Цена твоего молчания

Глава 5

— Насть, а в предпоследнем вопросе что поставила? Б или Д?

Леся, не глядя на меня, перебирала в руках бумажки, больше похожие на огрызки, все еще поглощенная зачетом. А я, даже не делая попыток отвернуться или еще как-нибудь скрыть лицо, откровенно посмеивалась над подругой.

Это повторялось каждый раз, сколько я помнила за те два года, что мы знакомы. Несмотря на великолепную память, не менее прекрасную успеваемость и очень выдержанный характер, у девушки имелось две отличительные черты, связанные с учебой. Первая — она всегда и на все писала шпаргалки. Даже, если вызубрила три учебника, пять журналов и перерисовала от руки еще пару атласов. Даже, если учитель позволял списывать с конспектов. Даже, если…да в любом абсолютно случае!

В целом, польза этого процесса была очевидна — лишнее повторение, дополнительный способ фиксации воспоминаний и тому подобное. Леся говорила, что они позволяют ей чувствовать себя увереннее — я только пожимала плечами. Если подруге это было нужно — кто я такая, чтобы убеждать в обратном? Учитывая, что она и вправду никогда не доставала их на самом зачете…

А вот вторая черта доставляла массу проблем и ей и мне, и точно сказать, кому больше, не мог никто. Леська совершенно не переносила тестовых заданий. Вызубрив все до последней буквы, она могла с легкостью расписать на трех листах любой вопрос, с азартом дискутировать хоть с самим завкафедрой, но тесты…наличие альтернативных вариантов ответов делало то, что не удавалось никому. И Леська начинала сразу сомневаться в себе и своих тщательно уложенных в голове знаниях, превращая их в неряшливый бардак холостяцкого жилища.

А учитывая, что держать в себе эмоции подруга просто физически не могла…

Это превращалось в коллективный ад на двоих.

Меня забрасывали вопросами. Сверяли каждый ответ, перепроверяя его же по пять раз. Переспрашивали. Уточняли. Спорили. Соглашались, а затем снова проверяли. И так по кругу до тех пор, пока либо подруга не выдыхалась, либо учебный день не заканчивался.

Второе случалось куда чаще.

И сегодня я даже морально не успела приготовиться — преподаватель объявила о том, что зачет будет не в устной, а в тестовой форме, прямо в начале занятия. Ошарашив нас и напугав до икоты — Лесю.

— Насть!

— А? — отвлеклась я от собственных мыслей, вздрогнув. Судя по недовольной мордашке девушки, вопрос мне задавали уже не первый раз.

— Блин, где ты летаешь сегодня? Третий раз уже повторяю! — ну вот, я же говорила. Но за что я любила подругу, так это за отходчивость. Вот и сейчас дальнейшие слова прозвучали уже куда спокойнее, — предпоследний вопрос? Б или Д?

— Б, — не задумываясь выдала я. Но потом задумалась, — или Д…или А вообще…

— Настя!!

— Ну, что Настя? — отмахнулась я, дернув плечом, — не помню уже. Да и ты заканчивай уже свои «портянки» перебирать, все равно толку никакого. Только нервничать будешь дольше.

— Не могу я! Не могу! Мне нужно знать точно! — снова бумажки, а Леська чудом огибает дверь практикума, открывшуюся без предупреждения, — вдруг ошиблась…

— Ну, ошиблась, и что? Все написано, листочки сданы, — философски откликнулась я, — через четыре дня результат узнаем…

— На-а-астя… — страдальчески протянула подруга, — тебе легко говорить, ты все знаешь! А я…

— А что ты? — перебила я ее в свою очередь, — получишь как всегда «отлично» и будешь страдать о трех миллионах нервных клеток, сдохших во имя твоей паранойи. У тебя там братских могил уже больше, чем живых оставшихся. Пожалей несчастных.

Леська только фыркнула в мою сторону и отвернулась. Но, во-первых, фырканье больше походило на смех, а во-вторых, все бумажульки перекочевали во внешний карман сумки.

А я, улыбнувшись, удовлетворенно вздохнула. Только ладошки не потерла в характерном жесте и то, только потому, что сглазить побоялась. Похоже, сегодня удачный день…

Занятия у нас уже закончились, зачет выпал на последнее. И теперь мы направлялись на выход, чтобы разойтись каждая в свою сторону — Леська собиралась домой, а мой путь лежал напрямую в ближайший торговый центр. Зарплата пришла еще утром — я успела проверить карту в банкомате, а покупку телефона откладывать уже не представлялось возможным. И субботний вечер наглядно это продемонстрировал.

Кстати о нем…

Борщевскому, судя по всему, прописанной Вовой «пилюли» хватило. Не знаю, надолго ли, но удивительно эффективно. Настолько, что когда мы встретились утром в коридоре, а я привычно втянула голову в плечи и ускорила шаг в надежде проскочить мимо, Енот даже не поздоровался. Заметил, в этом сомнений не было — подарил неприязненный взгляд, но тут же отвернулся, сделав вид, что внимательно слушает щебетавшую что-то блондинку.

А я чуть с шага не сбилась от удивления, еле сдержавшись, чтобы не оглянуться. И теперь надеялась, что тяжелый взгляд в спину — плод моего офонаревшего от происходящего воображения. Впрочем, радость от такого показного невнимания к моей персоне пересилила все остальное с легкостью. И я бы с удовольствием поблагодарила своего спасителя, но…

Теперь не представляла как. Пашка вчера не объявлялся, а сама к его брату я теперь не подойду ни под каким соусом. Мучительный стыд ворочался внутри, не давая даже подумать о таком. Это все уже было, память не давала обмануться. Я прекрасно помнила то мерзкое ощущение, когда интерес в глазах людей сменялся жалостью и презрением. Навсегда возводя между нами стену и перечеркивая любое общее будущее.

И я не хотела проходить это вновь. Пусть лучше запомню Владимира таким, каким видела его тогда, на даче. Так будет легче. Я справлюсь.

Не впервой.

— Так, что у нас завтра? — задумчиво спросила Леся, открывая двери и выходя из здания главного корпуса университета первой.

— Вторник, — откликнулась я, проскальзывая следом и скидывая рюкзак с плеча. Проверила наличие банковской карты, переложила немного завалявшейся мелочи в карман куртки и поправила сложенный медицинский халат. За полтора с лишним года учебы я, как и большинство учащихся данного заведения, приобрела удивительный навык — как сложить халат так, чтобы он не мялся в сумке или пакете минимум неделю. Очень полезный навык, хочу вам сказать.

— Да нет, я не о том, — отмахнулась подруга, — в смысле какие предметы и чего бояться…

Я задумалась, но ненадолго.

— Да вроде обычный день, ничего особенного, — пожала плечами и застегнула рюкзак, водружая его на законное место, — практика по гигиене, лекция, потом физкультура еще…

— Ага, ага, — покивала Леся, а затем спохватилась, — послезавтра же соревнования университетские!

— И?

— Ну, что и?? — всплеснула руками девушка, выражая крайнее негодование моим равнодушием к общественной жизни универа, — надо пойти и поддержать родной факультет! Тем более, там Костя Сизов играет! Ну, пойдем, Насть! А то ты скоро забудешь, как развлекаться!

Развлечение, на мой взгляд, было довольно сомнительным. Фанатом спорта я не была. Да и на любителя не тянула, даже при огромном желании. Мой максимум — побегать с соседской собакой на площадке или добежать до четвертого этажа без лифта. Правда, было у меня еще одно увлечение — покататься зимой на коньках на городском стадионе в семи остановках от дома, уворачиваясь от встречных и неуклюжих, и с детской радостью глядя на многочисленные гирлянды и украшения. Зимой темнеет, к счастью, рано… Вот только удавалось подобное нечасто — деньги на прокат коньков приходилось долго копить, урезая себя во всем. А уж о покупке собственных и речи даже не шло…

Но Леся оказалась права в одном — я уже и не помнила, когда в последний раз посещала какие-либо мероприятия, кроме занятий и лекций. Поездка на дачу к рыжему в счет не шла — это была вынужденная мера, да и та провалилась…

Объективных причин не идти у меня не нашлось. Действительно, почему бы не поддержать ребят. Тем более, Костя Сизов, который учился на нашем потоке, был отличным парнем и даже пару раз выручал меня с конспектами и рефератами.

— Во что играют-то хоть? — вздохнула я, сдаваясь.

— В баскетбол, — расцвела Леся, и подмигнула, — горячие красавцы в шортах и майках превращают эту игру в очень увлекательное зрелище…

— Леся!

— Что? — расхохоталась эта поганка в ответ на мое искреннее возмущение, — еще скажи, что не интересуешься!

— Тьфу на тебя! — отмахнулась я, понимая, что спорить бесполезно. Лишь сильнее раззадорю Леську, потом вообще не отвяжусь!

— Да пожалуйста, не жалко, — снова рассмеялась она, — только…о, какие люди!

Резкий обрыв фразы и удивленный тон в голосе подруги заставили меня вопросительно приподнять брови. А заинтересованный взгляд девушки за спину — еще и насторожиться.

Интересно, что так привлекло ее внимание?

Или кто?

— Да уж, не интересуется она, ага, — подруга подарила мне еще один хитрый прищур, а затем резко развернулась, бросив на прощание, — ладно, до завтра, мешать не буду! И не забудь про соревнования!

Машинально кивнув, я еще секунд пять продолжала пялиться в удаляющуюся девичью спину. Не спеша обернуться и чувствуя, как ускоряет бег собственное сердце.

Потому что фантазия уже нарисовала того, кто должен сейчас стоять за спиной в ожидании моего внимания…без улыбки и с обманчиво серьезным взглядом…

Но это было невозможно!

И от этого желалось еще сильнее… Пытка! И стоять так глупо и встретиться лицом к лицу с неизвестным — пока! — страшно…и чем дальше, тем мучительнее становилось ожидание…

Закусив губу, я быстро обернулась.

— Привет, — звучит тихо и знакомо, а я удивлена и разочарована одновременно.

— Привет, — почти шепчу в ответ, но память не подводит — и растерянность сменяется так и не утихшей обидой, заставляя сжать губы и нахмуриться.

— Злишься? — несмело улыбается Пашка, а я молчу. Только нервно тереблю «собачку» замка на кармане куртки — привычная реакция, сколько не пыталась избавиться.

Несмотря на несбывшуюся, хоть и мимолетную, фантазию и легкое огорчение, я была рада видеть друга. Мы редко ссорились и вся ситуация здорово меня расстроила. Но и делать вид, что ничего не случилось, не собиралась.

— Злюсь, — дернула я плечом, не видя смысла отрицать очевидное, — и обижаюсь. Странно, что ты об этом спрашиваешь.

Пашка выглядел таким спокойным, даже несмотря на виноватые ноты в голосе, что во мне непонятно откуда поднялось раздражение. Хотелось сказать что — то гадкое, обидное, чтобы друг понял, насколько мне было неприятно в тот вечер. Чтобы до глубины души ощутил то, что иначе, как предательством, я назвать до сих пор не могла.

— Почему странно? — парень искренне удивился моему вопросу, а меня, как говорится, уже «понесло».

— Потому что тогда, на даче, ты назвал это дурью, истерикой и глупостью, — на предпоследнем слове голос дрогнул. Надо же, мимолетное воспоминание, а менее гадко не стало…

— Настя, ну зачем ты снова… я же извиниться пришел…

И мелькнувшее, как мне показалось, осуждение в глазах рыжего окончательно довело меня «до ручки».