Найду тебя по звёздам

Я, как и следовало ожидать, психанул, связался с охраной, чтобы пропустили, а сам, как был — в трениках и без майки, навстречу вышел. Злость на Нисар грудь распирала — ведь только накануне разговор у нас серьёзный был — я специально Аську из-за этого к тёще отправил, знал, что скандала не миновать. Нисар белугой ревела, с кулаками на меня кидалась, слюной брызгала, как одержимая, но я пригрозил, что на развод подам и ребёнка отберу, если в клинику не ляжет, не возьмётся за себя как следует. Согласилась. Вчера. И — на тебе сегодня!

Протопал босиком по плиточной дорожке до машины, хмуро кивнул поздней гостье, вытащил бесчувственное тело жены из внутренностей авто и понес в дом, не обратив внимания на то, что Марина следом увязалась.

Пока наверху укладывал свою непутёвую женушку в кроватку, с полчаса, наверное, прошло. А когда спустился, Марина всё еще в доме была — сидела за барной стойкой, задумчивая вся такая, ладони о стакан с кофе грела.

Когда увидел её на кухне — улыбнулась виновато.

— Прости, я тут похозяйничала немного.

— Всё нормально, — успокоил я её, и пристроился напротив, только сейчас сообразив, что так и не оделся. — И на меня свари, что ли.

Вообще-то я на кухне редкий гость — это вотчина моей приходящей домработницы, но было приятно видеть красивую молодую женщину в длинном вечернем платье, хлопочущую для тебя у плиты среди ночи. Необычно. Непривычно. И так уютно.

Даже не заметил, как уже улыбаюсь, расслабленно почесывая грудь.

— Тебе не нужен кофе — спать плохо будешь. Это мне еще два часа до дому добираться, — усмехается Марина, а сама глаза прячет, пухлые губы кусает. И смущается. Да, ладно, кто в наше время еще смущается, глядя на полуголого мужика? Ну, никак не гламурная дамочка московского бомонда, привыкшая к вечеринкам и ночным клубам.

А Марина сползает с высокого табурета, неторопливо идёт к кухонным полкам, покачивая крутыми бёдрами прямо у меня перед носом.

— Давай, я тебе чай с чабрецом лучше заварю, я тут нашла случайно.

Убейте меня, если я знаю, что такое чабрец, но согласно киваю.

— Давай, — говорю, а сам глаза не могу оторвать от её танцующих медленную ламбаду ягодиц, обтянутых блестящим стрейчем, словно второй кожей.

Ладони вдруг потеют, я тру их об штанину на автомате, а Марина к шкафчику тянется за этим че… ча… за этой хренью, короче, выгибается вся над столешницей, как кошка, томно, тягуче, а у меня сердце тамтам выбивать начинает… Да, блядь, она же без трусов!

Ну, всё, Тураев, пизда тебе.

— Замри! — командую, сам вскакиваю со стула, обхожу барную стойку, и всё это, не отрывая глаз от потрясающего «ландшафта», раскинувшегося передо мной.

Марина так и застывает с поднятой вверх рукой и выпяченным задом, только обернулась слегка, глядя в замешательстве, как я приближаюсь к ней, откровенно поглаживая через ткань треников, свой вздыбленный член. Его тёмная головка уже торчит над резинкой, салютуя своей даме сердца на эту ночь о своей полной боевой.

Глаза Марины расширяются, губки складываются в очаровательное «О», а мой ствол дергается с ещё большим энтузиазмом — вот-вот из штанов выпрыгнет. Да, девочка, он у меня заводной, чертяка, и большой, придётся потерпеть. Но ты сама этого хотела, хотела же? Вот и получай.

— Стой так, — гаркаю, и прилипаю к Марининой спине как фольга к шоколадке.

Сначала слегка трусь всем телом, давая время скорее себе, чем ей, привыкнуть к мысли, что сейчас произойдет. Откидываю её распущенные волосы вперёд, открывая шею, дую в самую ямочку, отчего короткие волоски на ней тут же встают дыбом. Усмехаюсь про себя: самка всегда остаётся самкой, даже будучи человеком. Потом медленно прохожусь обеими ладонями по напряженным плечам, легко массируя их, затем ныряю под тёплые подмышки, подбираюсь снизу, через холмы грудей, к вырезу платья, и резко дёргаю вниз. Марина ахает, а её груди выскакивают из чашечек лифа, как гигантские бобы из стручка, прямо мне в ладони. И в это же время мой член врезается ей между ягодиц в слепой жажде проткнуть тонкую ткань, добраться до живого.

— Я тут подумал, Марина…

Несильно мну податливую плоть — чёрт, её сиськи такие большие! Натуральные?! Покачиваю в ладонях — тяжелые. Пропускаю крупные торчащие соски между пальцев, едва сдавливаю их, и снова мну, наслаждаясь ощущением. Сжимаю её груди между собой и слегка тру их друг о друга, представляя себе, как мой ствол фигачит между ними.

— …ну его, чабрец этот… — хриплю ей в ушко, и ещё интенсивнее поддаю членом под задницу. Скользкая ткань раздражающе трется о головку, размазывая мой предэякулят.

Утыкаюсь лбом в основание шеи Марины, вдыхаю её аромат. Она тоже тяжело дышит, оседает у меня в руках, цепляется за столешницу до белых костяшек на пальцах.

— Заииир…

Ну, хватит, довольно разогрева.

Быстро задираю платье — оно у неё в пол, но ткань тонкая, эластичная, легко собирается вокруг её талии. Оголяю зад — действительно, никаких трусов! — и звонко шлёпаю по нему ладонью. Не сильно, но чтоб остался след от моей пятерни. Коленом раздвигаю ноги в чулочках с ажурной вставкой — прелесть какая, но это потом, — а пока щедро облизываю два пальца и всаживаю их на всю длину ей в промежность. Мм-м… мокрая, блядь. Несколько раз вожу туда-сюда, подманиваю к себе, кружу легонько, и, как только чувствую сокращения влагалища, с причмоком вытаскиваю пальцы. А за ними сок её тянется, словно мёд вязкий. Готовая, киска!

Марина стонет, извивается, одной коленкой уже на стол лезет, попку свою ко мне сильнее выпячивает, приглашает меня к себе, в себя. Welcome, ну же! Нетерпеливая какая киска…

— Марина… — голос мой срывается, сипит от возбуждения, я полностью высвобождаю ствол из штанов и лихорадочно тыкаюсь в гладкие голенькие губки. Но кое-что еще осталось нерешённым.

— Ох, Марина, ты же всё продумала, да? Скажи «да», прошу тебя!

У меня глаза сейчас лопнут от натуги, но эта женщина просто умиляет меня до слёз, когда дрожащими пальчиками вытаскивает из своего длинного узкого рукава спрятанный там вожделенный квадратик и роняет его на стол передо мной.

— Ты ангел, Марина! — с облегчением выдыхаю, хватаю пакетик и рву зубами. — Ты ведь знаешь это, правда? Ну, конечно, знаешь… — бормочу полнейшую чушь, раскатывая латекс по члену. А потом крышу нам обоим сносит окончательно. И мы как двое животных совокупляемся под вздохи, стоны, крики и рычания, наплевав на то, что всего в нескольких шагах от нас спит в отключке чья-то жена и чья-то близкая подруга.