(не)моё чудовище

55. Лев

А Самойлова смогла вывести меня из себя! Разозлила, заставила выйти из себя, почувствовать беспокойное раздражение…

Все эти вопросы, эти дерзкие выпады и гордые взгляды исподлобья…

Какая же она все-таки обиженная жизнью девочка, несмотря на все свои потуги жить и выглядеть независимо и самостоятельно…

Да и я хорош.

Ну зачем я все это говорю?

Зачем упомянул хренова мажорчика?

Решил жизни поучить? Ткнуть Нику в ее же ошибки?

Как будто она без меня о них ничего не знает… Ага, щаз… Да и кто из нас никогда не совершал ошибки?

А ведь все начиналось так хорошо…

Боится. Эта девочка страшно боится всего на свете. И мужчин в том числе. Вот и цепляется за работу, как за спасательный круг.

Между прочим, очень знакомая ситуация.

Я сам всегда работал, как проклятый. И теперь хочу только одного - спокойствия и уединения. И простого, домашнего такого уюта, который не может устроить и дюжина вышколенного.

Степаныч не зря сказал - пора, брат, обзаводиться семьей. Но как это устроить? Не пальцем же щелкнуть или не повестись на наманикюренный пальчик какой-нибудь очередной Евы-Анжелы-Ангелины?

Девочка права - порой человека знаешь всю жизнь, а оказывается - вот нихрена не знаешь.

И в самый неподходящий момент он такой фортель может провести, что только “караул!” и кричи.

Любовь… Брак… Семья…

Вот те женские определенности, к которым большинство баб тянется.

Но сейчас, в эпоху капитализма, трудно понять, кто из них реально этого хочет. Хочет любви. Хочет дом и семью со всеми вытекающими - совместными ужинами и выходными, соплями-подгузниками вечно орущего младенца, а потом и гормональными всплесками пубертата подросшего детеныша. С обязательными ссорами и сценами - куда ж без них? И взаимными обвинениями - ты уделяешь мне слишком мало времени!

Божечки… И откуда я только этого понабрался?

И как далеко, оказывается, я уже смотрю!

И снова, мать ее, Ника права - я из той категории людей, которые привыкли вечно прогнозировать и анализировать все вероятные шансы. Поэтому, вот - прогнозирую. Прям в картинках могу себе представить - мой Юрьевский дом, всё тот же, прежний, и в то же время неуловимо изменившийся из-за живущей там одной особы. Какие-то штучки и детали, типа тапочек на входе, ваз с цветами, горшочками фиалок на подоконниках и впопыхах брошенной на диван сумочки.

А в спальне - женский туалетный столик со всеми этими косметическими приблудами типа баночками, тюбиками и расческами. В шкафу - платьишки, юбочки и блузочки, а в ванной - пахнущие цветочным парфюмом полотенце и махровый халат, а еще ряды шампуней и кондиционеров, которые так необходимы девушкам.

Раньше подобный склад меня раздражал. А сейчас, представив… умилился.

Но это не все.

Я с легкостью представляю себе одну из гостевых комнат, переделанную под детскую. То, как стоит мебель… в какой цвет покрашены стены… даже где и как в беспорядке валяются игрушки - машинки и медвежата, пистолеты и резинки-бантики.

Двое. Двоих хочу. Чтоб и мальчишка был, оторва и сорви-голова, и девчонка - голубоглазая и деловитая, как мать.

Летом мы вчетвером полетели бы на моря. И малышня бы носилась по белому песку, плескалась бы в воде с дутыми нарукавниками, а их мать, с обеспокоенным выражением лица, тащила бы их на берег, чтобы обсушить и намазать солнцезащитным кремом…

И представить в этой роли Нику нереально просто. Хотя пока я и не знаю - а сама-то она хочет детей? А захочет ли, убравшись из города, вести уединенный образ жизни в провинции? Она сама откровенно высказалась по поводу своей работы - для нее она в приоритете.

Ну, в такой случае, можно и в Москве обосноваться. Но не в той квартире, что служит для меня пристанищем во время пребывания в белокаменной, а в другой, в одном из построенном компанией комплексе. Эта квартира не просто большая - она огромная, двухуровневая, с полноценной террасой вместо балкона и даже выходом на крышу. Да-да, отжал себе лучший метр в комплексе, могу себе позволить. Да и вклад какой-никакой…

А чувства…

Я ж циник. Чувства в стиле “аля-улю, жить не могу, как люблю” - это, наверное, все-таки не про меня. Но эмоций все равно предостаточно. Преимущественно - эгоистичных и собственнических. А еще желаний - как глубоко физических, так и вполне себе невинных и нежных типа заботы и беспокойства за самочувствие и мысли девушки.

Несмотря на свою прямолинейность, девочка явно постоянно себя накручивает.

Несмотря на отзывчивость - все равно чувствует неуверенность и видит во всем подвох.

Я дурак, раз задал вопрос: “И что в тебе не так?”

Нормальная баба страшно обидится на подобную предъяву.

И Самойлова тоже обиделась, хотя почти и не показала вида.

Вот же черт…

Хотел же по-человечески… по-нормальному…

Но, видимо, давно во мне отсохло это самое “человеческое” и “нормальное”.

Привык брать свое, даже если оно и не принадлежит мне.

Ведь это просто! Нравится - хватай. Не нравится - за борт.

Грубо и жестко. И действенно. И сметает к черту все иллюзии.

А девочки - они трепетные и нежные. Это жесть как бьет по их розовым замкам, оставляя зияющую дыру.

Бронепоезд- так однажды назвала меня Ника.

Не она первая, между прочим.

Но ведь так лучше, разве нет? Мгновенно расставляет все точки на Ё.

Так в чем проблема-то?

В тебе, Смирнов, проблема. В тебе.

Не над всеми Ё ты точки расставил. Вот и приходится отгребать.

***

Ника выходит из машины раньше, чем я успеваю обойти капот и по-джентельменски распахнуть перед ней дверь. Она с любопытством смотрит на ресторанную вывеску, щедро украшенную неоном, и разглядывает огромные, на всю стену, панорамные окна, за которыми прекрасно виден главный зал - просторный, но полный.

- Ни разу не была здесь, - говорит девушка, - Хорошая кухня?

- Неплохая, - киваю я, внимательно следя за выражением ее лица.

Оно… Спокойное. Сосредоточенное. И совсем немного - задумчивое.

Я обнимаю Нику за талию, и она немного дергается пугливой птичкой.

Да не съем я ее, в самом деле! Почему она так нервничает?

Совсем как в тот раз, когда я ее привез на конюшни.

Но тогда и проще было как-то… И обстановка, и внешний вид в прошлый раз располагали к тому, чтобы расслабиться и не страдать мысленными потугами.

Похоже, зря я это затеял.

Надо было остаться у Самойловой дома, по-простому завалиться на диван да в обнимку поглядеть фильмец. А потом долго и трепетно отлюбить ее на этом самом диване, чтобы потом она ног своих не чувствовала… А там, поди, и поговорили бы нормально.

Романтичным, блин, решил побыть. Решил - ну какой бабе не понравится красивый и широкий жест с рестораном? Учитывая, что и столик я забронировал не обычный, а в вип-комнате, в которой ни лишних глаз не будет, ни надоедливых соседей неизвестного происхождения…

Хотя… Почему неизвестного? “Ромео” - презентабельное и дорогое заведение, которое себе может позволить далеко не каждый. И принадлежит оно моему одному хорошему знакомому, точнее говоря - ему и его жене. Поэтому и с организацией в столь короткие сроки никаких проблем не возникло.

… Стоит нам появиться внутри, сразу же появляется Катерина - та самая жена. Пухленькая, но, несомненно, миловидная и очаровательная блондинка в деловом костюме темно-розового цвета улыбается широко и искренне и подходит к нам, чтобы поздороваться и лично проводить в вип-комнату.

- У вас очень красивое платье, - говорит она по пути комплимент Нике. - И цвет вашей помады. Очень вам к лицу.

Самойлова улыбается. Но мне заметно, что ей очень хочется отмочить какую-нибудь колкость. Однако сдерживается. Я же, ведя ее вперед, не могу не отметить, что несколько мужчин, повернув головы, с любопытством (и не только) провожают мою женщину взглядом. Чем, разумеется, вызывают у их спутниц предсказуемую и недовольную реакцию.

Вот так, девочка. Пускают на тебя слюни мужики. А ты этого и не видишь.

А все потому, что в этом своем беленьком платьице Ника снова выглядит моложе своих лет - совсем еще студенточкой. Густые, слегка вьющиеся волосы распущены по плечам и спине и только передние пряди убраны назад заколками. На лице - не слой штукатурки, а легкий и ненавязчивый макияж, лишь подчеркивающий большие голубые глаза, высокие скулы и пухлые губы.

Моя девочка красива. Очень красива. Но не яркой и кричащей красотой, от которой мгновенно сводит скулы и слюни текут, нет. А тихой, уютной и очень правильной. Такую сразу не заметишь. Но, заметив, уже не можешь отвести взгляда.

Я и забыл, что именно такое впечатление она и оказала на меня в нашу самую первую встречу в сельском магазинчике, очаровав и заставив сердце порывисто сжаться. И заставив фантазировать… всякое…

Как Катерина и пообещала - к нашему приходу всё оказалось готово на высшем уровне. Небольшая комната, стилизованная под английский кабинет, встретила полностью накрытым столом, горящими свечами и цветочными букетами на специальных подставках. Из скрытых динамиков играет тихая и незамысловатая музыка, и то, что происходит в главном зале, совершенно не слышно.

- Приятного вечера, Лев Маркович, - улыбаясь, желает женщина, и тихонько уходит.

- Миленько, - комментирует, оглядевшись, Ника. Но я не замечаю за ней ни бурных восторгов, ни восхищения, хотя вокруг действительно очень красиво и романтично. На женский, думаю, взгляд - так точно.

Я галантно отодвигаю стул и приглашающе машу ладонью.

Ну же, рыбка. Не артачься. Я ж хочу все по правилам сделать…

Ника садится. Я достаю из ведерка со льдом шампанское, без труда открываю и наполняю стоящий перед девушкой бокал. Я-то за рулем, мне не полагается. Хотя, если честно, с удовольствием опрокинул бы рюмку-другую. А то что-то мне до странного не по себе…

Поэтому…

- Говори, как есть, - прошу я, садясь напротив. - Что не так?

Девушка молчит. Будто раздумывая над чем-то. И неуверенно произносит:

- Все, конечно, замечательно… - растерянный взгляд в сторону - на картину на стене, изображающую лесную полянку с не то оленями, не то косулями. - Дорого-богато, как говорится. Но мне неуютно. Прости. Странно мне.

Вот она - прямолинейность Самойловская. Как мне и нравится.

Поэтому - улыбаюсь. Широко и поощрительно.

- Вижу. Сам в таком же состоянии.

- А ты-то чего? Как будто в первый раз…

- А ты? - парирую я, хотя тут же понимаю - глупость сморозил.

Богатенький буратино наверняка водил свою любовницу в подобные заведения. Так что удивляться ей нечему. А вот чувствовать абсурдность и нашу общую какую-то нервозность - это да, это по-нашему.

Поэтому - встаю. И перетаскиваю свою стул поближе к Нике. Переставляю и тарелки. Та смотрит на это спокойно и с любопытством, а я и говорю:

- Давай сейчас просто пообедаем, хорошо, малыш? Выпей шампанского и просто расслабься. Плыви по течению.

- По течению, говоришь… - задумчиво повторяет за мной Самойлова. И переводит взгляд на тарелку перед собой, на которой аккуратным кружком выложена невразумительная смесь с листиком базилика сверху. Делает осторожный глоток из бокала и отставляет в сторону. А после берет с тканевой салфетки вилку, медленно поддевает часть салата и сует в рот.