Репутация плохой девочки

Опираясь на локти, она наклоняется вперед и начинает тихим голосом:

— Я знаю, что ужасно обращалась с вами, мальчики. Поверь мне, малыш, теперь я знаю, что такое дно. То, что мой собственный сын посадил меня в тюрьму, в некотором роде открыло мне глаза.

— Ты украла у собственного сына, — я многозначительно напоминаю ей. — В любом случае, он снял обвинения, что, вероятно, было больше, чем ты заслуживаешь.

— Я с тобой не спорю. — Она опускает голову, наблюдая, как ее пальцы теребят облупившийся лак на большом пальце. — Сидеть в этой камере, зная, что мой собственный ребенок запер меня в ней… Да, это был тревожный звоночек. — Поколебавшись, она поднимает свой пристальный взгляд, чтобы найти мой, вероятно, в поисках какого-то намека на то, что ее раскаяние достигает цели. — Я пытаюсь здесь, детка. Это мой новый лист. Теперь у меня есть работа. Мой собственный дом.

— Это дерево выглядит немного голым с того места, где я сижу, мам.

— Ты прав. Мы уже были здесь раньше.

Она улыбается, вся горестная и полная надежды. Это грустно и жалко, и я ненавижу видеть свою собственную мать такой избитой. Мне не нравится пинать ее, когда она лежит. Но что еще остается, когда она так долго лежит и обеими руками обхватывает мою лодыжку?

— Я обещаю, Эван. Я готова стать лучше. Я взяла себя в руки. Больше никаких этих старых вещей. Я просто хочу наладить отношения со своими сыновьями, прежде чем умру.

Я ненавижу это. Это несправедливо, разыгрывать карту смерти на паре сирот, которые уже похоронили одного родителя в земле, а другого в наших умах. И все же, что-то задело меня за живое. Может быть, потому, что мы оба оказались на совершенно разных, но похожих путях самосовершенствования. Может быть, я простофиля, который никогда не перестанет хотеть, чтобы его мать любила его и вела себя так, как она. В любом случае, я не могу избавиться от ощущения, что на этот раз она искренна.

— Вот как обстоят дела, — медленно говорю я. — Я не говорю «нет». — Ее глаза, темные и пугающие, как и мои, светятся облегчением. — В то же время я не говорю «да». Тебе придется сделать больше, чем обещания, если хочешь быть частью моей жизни. Это означает сохранение постоянной работы и собственного жилья. Торчать в городе целый год. Никаких побегов в Атлантик-Сити, Батон-Руж или куда-то еще. И я думаю, мы должны устраивать ежемесячный ужин. — Я даже не знаю, почему я это говорю. Это просто выплескивается из меня. Затем я понимаю, что мне не ненавистна эта идея.

Она кивает, слишком нетерпеливо. Это заставляет меня нервничать.

— Я могу это сделать.

— Я не хочу, чтобы ты приходил ко мне за деньгами. Ты не заглядываешь в дом, чтобы отоспаться. На самом деле, ты вообще не приходишь. Если Купер увидит тебя, я не могу быть уверен, что он не придумает причину, чтобы снова арестовать тебя.

Она тянется к моей руке и сжимает ее.

— Ты увидишь, детка. Я теперь лучше. Я даже не пила с тех пор, как ты согласился встретиться со мной.

— Это здорово, мам. Однако позволь мне сказать тебе кое-что, что я начал понимать сам: чтобы изменения продолжались, ты должна этого захотеть. Это значит делать это для себя, а не только потому, что ты пытаешься произвести впечатление на кого-то другого. Изменяйся или не делай этого. В любом случае, ты та, кто должен жить с результатом.