Репутация плохой девочки

ГЛАВА 18

Женевьева

Я не уверена, как это произошло. Пару месяцев назад я была уверена, что возвращение в Залив было временным. Уверенная, что в конечном итоге все наладится с отцом, домом и бизнесом — он найдет кого-то, кто заменит меня, и все отойдут от смерти мамы. Теперь, кажется, что с каждым днем, когда я остаюсь здесь, я все глубже погружаюсь в свои мысли. Несмотря на все мои усилия, мои инстинкты удерживают меня дома, и моя жизнь в Чарльстоне постепенно становится размытой с расстоянием.

Я просыпаюсь от слабого аромата кофе и приглушенных звуков спора Билли и Крейга о чем-то внизу. В ванной в коридоре работает душ, и я слышу, как Джей поет что-то похожее на песню Кэти Перри.

Я переворачиваюсь на другой бок в кровати и напрягаюсь, чтобы разобрать слова. О, это определенно Кэти Перри. Я делаю мысленную пометку безжалостно дразнить его за завтраком. Джей завалился сюда прошлой ночью после того, как Келлан выгнал его из их квартиры, потому что у него было горячее свидание. Кто знает, где спал Шейн. Этот мальчик — ходячая катастрофа.

Я не буду лгать. Хорошо быть дома.

На прикроватной тумбочке мой телефон жужжит от входящего сообщения.

Эван: Доброе утро, Фред.

Я хотела бы сказать, что Эван не имеет отношения к корням, которые захватывают и привязывают меня к этому городу. Но с тех пор, как несколько дней назад я согласилась дать ему еще один шанс, я не чувствовала ничего, кроме чистого облегчения. Мои плечи внезапно чувствуют себя легче и свободнее от усилий избегать его. Я не понимала, насколько это больно, держаться от него подальше.

Я: Доброе утро.

Эван: Удачи.

Телефон звонит прежде, чем я успеваю обдумать смысл его сообщения. Наморщив лоб, я провожу пальцем по экрану, чтобы ответить на звонок.

— Алло?

— Женевьева? Привет. Это Маккензи Кэбот. Девушка Купера.

Мой мозг переключается на внимание.

— О… Привет. Как дела?

— Эван сказал мне, что ты заинтересована в работе в отеле. Он рассказал мне кое-какие подробности о своем опыте, но я решила, что нам следует встретиться лично и провести официальное собеседование. Как ты смотришь на то, чтобы прийти и поговорить о должности менеджера? Посмотрим, будет ли это то, к чему ты готова.

От волнения у меня учащается пульс.

— Да, безусловно.

— Отлично. Если ты не занята, у меня сегодня есть время.

— Дай мне тридцать минут.

Как только мы заканчиваем разговор, я бросаюсь в душ и отказываюсь от сушки волос феном, чтобы собрать их в тугой пучок. Затем я бегаю по своей комнате, выкапывая красивую одежду, которая еще не помялась от распаковки и ищу в коробках и под кроватью обувь. Я не заморачиваюсь с макияжем, кроме помады и туши. Я всегда так поступаю с собой. Вместо того, чтобы просить о разумном сроке, который мне нужен, я обещаю слишком много, а затем связываю себя узлами, чтобы уложиться в свой собственный необоснованный срок.

Каким-то образом мне удается выбраться из дома, имея достаточно времени, чтобы совершить короткую поездку до дома Хартли. Я перебираю в уме скудные подробности, которые Маккензи сообщила по телефону, постоянно зацикливаясь на слове «менеджер». Честно говоря, я не думала, на какую должность я буду стремиться, когда Эван сказал, что упомянет меня Маккензи. Что-то не сложное, конечно. Но управлять всем отелем — мероприятиями, ресторанами, кейтерингом, спа-салоном — это больше, чем я привыкла.

С другой стороны, я никогда не боялась совершить большой скачок. Смотреть вниз — это поражение. Если я хочу изменить свою жизнь, я могла бы также метить высоко прямо за ворота.

Имея в запасе две минуты, я звоню в дверь.

Входная дверь распахивается, и появляется высокая, потрясающая девушка с блестяще темными волосами и большими зелеными глазами. Я помню, как мельком видела ее в ночь костра, когда Эван подрался с тем парнем из колледжа, но мы никогда не были должным образом представлены.

— Приятно официально познакомиться с тобой, — говорит Маккензи, впуская меня.

На ней полосатая футболка и шорты цвета хаки. В этом чересчур повседневном наряде я чувствую себя разодетой в темно-синие льняные брюки и белую рубашку на пуговицах с закатанными до локтей рукавами.

— Я тоже рада с тобой познакомиться, — говорю я ей.

Она ведет меня через дом на заднюю веранду, где на столе стоят два стакана и кувшин с водой с лимоном.

— Ребята проделали большую работу над этим местом, — замечаю я, когда мы садимся. Короткая прогулка внутри показала, что новые полы и старые отслаивающиеся обои удалены. Здесь я замечаю, что сайдинг был заменен и покрашен.

— Они занимались этим уже несколько месяцев. Кажется, что каждое утро я просыпаюсь от работы шлифовальной машины или пилы, а потом иду на работу, и это одно и тоже, — говорит она с усталой улыбкой. — Клянусь Богом, когда все закончится, я проведу две недели в изоляторе.

Она наливает нам пару стаканов воды, прежде чем откинуться на спинку стула. Теплый ветерок проносится по палубе, дует в колокольчики, свисающие с крыши.

— Мне знакомо это чувство, — говорю я криво.

— О, точно. Ремонт в доме твоего отца. Должно быть, там неспокойно.

— Я работаю большую часть дня, так что все не так уж плохо. И когда я дома я надеваю наушники с шумоподавлением.

— Надеюсь, я не заставила тебя прогуливать работу из-за этого, — говорит она, и мне интересно, думает ли она, что я отказалась от своей нынешней работы, чтобы пройти собеседование ради этой.

— Нет, — уверяю я ее. — Мой папа дал мне выходной на утро, так что я свободна до полудня.

Когда светская беседа закончена, я понимаю, что мне нужно произвести здесь хорошее впечатление. Эван, возможно, и ввел меня в заблуждение, но девушка не станет изо всех сил восстанавливать заброшенный старый отель только для того, чтобы передать ключи какому-то случайному горожанину без здравого смысла. Она собирается получить полную дозу Профессиональной Женевьевы.

— Итак, — говорит Маккензи, — расскажи мне о себе.

Я протягиваю ей свое резюме, которого, по общему признанию, не хватает в отеле.

— Я работаю с одиннадцати лет. Начала с уборки и складирования в хозяйственном магазине моего отца. Работала летом хостесс, официанткой, барменом. Обслуживала клиентов на каменном дворе. Я даже провела лето в качестве матроса на парусной яхте

Я рассказываю ей о Чарльстоне, где я немного подделываю свой титул. Помощник секретаря — это, по сути, то же самое, что офис-менеджер, верно? Пререкания с кучей агентов по недвижимости с огромным эго и расстройствами дефицита внимания, безусловно, должны соответствовать требованиям.

— Теперь я офис-менеджер в «Стоун ярд». Обрабатываю счета-фактуры и расчет заработной платы, составление расписания, оформление заказов. Там нет ничего, за чем я не следила бы. И я, конечно, вижу, что о клиентах хорошо заботятся.

— Я понимаю, что ты взяла на себя большую ответственность после смерти матери, — говорит мне Маккензи, откладывая мое резюме в сторону после его внимательного прочтения. — Я очень сожалею о твоей потере.

— Спасибо.

Мне все еще неловко, когда кто-то упоминает мою маму. В основном потому что я двигаюсь дальше. Я пережила это почти с того момента, как это произошло. И все же меня тянет обратно каждый раз, когда кто-то другой делает паузу, чтобы обработать или подтвердить это.

— Мне пришлось многому научиться, но я хорошо разбираюсь в вещах, — говорю я. — Я быстро учусь. И я думаю, что сейчас самое подходящее время покинуть «Стоун ярд» и передать бразды правления кому-то другому.

Если бы ему дали волю, мой отец навсегда оставил бы меня в офисе. Несмотря на нашу сделку, я знаю, что единственный способ заставить его действовать — это дать ему крайний срок. Я могу научить любого другого управлять двором; ему просто нужна надлежащая мотивация, чтобы выбрать кого-то.

— Я могу понять, почему меня бросили на самое дно. Я имею в виду, какое мне дело до владения отелем, верно?

Есть что-то обезоруживающее в ее самосознании, в ее самоуничижительной усмешке. Маккензи не воспринимает себя слишком серьезно, поэтому с ней легко разговаривать как с реальным человеком, а не как с очередным клоном, разбрасывающимся деньгами.

— Я просто увидела это место и влюбилась, понимаешь? Оно говорило со мной. И как только мое сердце было настроено, я не смогла отговорить себя от этого.

— У меня была такая же реакция, когда я была ребенком, — признаю я. — Я не знаю, как это объяснить… — Я задумчиво замолкаю. Я все еще могу представить старые латунные светильники и пальмы, отбрасывающие тени на беседки у бассейна. — Это особенное место. У некоторых зданий есть характер, индивидуальность. Я уверена, что ты видела фотографии, но я бы хотела, чтобы ты знала Маяк до того, как он закрылся. Это было как капсула времени — совершенно уникальная. У меня там прекрасные воспоминания.

— Да, это то, что сказала мне предыдущая владелица, когда я убедила ее позволить мне купить недвижимость. Ее единственной просьбой было, чтобы я максимально сохранила первоначальную задумку. Индивидуальность, как ты выразилась. В общем, я пообещала не портить кусочек истории. — Маккензи ухмыляется. — Надеюсь, я сдержала это обещание. Я имею в виду, мы, конечно, пытались. Купер исчерпал себя, разыскивая экспертов, чтобы убедиться, что каждая деталь максимально приближена к подлинной.

— Честно говоря, я очень рада взглянуть.

— Для меня, часть этой подлинности заключается в поиске людей, которые знают и по-настоящему понимают, что мы пытаемся воссоздать. Люди, которые заботятся об этой истории так же сильно, как и я, понимаешь? В конце концов, гостеприимство создают люди. — Она замолкает, задерживаясь на том, что кажется открытым вопросом, поскольку она потягивает воду. Наконец, она говорит: — У меня есть несколько других собеседований на этой неделе, но просто чтобы ты знала, ты уверенно входишь в число лучших кандидатов.

— Серьезно? — Я не хочу говорить это вслух и закатывать глаза на себя. Я робко улыбаюсь. — Я имею в виду, спасибо тебе. Я благодарна за эту возможность.

Почему-то я всегда удивляюсь, когда кто-то воспринимает меня всерьез, особенно когда речь идет о доверии и ответственности. Независимо от того, насколько хорошо я одеваюсь или поддерживаю хорошую осанку, мне кажется, что все они видят меня насквозь. Как будто они смотрят на меня и видят только неудачливого подростка на заднем сиденье мотоцикла.

Нервы увлажняют мои ладони. Если я получу эту работу, не будет места для ошибок. Никаких ночевок голышом на пляже и опозданий на работу. Если история что-то говорит, я кусок бечевки над открытым пламенем. Просто вопрос времени, прежде чем я сорвусь. Итак, чтобы получить эту работу, и сохранить эту работу, тренировочные колеса должны оторваться от этой недавно самопровозглашенной хорошей девочки.

Когда я уже собираюсь уходить, на палубу галопом выбегает золотистый ретривер. У нее такой неуклюжий вид, который говорит мне, что она еще очень молода и не полностью контролирует свои конечности. Она толкает меня носом и кладет голову мне на колени.