Цена твоего молчания

Глава 18

«Я люблю тебя, Ася. Люблю так, как никого и никогда не любил….»

Раз за разом вспоминала эти слова, сказанные Вовой два дня назад, и закрывала глаза, расплываясь в неприлично счастливой улыбке. Любит жизнь преподносить сюрпризы! А ведь казалось, что все кончено. Понадумала себе такого, что на десять влюбленных и не очень пар хватило бы! А оказалось…

А оказалось все так невероятно, что до сих пор страшно. Вдруг проснусь, и это лишь несбывшаяся мечта…

Но пока я никак «не просыпалась». И ходила во флере легкой эйфории, задумчивая и счастливая, вводя в ступор окружающих.

Секс с Вовой стал для меня откровением. Ни одна книга, ни один рассказ подружек или знакомых не мог сравниться или хотя приблизиться к тому, что испытала я с ним. И тот факт, что парню пришлось уйти незадолго до полуночи, чтобы не столкнуться с моей матерью, совершенно не огорчал. Я не сомневалась, что впереди у нас еще будет немало «повторений» с возможностью вместе уснуть и проснуться утром.

Если бы еще он объяснил, что это за проблемы у него такие неразрешимые…

Но парень так и не сознался. Но разговор, состоявшийся перед его уходом, позволил мне запастись терпением…

— Как не хочется уходить, — прошептал Вова, уже стоя в прихожей и обувшись.

Я стояла, прижавшись вплотную, в длинной домашней футболке. И руки парня, удобно расположившиеся на талии, неизвестно еще кого держали сильнее — не отпуская меня или не давая уйти ему. А легкие поцелуи сводили на нет даже единичные жалкие старания разойтись…

— Еще пять минут, — шепчу в ответ, вставая на носочки и целуя в ответ. А внутри поднимается нелогичная злость на безжалостное и неумолимое время, отсчитывающее драгоценные секунды.

— Ася, — отрывается он от меня с видимым трудом, обхватывая мое лицо ладонями и немного отстраняясь, — помни, я тебя люблю. И все обязательно у нас будет хорошо, только дай мне еще немного времени. Я все решу, обещаю. Ты мне веришь?

Киваю без тени сомнений.

А как может быть иначе?

Ведь я тоже…но вслух этого не произношу.

Только обхватываю его запястья, стараясь задержать ладони парня, готового сделать шаг назад.

И он с улыбкой подчиняется, поглаживая большими пальцами мои скулы.

— Спасибо тебе, — выдыхает он неожиданно, снова касаясь губами моих губ.

— За что? — удивляюсь я, распахивая глаза чуть шире обычного. Очень надеюсь, что это не благодарность за то, что случилось в моей спальне. Потому что это странно и нелепо, и точно не то, что хочется сейчас слышать.

Но Вова снова удивляет меня.

— За то сообщение, — а в ответ на мои взлетевшие вверх брови, объясняет, — до того, как ты написала, я чувствовал, будто теряю почву под ногами. Метался, пытался что-то делать, тыкался, как слепой, во все стороны в надежде нащупать выход. Ничего не получалось и я едва не опустил руки…но ты словно отвесила мне оплеуху, заставив встряхнуться. Показав, что я не вижу самого главного. И за это спасибо…

— А теперь видишь? — спрашиваю, когда появляется возможность, дыша чуть чаще. Еще пара таких поцелуев и Вову я уже никуда не отпущу.

— Вижу, — кивает он, неожиданно серьезно, — теперь я знаю, что надо сделать. С тобой я все смогу…Аська…только верь мне…

Он ушел, не сразу, но все же.

А я приготовилась ждать, надеясь, что это не затянется на такой же долгий срок, как в прошлый раз. Несмотря на то, что сейчас у меня было весомое преимущество в виде воспоминаний и запаха Вовы, стойко обосновавшегося в моей постели…

Консультация перед последним экзаменом прошла, как обычно — нудно, скучно и практически бесполезно. Ну, вот что там нового можно услышать? О том, по какому принципу заходить, брать билеты, особенности каждого преподавателя и имеются ли возможности списать нам рассказали в подробностях старшие курсы. О том, что надо учить, понимать и бодро отвечать — и так новостью не было, из раза в раз говорили уже второй год. О том, что регулярное посещение лекций и практических занятий гарантируют треть успеха, а стойкое раздражение преподавателя на протяжении семестра от идиотских выкрутасов — вероятную пересдачу в качестве мести, догадывались сами.

Но не прийти на консультацию считалось плохой приметой, поэтому, сдавленно ругаясь и жалея о потраченном времени, пришли почти все. И я в том числе.

Экзамен был назначен на послезавтра, выучила я уже достаточно, чтобы особо не нервничать, да и то, что он последний, поднимало настроение дополнительно. Поэтому, выйдя из аудитории в числе последних, чтобы не толкаться, не спеша направилась домой. Леся сегодня прийти не смогла по причине похода к зубному из-за внезапно распухшей десны, так что одиночеством можно было насладиться в полной мере.

Мать вчера вскользь сообщила, что два дня дома ночевать не будет, не поленившись, как всегда, добавить очередную колкость. Но последняя даже не отложилась в памяти, растворившись в перспективе нормально подготовиться. И еще, Вова теперь каждое утро присылал романтичные смски, заставлявшие меня улыбаться весь день…

В свете всего этого я чувствовала себя, если не абсолютно счастливой, то где-то очень близко к этому. И даже по сторонам не смотрела, погруженная в собственные воспоминания и фантазии.

А зря…

Потому что в противном случае всеми силами постаралась бы этой встречи избежать.

— Ненавижу тебя! Ненавижу! — меня обхватили за плечи, а затем сильно встряхнули, заставляя клацнуть зубами от неожиданности. — Почему ты? Почему? За что? Почему ты не можешь просто навсегда исчезнуть из моей жизни? Из его жизни? Почему?!

А я, в полном шоке мгла только смотреть на кричавшую на меня девушку, не зная, что сказать и сделать…

Консультация перед последним экзаменом прошла, как обычно — нудно, скучно и практически бесполезно. Ну, вот что там нового можно услышать? О том, по какому принципу заходить, брать билеты, особенности каждого преподавателя и имеются ли возможности списать нам рассказали в подробностях старшие курсы. О том, что надо учить, понимать и бодро отвечать — и так новостью не было, из раза в раз говорили уже второй год. О том, что регулярное посещение лекций и практических занятий гарантируют треть успеха, а стойкое раздражение преподавателя на протяжении семестра от идиотских выкрутасов — вероятную пересдачу в качестве мести, догадывались сами.

Но не прийти на консультацию считалось плохой приметой, поэтому, сдавленно ругаясь и жалея о потраченном времени, пришли почти все. И я в том числе.

Экзамен был назначен на послезавтра, выучила я уже достаточно, чтобы особо не нервничать, да и то, что он последний, поднимало настроение дополнительно. Поэтому, выйдя из аудитории в числе последних, чтобы не толкаться, не спеша направилась домой. Леся сегодня прийти не смогла по причине похода к зубному из-за внезапно распухшей десны, так что одиночеством можно было насладиться в полной мере.

Мать вчера вскользь сообщила, что два дня дома ночевать не будет, не поленившись, как всегда, добавить очередную колкость. Но последняя даже не отложилась в памяти, растворившись в перспективе нормально подготовиться. И еще, Вова теперь каждое утро присылал романтичные смски, заставлявшие меня улыбаться весь день…

В свете всего этого я чувствовала себя, если не абсолютно счастливой, то где-то очень близко к этому. И даже по сторонам не смотрела, погруженная в собственные воспоминания и фантазии.

А зря…

Потому что в противном случае всеми силами постаралась бы этой встречи избежать.

— Ненавижу тебя! Ненавижу! — меня обхватили за плечи, а затем сильно встряхнули, заставляя клацнуть зубами от неожиданности. — Почему ты? Почему? За что? Почему ты не можешь просто навсегда исчезнуть из моей жизни? Из его жизни? Почему?!

А я, в полном шоке могла только смотреть на кричавшую на меня девушку, не зная, что сказать и сделать…

Но тут меня тряхнули еще раз, да так, что едва не ойкнула — если так дальше продолжится, то синяки на плечах мне обеспечены. Зато растерянность тут же отступила, а я с силой сжала чужие запястья, отдирая чужие руки от себя.

— Чего? Кого? — попыталась я вникнуть в то, что мне только что проорали в лицо. И отступила на шаг на всякий случай, хмуро потирая пострадавшие места. — Ты про Пашку что-ли?

— Что? — на этот раз настало время блондинки удивляться, но она с этим справилась быстро, вновь повысив голос. — Да при чем тут Пашка? Да и он тоже! Только и слышу — Настя! Настя! А что в тебе такого особенного? Я из кожи вон лезу, а он все равно говорит только о тебе!

— Да кто говорит-то? — Оставила я бесполезные попытки вникнуть в этот эмоциональный, но малоинформативный бред. Попыталась обойти девушку, в надежде уйти от странного разговора, но мне решительно заступили дорогу.

Вот что за гадость-то!

— Кто, кто! — Передразнили меня, скривившись. — Да будто сама не понимаешь! Про Егора! Признайся, ты его приворожила? Магия вуду, заговоры, еще что-нибудь?

У меня натурально глаза на лоб полезли. Я приворожила Енота? Серьезно? Да он мне не обосрался даже с королевским приданым и табуном арабских скакунов в придачу!

Две секунды моего офигевания…

И я срываюсь на хохот. Искренний, громкий и совершенно неуместный, судя по лицу блондинки. Но сдержаться не могу — слишком красочно откликнулось собственное воображение. В нем я с пучком дымящей травы и в белоснежной фате тыкала цыганской иглой связанного Борщевского, улыбаясь, как заправский маньяк.

Между прочим, прекрасная сцена. Мне понравилась.

— Совсем сбрендила? — Отсмеявшись, поинтересовалась я, одновременно вытирая выступившие от смеха слезы. Давно так не веселилась. — Какая магия? Какое вуду? Ты еще демонов вызывать начни. Тогда точно в психушку упекут, там тоже контингент веселый.

— Тогда что? Что у тебя есть такого, чего нет у меня? Что?? Скажи!!

Улыбка с моего лица сползла. И дело не в том, что девушка подошла ближе, едва ли она сама это заметила. А в том, что, несмотря на весь крик и воинственность, ее глаза заблестели, а голос на последнем слове едва заметно дрогнул. Она тут же повернула голову, будто решила посмотреть в начало коридора, но было поздно.

И меня затопило сочувствие. К этой, по сути, чужой, но очень несчастной девушке. Находиться рядом с Енотом мне виделось худшим из наказаний. А уж любить этого мудака…Мда…

Я глубоко вздохнула и подошла к окну, привалившись к подоконнику левым бедром и с тоской посмотрев на улицу, где прохожие радовались теплому и погожему летнему утру…

— Ничего у меня нет, Ника. Тебя же Никой зовут, да?

Она кивнула — периферическим зрением заметила.

— Вероникой…

— Так вот, Вероника, — продолжила я без тени веселья, чувствуя, как внезапно потяжелели слова, — ничего особенного во мне нет. А уж по части внешнего вида я тебе и в подметки не гожусь. Дело не в тебе. И даже не во мне, как ни странно.

— А в чем? В чем это дело? — тихо, но отчаянно спросила она, подойдя к тому же окну и встав в двух шагах от меня, обхватив себя руками.

Я бросила на нее быстрый взгляд — слезы уже отступили, и нервное покусывание нижней губы с головой выдавало ее состояние.