… — Даже строить из себя никого не нужно. Разве что седины прибавилось.

Отхожу ещё на шаг. С прямой спиной слегка прислоняюсь ягодицами к перилам внутри кабины. Почему чёртов лифт едет так медленно? Маркус тут же сокращает расстояние еще на десяток дюймов, изображая нарочитое удивление:

— Бог ты мой, ну и сравнения. Помнится, десять лет назад ты была более сговорчива с такими напыщенными пижонами…

— Тринадцать.

Вырывается у меня прежде, чем я обдумываю возможные последствия. И они не заставляют себя ждать. Ткань рукава элегантного костюма натягивается, когда Маркус упирается ладонью в стену за мной. И нависает. Пока я всё также стою статуей.

Ничтожно малое расстояние. Глаза в глаза.

— О-о-о, ничего себе… — шепот ложится на мои губы, я же перевожу взгляд на его собственные, замечая, как часто начинаю дышать: — Что ещё ты помнишь так же хорошо, как и точный срок?..

Помню, как стремительно тогда всё между нами закрутилось. Помню наполненные пламенем ночи. Помню жажду по его телу. Помню, как его язык между моих ног доводил до исступления. Помню грубость, откровенные позы и бесчисленные оргазмы. Первый и прекрасный анальный секс. Эксперименты. Помню недосып, всегда севший на утро голос, когда на совместных лекциях едва могла отвечать на вопросы преподавателей. Помню боль в корнях волос от натягивания, когда ставил в коленно-локтевую. Приятное жжение на коже ягодиц от шлепков. Всё ещё помню, черт возьми, всё. Всё.

Но благо сейчас моё красноречие меня не подводит, и память умолкает, уступая ему место:

— Что ты привык получать всё на блюдечке, — твёрдо произношу, понимая, что голос даже не дрогнул. Затем намеренно провожу указательным пальцем по галстуку с едва различимым узором, ощущая мягкость шёлка, — что ни дня в своей золотой жизни толком не проработал, унаследовав дело отца, — плавным движением, которому мой фантом прошлого не сопротивляется, делаю шаг вбок, поворачиваюсь. — И что ни за что не сдашься, кто бы перед тобой ни был…

И вот, в этом обреченном танце уже веду я: теперь Маркус прислонен спиной к стенке кабины, я спереди, почти вжавшаяся в его тело, держу чёртов галстук, мечтая то ли задушить его обладателя, то ли раздеть…

— Верно, Льюис. Почти верно, — тихо говорит он, нагло улыбаясь и почти касаясь моего рта своим. — Надо же, как забавно устроена жизнь… И как интересен тот факт, что мы снова, как и раньше противостоим друг другу. Когда-то двое лучших на потоке, вечные соревнования за оценки и признание… Встретились в долбанных каменных джунглях на арене бизнеса. Поразительно, как это не произошло раньше.

Наконец-то. Наконец-то спасительный сигнал лифта, возвещающий о прибытии на этаж.

— Верно, Флетчер. Почти верно, — точь-в-точь копируя его манеру, многообещающе отвечаю я, но резко уворачиваюсь от поцелуя, который чуть было не происходит. Сглотнув, добавляю, прежде, чем выйти: — Разве что ты не учёл одно: жизнь всё-таки изменилась. Как и я. И я точно так же не отдам тебе сейчас эту сделку без боя.

И выйдя в коридор, наблюдая как лицо всё ещё оставшегося в кабине Маркуса омрачается, а взгляд вновь пытается проникнуть под мою кожу, с достоинством выдаю:

— Теперь не сдаёшься не только ты.