Меня ему продали

Глава 7

Самрат

«Никогда не говори никогда!» — примерно так и гласила народная мудрость, которую я когда-то услышал и случайно запомнил. И мне удалось убедиться в ней лично.

Я не собирался связывать себя узами брака. Не желал когда-либо жениться. И уж точно не хотел приближаться к дочери Карима даже на пушистый выстрел. Впрочем, теперь я твёрдо решил не только к ней приблизиться, но и прикоснуться. Сделать её своей. Законно. И не столь важно, что моя семья не могла признать наш брак, раз мы не женились по нашим особым традициям.

Покинув зону, я намеренно не искал встреч с Ясминой. Не пытался что-либо узнать о ней. Попросту не видел в таком необходимости.

Но там, в той халупе, где я оставил её, мне стало окончательно ясно, что все мои попытки отгородиться от прошлого напрасны. Эта девчонка с карими глазами и не подозревала, какую угрозу для неё представляла третья жена Карима. То, что эта дрянь, не моргнув глазом, сделала из бедной девочки козла отпущения, уже говорило о многом.

Знала ли Ясмина, что эта женщина рассчиталась со мной её телом? Почему-то я был уверен, что она непременно попытается уговорить девчонку согласиться на брак со мной. Дрянь могла даже ей угрожать.

От одной только мысли, что Ясмине придётся лить слёзы из-за мачехи, кровь вскипала у меня в венах. Конечно, я понимал, что порядком нагнал на девчонку страха, когда накинулся на неё с поцелуями. Или когда мне пришлось рассказать правду об её отце и уготованной ей судьбе. Но она ведь и без меня знала, каким человеком был Карим.

Кряхтение из багажника и еле разборчивый мужской голос, умоляющий о чём-то, отвлекли меня от невесёлых мыслей. И напомнили о неприятном.

Камил, ну или как там звали ублюдка, лежал в багажнике и пачкал мне машину своей грязной кровью. Я не собирался спускать его поступок с рук. Ни он, ни кто-либо другой не имели никакого права прикасаться к тому, что принадлежало мне. А Ясмина принадлежала. Она была моей. Моей собственностью и ответственность. Одержимость, с которой я безуспешно боролся более четырёх лет.

Я как вчера помнил нашу первую встречу. Тогда ей исполнилось шестнадцать, а мне было двадцать пять, и я только начал работать с её отцом. В тот день она надела красивое белое платье, которое прикрывало колени и очень ей шло. Несмотря на то, что Карим устроил грандиозное празднование дня рождения дочери, сама виновница торжества стояла на балконе, куда совершенно не падал свет, и грустно смотрела на небо.

Это было летом. Мне хорошо запомнились лёгкий ветерок, что играл с её волосами, да и сама она, грустная и до боли красивая девушка, что покорила в те мгновенья моё сердце и украла всякий покой. Попытка подкатить к ней в тот вечер закончилась для меня звонкой пощечиной, но я ни о чём не жалел.

Оказалось, что у Ясмины тяжёлая рука. И я это запомнил.

Мне отчего-то вдруг стало смешно. Я помнил, что вообще не разозлился тогда. И позволил ей сбежать, буквально выпорхнув из моих рук и растворившись среди шумной толпы. Это потом я узнал, кто она. Чьей была дочерью.

Затем произошла история с выкупом невесты, когда ей едва исполнилось семнадцать. Мои отношения с ней были совсем отвратительными, потому что я не хотел, чтобы Ясмина пачкалась такой грязью, как и я сам. Все действия, направленные к ней от меня, были грубы, а сам я пытался игнорировать её присутствие и отвлекаться с другими.

Остановив машину на обочине за городом, я вытащил сигарету и закурил. Плохая привычка. Никак не мог бросить. Хотя уже и не раз у меня были попытки оставить эту дрянь навсегда.

Воспоминания вновь унесли меня в прошлое. В то время, когда я впервые встретил ту женщину.

Её. Женщину, которая, как оказалось, никогда мне и не принадлежала.

Её звали Дариной. Русская женщина. Жена моего врага. Та, что смогла покорить моё холодное сердце. Очень крепко там засесть. Я думал, что мог бы с ней забыться. И меня не волновало то, что она принадлежала другому. По крайней мере, в самом начале.

Нет, я мог принять чужую женщину, если бы окончательно в неё влюбился. Вот только чужого ребёнка — никогда. На самом деле, я не такой и добродушный человек. Максимум сделал бы её своей любовницей, но не более.

Впрочем, сама Дарина и не ждала от меня ничего. Она вообще не видела никого вокруг, кроме своего любимого мужа. Четыре года прошло с нашей последней встречи, но всё, что я знал — Дарина была счастлива в браке. Растила двух детей и жила где-то рядом.

Мы с ней мало того, что жили в одной стране, так ещё и в одном городе. Под одним небом. Она была там, со своим мужем, пока я находился здесь, в вонючей машине, переполненной медленно отравляющим меня никотином.

Закончив курить, я вышел из автомобиля и, обойдя его, открыл багажник. Мужик, что ещё недавно домогался Ясмины, пытаясь изнасиловать её, опять начал выть и что-то неразборчиво мычать. Я так и не разобрал, что именно он хотел сказать. Его рот был заклеен скотчем, последний же стягивал ему руки и ноги.

Рядом с ним лежала лопата. Само собой, я уже знал, чем хотел заняться. Как убить время, чтобы не рехнуться от мыслей об Ясмине.

По пути я успел выкурить ещё одну сигарету. Кругом был лес, ни одной живой души вокруг. Хоть плачь, хоть кричи — никто не услышал бы, кроме диких зверей. Часы показывали четыре утра, когда я принёс Камила на выбранное мной место. Скинул урода с себя и рывком содрал скотч с его рта, отчего ему не удалось сдержать вой.

— Держи лопату и начинай без истерик копать себе могилу. Рыпнешься, ты труп! — проговорил я спокойным голосом, делая очередную затяжку. — Ну, чего встал? Начинай. У тебя есть полчаса, иначе я сам всё за тебя сделаю. Только тогда не обещаю, что у тебя будет хотя бы могила. Твой холодный труп так и останется здесь. И никто не найдёт его. Разве что дикие звери, если почуют твою кровь.

Привалившись плечом к ближайшему дереву, я хмыкнул, наблюдая за тем, с какой скоростью проявился на его лице животный ужас, смешанный с паникой.

Он боялся. Всё верно, меня и стоило бояться. Это должно было стать примером для тех, кто снова мог попытаться очернить честь моей драгоценной гюнеш.

— Но, но… — Камил предпринял жалкую попытку молить о пощаде. — Брат, мы же земляки! Зачем ты так? Да, я оступился, но не знал же, что малышка принадлежит тебе! Брат, извини, в последний раз. Я не буду больше…

— Повтори! — процедил я в ответ и, не удержавшись, схватил его за грудки. — Повтори, как ты её назвал? Малышка?!

Мне и самому показалось, что мой голос зазвенел от ярости. Кулаки сжались сами, причём с такой силой, что тихо хрустнули. Несмотря на дикую усталость, я был готов убить ублюдка голыми руками. В общем-то, что и собирался делать.

— Брат, брат! Ты не так понял! Нет, это я не так выразился. Брат!

Не знаю, как мне удалось совладать с эмоциями. Или как я смог договориться со зверем внутри себя. Вот только уже через пару мгновений я выдохнул и спокойно сказал:

— У тебя осталось двадцать пять минут. Не уложишься в них, останешься без могилы.

И он понял. Кряхтя и матерясь, Камил начал рыть землю, пока я не сводил с него холодного взгляда. В голове было пусто, что казалось просто невероятным.

Да, я был зол. Нет, не так. Я пребывал в бешенстве. Но каким-то образом держался.

Собирался ли я убивать ублюдка? Может быть. Он уже выглядел как покойник.

Приходилось ли мне раньше пачкать руки чужой кровью? Да, причём не раз. Все убитые действительно заслуживали смерти. И поэтому мне ничего не стоило убить Камила. Следовало лишь хорошенько сдавить ему шею, ну или ударить лопатой по голове.

Впрочем, я не был шакалом, чтобы делать подобное исподтишка. Хотя он так вообще не думал. Его удар оказался неожиданностью для меня.

Я только на миг отвернулся, что стало моей ошибкой. Меня учили не поворачиваться к врагу спиной, но я сглупил. Наверное, был слишком уверен в собственной силе.

«Кажется, я слабовато отделал его в доме Ясмины», — посетило меня понимание.

Удар пришёлся по моей шее, обжигая мгновенной болью. Перед глазами помутнело, ноги подкосились, но мне удалось устоять. И не дать Камилу, ну или как там его звали, вновь ударить себя. Несмотря на то, что он был слаб, гад всё же посмел сопротивляться.

Повернувшись к нему, я не стал скрывать довольной улыбки. Да, я чертовски был рад тому, что теперь мог подраться с ним. У меня ведь была причина его убить. И мне не стоило излишне напрягаться, чтобы выйти победителем в нашей схватке.

Несколько отточенных движений — и воздух пронзил вопль ублюдка. «Слабак!» — пренебрежительно подумал я, сплёвывая на землю. Он не смог стерпеть того, что я наступил ботинком ему на ногу. Послышался характерный хруст.

— Пожалей, брат! У меня же дети есть! Они ещё совсем маленькие, поэтому если ты убьёшь меня, то кто будет о них заботиться? — тихо подвывая, проблеял Камил.

Если мой отец был бы таким жалким мужчиной, мне было бы стыдно за него. Но я не имел никакого право лишать невинных детей их кормильца. И пусть он был настоящим уродом, который наверняка бил их мать и изменял ей, представляя угрозу для окружающих, подобное мешало прервать его жалкую жизнь. Его судьбу было решать не мне. Я не желал отбирать у кого-то родителя, однако мог сделать кое-что лучше.

К примеру, раздавить ему яйца, которые, как мне показалось, сильно мешали уроду. Стоило ли говорить, что от его вопля у меня в ушах заложило?

Его боль не вызывала во мне никакого сочувствия.

— Тебя спасло лишь наличие семьи, — бросил ему, смотря на рассветное небо.

Солнце уже поднималось над горизонтом, когда я, оставив Камила лежать на земле, направился обратно к припаркованной машине.

Вернувшись домой и проспав около трёх часов, я проснулся примерно в десять часов утра. Всё тело напоминало мне о вчерашнем бое в клубе. О посещавшей меня накануне Ясмине напоминал лишь тонкий аромат её духов.

Первым делом приняв холодный душ, я критически осмотрел себя в зеркале. На скуле у меня уже успел образоваться синяк, оставшийся после недавней потасовки.

Выйдя из душа, я взял телефон. Там было несколько сообщений от банка, что сообщал о снятых со счёта деньгах. Количество нулей на экране нисколько меня не удивило. Скорее, немного позабавило даже.

«Это же женщины. Чего от них ещё ожидать?» — рассудил я и, вернувшись в спальню, достал из шкафа выглаженную домработницей белую рубашку. В последний раз мне доводилось так одеваться на свадьбу друга. И теперь у меня самого была свадьба.

И рядом не находилось никого из родных.

Огорчало ли меня подобное? Вроде бы нет. Я уже давно не считался членом семьи. Отныне и навеки я был бродячим псом, который решил быть сам по себе. И не желал позволять кому-либо трогать своё.

А Ясмина была моей! Моей невестой. И вскоре должна была стать мне женой.